Дэннис Крик - Судьба вампира
Разве мало я вам дал? – Даниэль ловил реакцию толпы, вдыхая воздух полной грудью. Это был пик его величия, момент обретения невероятной силы, момент долгожданного торжества. Контроль над массой одурманенных мужчин и женщин доводил его до ментального экстаза. Казалось, все, что ему было нужно, так это именно такая власть.
Те из пришедших, кто еще стоял на ногах, с подобострастием внимали каждому слову своего хозяина.
– Разве мало?
– Не-е-ет! – разнеслось по залу.
– Он мой враг, а, значит, и ваш враг тоже! Убейте его!
Первые ряды кинулись на сцену, сметая все на своем пути. Началась давка. Толпа разъяренных, кричащих людей застряла между рядами кресел и высоким подиумом. Те, кто успел продвинуться вперед, прогибались и падали под натиском тех, кто усиленно напирал сзади.
Скамьи переворачивались, кружки разбивались. В воздухе отчаянно пахло опием. Музыка оборвалась на середине песни, музыканты бросились врассыпную, на бегу роняя свои инструменты.
Когда поэт оглянулся, ни Даниэля, ни Аники уже не было на сцене. На месте певицы стоял писарь, который минутой ранее держал невесту за руку и не отпускал ее от себя.
– Что случилось? Где она?
– Я не знаю, – прожевал слова Галба, озираясь по сторонам. – Какое-то затмение посетило меня. А когда я открыл глаза, ее уже не было.
– Люций!
Поэт обернулся – на сцену лезла толпа обезумевших от наркотика и злобы зрителей. Глаза их горели яростным огнем, пальцы разбивались в кровь о каменный пол, но они все лезли и лезли, не давая прохода друг другу. Размякшие от опия умы так легко поддавались дрессировке, внимая зову Даниэля. И все они хотели смерти поэта.
– Возьми, – Люций бросил атам писарю.
– А как же ты? – Галба и Сатон переглянулись.
– Пока до меня дело дойдет, ты уже найдешь Изота. А когда найдешь его, убей.
Вступать в бой у поэта не было никакого желания – для себя он уже все решил. Поэтому и предпочел покинуть сцену через закулисный выход.
На улице давно стемнело, и светила белая луна. В эту ночь ее свет был почему-то особенно ярким.
Задний двор кишел одурманенными и шатающимися из стороны в сторону людьми. Среди них Люций увидел еле идущую девушку в белом платье. Подбежав к ней, он понял, что певица настолько слаба, что не может передвигаться самостоятельно.
– Аника? – он коснулся ее плеча.
– Люций? – она повернулась, взгляд ее на мгновение прояснился. – Как ты оказался здесь?
Он отвлекся на шум за спиной, инстинктивно потянулся к чехлу, и тут она схватила его за руку и притянула к себе.
В том месте белое платье было в крови. Он нащупал рану. По всей видимости, она была смертельной, ибо пролегла между ребрами прямо под сердцем. Нанести такую рану вампиру можно было только одним оружием.
– Ты ведь любил меня, поэт… – Да, – выдохнул Люций.
– Прости, – один прерывистый вздох следовал за другим. – Прости меня… – пальцы ее впились в его кисть до боли, до тяжкого исступления.
Он увидел, как глаза ее подернулись туманной дымкой, и почувствовал, как жизнь покидает ее тело.
– Аника! – воскликнул он и обхватил ладонями лицо любимой. Краска медленно сходила, кожа бледнела, губы холодели.
– Аника… – хрупкий шепот стал началом его слез, а когда он повторил ее имя еще раз, она уже не двигалась.
Медленно опустив бесчувственное тело на землю, поэт присел рядом и зажмурился. Вокруг метались люди, кто-то задевал его, кто-то что-то кричал, но он не обращал на это внимания. Он словно пребывал в таинственном забытьи и до сих пор отказывался верить в смерть певицы. Гнев и ненависть бесследно испарились. И жажда мести оставила его.
В этот печальный час поэт не искал ответы на вопросы, что так мучили его. И не терзался ни виной, ни болью. В этот печальный час он словно умер и снова возродился. Только душа его теперь была пуста.
– Я знаю, о чем ты думаешь.
Поэт открыл глаза.
Внешне Даниэль был лишь отдаленно похож на брата. Он не казался печальным и усталым, но выглядел старше. Люцию подумалось:
наверное, единственное, что их роднило – это голос. Он был копией того, что поэт услышал много дней назад у озера Пиала. Только сегодня Люций мог видеть его обладателя.
– Наконец, ты нашел то, что так долго искал, – сказал Даниэль и сделал глубокомысленную паузу.
– Смирение.
Но оно не вернет тебе твоих женщин.
– Зачем ты убил ее? – Люций подозревал, что у него в руках атам. Даже обладая ловкостью и сноровкой десятка лисиц, поэт не успел бы увернуться от точного удара.
Она для тебя много значила? Я знаю, можешь не говорить. Мой брат тоже для меня много значил. Так как нам поступить?
– Ударь первым и отдай мне кинжал.
– Устроим что-то вроде боя гладиаторов? – Даниэль усмехнулся. – Нет, поэт, не выйдет. Мне одному гулять по Верхним Землям. Я тебе не Венегор и не привык дарить надежду.
Удар клинка был быстрым и сильным. Но Люций не шелохнулся. Лишь рука его продолжала сжимать и разжимать пустые ножны и затвердела лишь тогда, когда из горла вырвался предсмертный стон. Кровь обагрила почерневшие губы. Глаза поэта закатились. Но Даниэль не рискнул посмотреть в них.
Через мгновение Люций упал лицом вниз и замер.
В ту же секунду откуда-то из темноты выскочила овчарка. Пес нашел своего хозяина по запаху дикой мяты. Он дождался подходящего момента и набросился на того, кто подошел к Люцию сзади. Но не успел – вампир уже нанес свой смертельный удар.
Эскудо кинулся на врага, Даниэль выставил вперед правую руку…
– Давай, кусай! – взгляды вампира и животного встретились. Но на этот раз пес не испугался.
Он оказался хитрее. Вместо того, чтобы впиться зубами в кисть вампира (как того и ожидал Даниэль), он прыгнул ему на грудь и вцепился в лицо. Даниэль взвыл и под тяжестью собаки упал на спину.
Эскудо рвал в клочья щеку ненавистного врага.
– Прочь! – наконец из-под туши животного раздался его дикий крик.
Как бы ни был силен и охвачен жаждой мести Эскудо, все же силы вампира и собаки были несравнимы. Когда Даниэль поднялся, вместо лица у него было кровавое месиво.
– Проклятая тварь, – боли он не чувствовал давно, а вот неприятности, связанные с его внешним видом, вызывали у него озабоченность.
Вытерев с лица кровь, он посмотрел на собаку.
– Все, псина, теперь ты сирота, – неожиданно вампир засмеялся.
А когда замолчал, эхо его дьявольского смеха еще долго раздавалось над полем битвы, пугая оставшихся в живых.
– Где твои люди, Сатон? Ты же обещал собрать всех…
– Они скоро будут, – здоровяк озирался по сторонам, ожидая подхода отряда добровольцев, который на скорую руку собрал его брат.
– Они уже должны быть здесь! Где войско?
