Стивен Кинг - Томминокеры
Ерунда. Иллюзия. Вот и все.
Но он точно знал, что тут и не пахнет иллюзиями. И еще он знал, что услышал рычание Питера не ушами.
Этот звук возник в центре его собственного мозга.
Анна Андерсон открыла глаза.
Забери меня отсюда, — простонала она. — Забери меня отсюда, я оставлю ее в покое, а сейчас я не чувствую ничего, кроме того, что они замышляют убийство, замышляют убийство, убийство…
От неожиданности Гарднер споткнулся и упал. Он попытался встать и не смог. И еще он не мог отвести взгляд от лица сестры Бобби. Ее язык вывалился изо рта, а пальцы дрожали.
Питер продолжал рычать.
Старик открыл глаза.
Мальчик.
Эта мысль предельно отчетливо возникла в голове Гарднера. И он нашел в себе силы мысленно спросить:
Какой мальчик?
Он тут же получил ответ:
Давид. Давид Браун.
Старик единственным уцелевшим глазом смотрел прямо на него.
Спаси мальчика.
Мальчик. Давид Браун. Был ли он частью всего этого, мальчик, пропавший много дней назад, поиски которого так и не увенчались успехом? Очевидно, да.
Где он? — подумал Гарднер.
Шшшшшшшшшшшш…
На Альтаире-4, — ответил наконец старик, — на Альтаире-4. Спаси его… а потом убей нас… Это… это плохо. По-настоящему плохо. Мы не можем умереть. Я пытался. Все мы пытались. Даже (сукасука) она. Так не может продолжаться. Используй трансформер и спаси Давида. Потом отключи провода. Просто оборви их. И взорви это чертово место. Слышишь?
Гарднер увидел, что провода опутывают весь пол, как будто это не сарай, а сцена, подготовленная для выступления вокально-инструментального ансамбля. В некоторых местах провода были скручены вместе и вели к… Ну конечно же к батарейкам, болван.
Он увидел несколько миникомпьютеров — «Атари», «Эппл-2» и «Эппл-3», ТРС-80, «Коммодор». На экране дисплея одного из них светилось слово:
ПРОГРАММА?
(используй трансформер) На пульте управления вспыхивали и гасли разноцветные огоньки. Вспышки носили циклический характер.
Это центр, — в невольном восхищении подумал он. — Это имеет отношение к кораблю. И они приходили в сарай, чтобы пользоваться им. Это трансформер, и отсюда они черпали свою силу.
Используй трансформер и спаси Давида.
Попроси о чем-нибудь попроще, старик. Я никогда не был в ладах с техникой. Я не знаю, как этим управлять.
Но — мальчик.
Сколько же ему было лет? Четыре? Пять?
И куда, во имя всего святого, они отправили его? Ведь даже небо имеет свои границы.
Спаси мальчика… используй трансформер.
Времени на долгие размышления не было. Компания в любое время могла вернуться. Он пристально начал всматриваться в светящийся экран дисплея.
ПРОГРАММА?
Что, если я наберу на пульте слово «Альтаир-4»? — подумал он и увидел, что никакого пульта нет; в тот же момент на экране высветились буквы:
АЛЬТАИР-4
Нет! — протестовал его мозг. — Так не бывает!
Надпись изменилась:
НЕТ ТАК НЕ БЫВАЕТ
Начиная понимать, Гарднер подумал: Отмена! Отмена!
ОТМЕНА ОТМЕНА
Надпись исчезла, и на экране вновь высветилось слово:
ПРОГРАММА?
Он вскочил на ноги и пересчитал провода, идущие к трансформеру. Их было восемь. И шли они из розетки.
Из розеток.
Зачем столько розеток? Они что, изучали какой-то другой язык?
Да. Нет. Они учились «превращаться». Машина учила их этому. А где же батарейки? Что-то я не вижу ни одной. Как же без них?
Он поднял глаза вверх и вновь, на этот раз по-новому, увидел кабель, проходящий через затылок женщины, глаз мужчины. Увидел двигающиеся на месте ноги собаки и удивился, каким же образом ее шерсть оказалась на платье Бобби, разве что если она пользовалась лестницей, чтобы приласкать бигля. Неужели в ней остались какие-нибудь человеческие эмоции?
И он вдруг понял.
Батарейки — это они… А банда друзей Бобби, как вампиры, сосет из них энергию.
Сквозь страх пробилось совершенно новое чувство — гнев, и Гард был этому рад.
Они замышляют убийство… убийство… убийство…
Внезапно голос Анны прервался. Лампочки на трансформере замигали реже. Зеленый свет слегка потускнел. Он подумал, что теряет сознание…
Положи этому конец, сынок. Спаси моего внука, а после положи этому конец.
В ушах опять отчетливо зазвучал голос старика. Потом голос замолчал. Глаза старика закрылись.
Зеленый свет стал еле виден.
Когда я вошел, они проснулись, — с уверенностью подумал Гард. В висках у него пульсировала злоба. Не осознавая, что делает, он стиснул зубы. Даже Питер слегка проснулся. Теперь они вернулись в свое обычное состояние, в котором пребывали… до того. Сон? Нет. Не сон. Что-то другое. Органическое замораживание.
Он отступил от трансформера в сторону.
Боже, что же все это значит? Для чего все это?
Голос прошептал: А что, если это защита, Гард? На случай, если далласская полиция прибудет слишком рано?
Его взгляд вновь вернулся к Питеру. Лапы того двигались в воздухе, как будто собака пыталась убежать отсюда.
Бобби, — в ужасе подумал он, — как ты могла поступить так с Питером. О Боже! Люди выглядели ужасно, но Питер был хуже всех. Питер с пучком проводов в мозгу, Питер, перебирающий лапами, будто убегающий во сне.
Батарейки. Живые батарейки.
Он наступил на какой-то металлический предмет и чуть не упал. Толчок, казалось, вызвал новый прилив мыслей.
Все это предназначалось для тебя, Гард. Это защита от тебя. С помощью всего этого они рассчитывали нейтрализовать тебя, когда придет время. Здесь все готово… и ждет…
Под ногами он увидел пару лаковых туфель. На них были засохшие пятна крови.
Они принадлежат Бобби. Это ее новые туфли. Ее выходные туфли. Они были на ней в тот день, когда она ездила на похороны.
Туфли были в крови.
Рядом валялась одежда, которая была на Бобби в тот день.
Кровь, все в крови.
Ему не хотелось дотрагиваться до блузки, но любопытство пересилило. Под блузкой явно что-то лежало.
Да, так и есть. Ружье. Большое старинное ружье. Такие ружья Гарднер видел только в книгах на картинках. Он проверил, все ли патроны на месте. Двух не было. Гарднер был уверен, что по крайней мере один раз из этого ружья стреляли в Бобби.
Он должен забрать ружье с собой.
Но, когда они обнаружат пропажу, они начнут искать его, Гард. Ты не можешь этого не понимать.
Нет. Это его не беспокоило. Они могли бы заметить, что на экране изменилась надпись, но все эти вещи, включая ружье, слишком долго пролежали здесь нетронутыми.
Он вновь дотронулся до ружья. Внутренний голос молчал.
