Александра Давыдова - Не/много магии
Логическое мышление забуксовало, и пришлось искать правду в ногах. Хлопнув створкой, я вышел в окно днем тридцать первого, трижды обернув шею пушистым полосатым шарфом. Благодаря ему дворовые коты всегда принимали меня за своего и смело делились последними новостями.
— Мне нужны… кто? — спросил я.
— Нырки? — вскинул одну бровь самый серьезный рыжий кот. — Не встр-р-речались нам.
И я направился, куда глаза глядят.
На улицах сердито перекрикивались машины и нервно перемигивались витрины. Народ, вооружившись пестрыми пакетами и последними елочными трофеями наперевес, оккупировал тротуары и штурмовал транспорт. В такой сосредоточенной спешащей толпе чувствуешь себя особенно одиноким.
— Так не хватает… кого? — задал я вопрос в шумную пустоту.
— Нырков? — переспросила она.
Тогда, зайдя в магазин игрушек, я купил маленькие вязаные башмачки. Потому что отсутствие отсутствием, а подарки к празднику никто не отменял. И ничто не помешает им найти под елкой свой подарок — теплую обувку для холодных лап.
Все башмачки примерно-нырочьего размера я сгреб на кассу разноцветной кучей. Продавцы поглядывали с удивлением и даже спросили:
— Подарок покупаете кому?
— Ныркам, — улыбнулся я. И больше вопросов не последовало.
Прямиком из магазина я полез по пожарной лестнице на крышу здания. Там было вполне живописно. Сиренево-оранжевое надгородское зарево отражалось в мокром рубероиде лужицами небесного света, а на деревьях антенн прехихикивались воробьи. Правда, в рукава и под капюшон задувал ветер, но, слава расписанию, оленя ждать пришлось совсем не долго.
— В качестве адресата вписать кого? — спросил посыльный, загружая в свои сани увесистый подарочный сверток.
— Ныр-ков, — четко проговорил я по слогам, чтобы он запомнил.
Олень кивнул, и, взбив крышовые лужи в алмазную морось, ускакал дальше по подарочному маршруту.
А я пошел вниз. Спускаясь, заглядывал во все темные лестничные углы. Идя по улице, изучал темные подворотни и закоулки. Читал расплывшиеся буквы шариковой ручкой в объявлениях на фонарных столбах. Спрашивал бегущие навстречу тени:
— Вы не встречались?
— С кем?
— С нырками…
Но они пожимали призрачными плечами и убегали дальше.
Когда же часы подползли к концу суток этого года и начали подпрыгивать в нетерпении, не чая уже избавиться от устаревшей одежки, огромными мягкими хлопьями пошел снег, заставляя щуриться окна домов. Наверно, это была последняя уловка декабря, чтобы время подольше побыло с ним вместе, завязнув в мокрой белой круговерти. А мне снегопад был как раз на руку.
Сняв с ладони мохнатую снежинку, я стал загадывать желание. Летом для этого обрывают лепестки с ромашки, а зимой — с ледяного цветка.
Остановившись на перекрестке, я услышал, как стрелки часов догнали январь, и прошептал:
— Я мечтаю… о ком?
— О нырках? — послышался радостный клич за спиной.
Они бежали ко мне по мостовой, звонко шлепая мокрыми лапами по снежной каше, и смешно топорщили хвосты.
— Мы это, — сказал главный нырок, — за подарком плавали-ныряли.
И протянул мне полуторалитровую пластиковую бутылку, в которой когда-то была минералка, а сейчас плескалась мутная, зеленоватая и весьма опасная на вид субстанция. Судя по блестящим глазам дарителей, мне еще не одну неделю предстояло слушать героические саги о том, как добывался сей кусок лета из самых глубин Гольфстрима.
— С кем вы говорите? — спросил меня случайный «добрый» прохожий.
Мы молча улыбнулись в ответ и пошли домой по бордюру, помахивая куском лета. О нырках не разговаривают с незнакомцами.
Три сказки про аэроотель
Пролог
Двадцать третьего июня тысяча девятьсот восемьдесят пятого «боинг» индийской авиакомпании летел из Монреаля в Дели. Не долетая пятидесяти километров до европейского берега, лайнер взорвался над Атлантическим океаном и рухнул в воду. Ни один из пассажиров или членов экипажа не выжил. Как показало дальнейшее расследование, один из пассажиров рейса сдал в багаж сумку со взрывным устройством, которое благополучно прошляпили канадские таможенники, и не явился на вылет. Поставил сумку на транспортер, а потом спокойно покинул аэропорт. С того самого дня внесены правила: если пассажир прошел регистрацию, но не явился на посадку, наземные службы ищут его до последнего, обшаривая все залы и переворачивая дьюти фри с ног на голову.
Про охранника аэропорта
В данный момент Джес Кимбли искренне и даже почти яростно — что обычно ему не свойственно — сквозь десятилетия ненавидит проклятого террориста. Пыхтя и вытирая пот со лба, он рысцой пробегает между стойками с шоколадом и духами, поправляет выбившуюся из-за пояса рубашку и оглядывается по сторонам. Пит Огделл, пассажир бизнес-класса, опаздывающий на рейс в Куршавель, как сквозь пол провалился.
— Эй, Кимбли! — кричит начальник охраны.
Джес поправляет кобуру и поворачивается на голос.
— После того, как вылет задержался, их отвозили ночевать в аэроотель. Здесь, неподалеку. Съезди, проверь. Может, он там остался? — начальник вполголоса прибавляет еще пару непечатных фраз, которые стоило бы распечатать на клейкой бумаге и в обязательном порядке приклеивать на спину нерадивым потерявшимся пассажирам.
«Уволюсь! — тоскливо думает Джес, спеша к выходу и то и дело поскальзываясь на блестящем полу возле табличек «warning: wet floor». — Устроюсь работать в Диснейленд. Там охрану так не гоняют. К тому ж, шарики и сладкая вата…»
Здесь же такое легкомыслие немыслимо. Здесь коллеги приходят на работу в черных плащах и кашемировых темных пальто. Некоторые — даже с темными очками на носу. Зимой. Прежде, чем оставить верхнюю одежду в раздевалке, они замирают на миг и величаво оглядываются по сторонам, будто демонстрируя причастность к тайному обществу людей, на плечах которых лежит великая ответственность. За жизнь целых рейсов.
Вот и сейчас они собрались группами и многозначительно шепчутся, поглаживая длинными пальцами пистолеты в кобуре. Приподняв брови, презрительно смотрят на Кимбли, так не похожего на правильного охранника. Тот втягивает голову в плечи и буквально вылетает из здания аэропорта, крутится на месте, щурясь от огромных хлопьев снега, которые липнут на брови и ресницы, пытается вспомнить, где оставил машину. Хотя — и тут мы в который раз можем посмеяться над нелепым Джесом — нигде, кроме как на служебной стоянке, его автомобиля быть не может.
