Кирилл Партыка - Подземелье
Стеклорез мокрый, говорят, взломщик волосатых сейфов! По приговору, мол, тебя все равно не шлепнут, так за то, что ты сотворил, пока не придушим, долго будешь враскорячку ходить!
— Что, обидно? — скривился Сергей.
— Праведники нашлись! Сами-то после этого чем лучше? Я понимаю, я заслужил. А другие?.. Вы ведь, гражданин капитан, тоже убивали.
— Сравнил!.. — отмахнулся Сергей. — Не я, так он бы меня.
Но перед глазами встали забрызганные красным кирпичи под бревенчатым бараком… дымок над недостроенными стенами… потом истошно вопящий «бич», пойманный на свалке и поливаемый отобранным у него же одеколоном — щас зажгем тебя, падаль! (Не зажгли же Репин с Неклюдовым, так только, спичечным коробком потрясли.) «Вот сволочь! — подумал Сергей. — Вон, куда клонит! Не знает, что еще тогда на волоске висел». Репин вспомнил, как сразу после задержания, по горячке, вспыхнуло желание прямо здесь, в укромном уголке заводской территории, всадить гаду пулю. Например, при попытке к бегству или пресекая вооруженное сопротивление — не дожидаясь тягучего следствия и гуманного суда. Если честно, мог и всадить. Вложил бы после в руку какую-нибудь железяку или кирпич. Одно удержало: страх, а вдруг докопаются, и придется отвечать?!
Выходило, что проклятый солдат в чем-то прав, хоть и подлая выходила его правота.
— Вот видите, — прозвуча голос солдата. — Правда подлой не бывает. Здесь-то вы зачем, гражданин капитан?
Сергей не нашелся, что ответить. Воин сощурился, будто приглядываясь.
— Что это у вас с лицом?
А что с лицом? Сергей непроизвольно цапнул себя за щеку.
В этот момент свет наконец упал на физиономию парня, смывая черноту, и Репин понял, что он не врет. Щеки ввалились и мягкий пушок на них выглядел налетом бледной плесени, глаза превратились в костяные пуговки, пухлые губы опали и посинели.
— Так я говорю, лицо-то у вас… — напомнил мертвец.
— Да ты на себя посмотри! — выкрикнул Сергей У солдата физиономия заходила ходуном, будто под кожей шевельнулись громадные жирные черви, а ровные, белые зубы начали выпирать наружу звериными клыками. Уши задвигались, приобретая форму полусвернутого древесного листа. Живой мертвец превращался во что-то еще более страшное, преследовавшее Сергея во время его блужданий по Подземелью.
Но и с Репиным творилось что-то неладное. Ему вдруг показалось, что его щеки, лоб, подбородок шевелятся, выпирают буграми, как поверхность медленно закипающего жирного молока. Рот распахивается все шире, потому что из десен, разжимая челюсти, лезут острые клыки.
— Нет! — крикнул он, пытаясь стряхнуть наваждение. — Врешь!
И вскинул пистолет.
— Перестаньте, — прежним голосом сказало чудовище. — Так вы ничего и не поняли.
Там, внизу, уже все собрались. Сейчас сами увидите. Теперь мы все вместе.
Из-за другой чердачной опоры появилась девушка с распущенными, закрывающими лицо волосами, точь-в-точь такая, какой мелькнула она недавно перед Сергеем во время его блужданий по закоулкам дворов.
У солдата, незаметно обретшего свой обычный — прижизненный — облик, выпал из руки обломок арматуры. Девушка тряхнула головой, волосы рассыпались, но вместо страшной маски Сергей увидел ее лицо — совсем как на той, запомнившейся ему фотографии.
Сергей вдруг догадался, почему везде и всюду неотступно следовала за ним эта несчастная убиенная девица, жертва собственного легкомыслия и лап Подземелья.
Так, должно быть, могла выглядеть его собственная непутевая душа.
Девушка приблизилась к солдату, встала рядом, протянула руку и обвила пальцами освободившуюся кисть своего убийцы. Так и стояли они, взявшись за руки, молча глядя на Сергея, и тот подумал, что при жизни девчонка, возможно, успела сперва и вправду влюбиться в белобрысого ублюдка своей полудетской, глупой любовью. Но предательство и злодеяние, за которые уже заплачено сполна, больше не разделяли их.
Значит, пройдя сквозь Подземелье, можно увидеть свет?
Сергей повернулся, оставляя парочку за спиной, и прыгнул в распахнутый люк.
Ступни ударились о бетонный пол. Перила, отделяющие площадку от лестничного пролета, врезались в ребра, и он едва не вскрикнул от боли. Однако он убедился, что ничего себе не сломал.
Сергей не знал, что делать дальше. Призрачный свет, недавно заливавший чердак, угас. В полной темноте хватаясь рукой за перила, как за путеводную нить, он начал спускаться по лестнице. Если удастся вырваться, он найдет Раису. «Спаси! Я люблю тебя!» — чуть не крикнул он вслух.
Скрипнув, открылась дверь подъезда и сквозняк со стуком тут же вновь захлопнул ее. Но Сергей почувствовал, что в подъезде появился кто-то еще. Он настороженно замер Игра в прятки продолжалась не долго. Включилось электричество, и за спиной Репина, между первым и вторым этажом, расцвела немощным цветком лампочка, превратив темноту в сумеречное порхание теней. В полумраке Сергей разглядел на самой нижней ступеньке странное существо, с ног до головы покрытое косматыми клочьями — шерстью?! Оно лишь отдаленно напоминало человека — горбатое, неуклюжее, с дико поблескиважщими глазами, лишенными всякого выражения на черной, окровавленной харе. Существо раскрыло пасть, показав желтые зубы.
Сергей моргнул. Нет, ему не показалось. Зубы росли, выпирали из десен, превращаясь в жуткий заостренный частокол. Плясали тени, но кундига, больше не прячась в них, менялся на глазах, обретая полузвериный облик.
Репин удивился тому, что больше не испытывает ни страха, ни отвращения. Он просто стоял и смотрел на того, кого хотел и боялся встретить лицом к лицу.
Теперь они встретились, и Репин не знал, что делать.
Он не почувствовал, как рука, все еще сжимающая пистолет, обрела способность двигаться самостоятельно. Эта склонная к отсебятине рука вдруг вскинулась на уровень груди, вздрагивая, помедлила секунду, а потом ее указательный палец плавно, как на учебных стрельбах, потянул спусковой крючок.
Сергей не понял сперва, что произошло. Он лишь успел заметить покачивающийся перед ним в воздухе «Макаров» — вид сзади — причем прорезь прицельной планки, мушка и грудь чудовища оказались на одной прямой. В барабанные перепонки больно ударил стиснутый пространством подъезда грохот, а из ствола вырвался скупой снопик искр.
Существо у основания лестницы дернулось и покачнулось. Пуля, похоже, причинила ему боль. Рука тем временем продолжала делать свое дело. Камнепад выстрелов сыпался на чудовище, и пули определенно причиняли ему не только боль, но и какой-то неизмеримо больший вред, потому что при каждом попадании тварь дергалась; нелепо взмахивала передними лапами и вдруг бесформенным комом осела на пол, точь-в-точь как сумасшедший алкаш-убийца в коридоре «малосемейки».
