Дин Кунц - Что знает ночь?
Считается, что кроткие наследуют землю, но, если это и правда, к тому времени, когда они получат наследство, Земля будет выпотрошенной и безжизненной, как Марс. По телевизору показывают все эти конкурсы — танцевальные, талантов, поваров, дизайнеров, но, какими бы ни были конкурсы, кроткие никогда не выигрывают. Призы всегда достаются наиболее агрессивным, наиболее уверенным в себе, людям с высочайшей самооценкой. Мелодия это заметила.
Она паркуется перед домой Кальвино, смело идет к двери, пользуется ключом, который получила от Престона Нэша. Она не боится, что ее увидят. Ее наездник знает, где кто находится в каждый момент времени, и он ведет ее теми комнатами и коридорами, где она никого не встретит, а потому не подставит под удар выполнение своей миссии.
После короткого ветропредставления, устроенного наездником, она эффектно возникает перед Наоми Кальвино. Наездник досконально изучил девочку, а Мелодия знает, как с нею разговаривать. Она всегда умела разговаривать с детьми на их уровне, очаровывать их, рассказывать истории, которые располагали их к ней, веселили. Все это казалось совершенно не нужным, пока она не начала убивать детей, чтобы спасти мир, потому что благодаря своему таланту она без труда завоевывала доверие будущих жертв. Каждый из ее собственных детей радостно смеялся, когда она начинала его убивать, уверенный, что это еще одна из придуманных ею игр. Что ж, получалось забавно, но не для них. Они зараза. Она антибиотик. Мы все несем ответственность.
Закончив разговор с Наоми Кальвино, Мелодия покидает второй этаж, скользя по ступенькам парадной лестницы бесшумно, как привидение. Когда она берется за ручку входной двери, наездник покидает ее, чтобы остаться в доме.
Мелодия Лейн знает, что наездник прикажет ей вернуться. Возможно, не один раз. Она придет по вызову и с радостью ощутит его присутствие в крови и костях. А когда настанет время убивать, она надеется, что Наоми достанется ей, и она сумеет вдохнуть последний выдох изо рта девочки.
Тем временем наездник дал ей несколько поручений. Она должна приобрести и приготовить некоторые нужные наезднику вещи, и Мелодия точно знает, что ему хочется. Чтобы выполнять указания наездника, Мелодии необязательно быть под седлом. Ради того, чтобы принять участие в убийстве семьи Кальвино, особенно детей, она готова служить наезднику по доброй воле.
* * *Минни только что достала из холодильника бутылку апельсинового сока и сворачивала крышку, когда повернулась к стеклянной двери из кухни на террасу… и увидела золотистого ретривера, который смотрел на нее снаружи.
Уиллард умер уже два года назад, но она отлично его помнила. Поэтому поняла, что за дверью Уиллард, точнее, призрак Уилларда, такой же, как призраки в маленьком магазине, только Уилларду не отстрелили половину морды.
Он был прекрасен, как в жизни, лучшая собака всех времен и народов. При виде его у Минни раздулось сердце — она действительно почувствовала, что оно раздулось, словно воздушный шарик, заняв чуть ли не всю грудь, до самой шеи.
Но потом она сообразила, что Уиллард не мог вернуться с небес только для того, чтобы поиграть или вышибить у нее слезу. Он собирался ей что-то показать. Потому и стучал лапой по стеклу, бесшумно, но стучал. Он не вилял хвостом, как делал всегда, если хотел побегать за мячом или получить что-нибудь вкусненькое. А выражение его глаз, приподнятая слева верхняя губа означали то же, что и прежде, при его жизни: «Я пытаюсь тебе это сказать. Это настолько очевидно, что поняла бы и кошка. Пожалуйста, пожалуйста, обрати на меня внимание».
Минни поставила бутылку на центральную стойку и поспешила к двери. Уиллард подался назад при ее приближении, а когда она открыла дверь и вышла на террасу, пес дожидался ее на северной лужайке.
Уиллард чуть расставил передние лапы, вытянул и наклонил вперед голову, и эта полуигривая поза означала: «Побегай за мной, побегай! Ты можешь попытаться, но тебе меня не поймать! Я собака, и я быстрее ветра».
Мини припустила за ним, а он уже огибал дом, направляясь к улице. Когда и она обежала угол, Уиллард стоял на лужайке перед домом, глядя на нее.
Она бросилась к Уилларду, но ретривер растаял в воздухе: сначала красновато-золотистый и прекрасный, потом золотистый и прекрасный, белый и прекрасный, полупрозрачный и все равно прекрасный, и тут он исчез совсем. Минни почувствовала, что у нее вновь раздувается сердце, ей хотелось упасть на колени и заплакать, но она продолжала идти и остановилась только на том месте, где стоял Уиллард, когда она увидела его в последний раз.
По тротуару, словно только что свернула на него с вымощенной каменными плитами дорожки, ведущей к переднему крыльцу, женщина в длинном сером платье направлялась к припаркованному перед их домом автомобилю. Выглядела так, словно приезжала, чтобы поговорить с кем-нибудь об Иисусе, но не несла в руках ни журналов, ни буклетов, ни даже сумочки. Вероятно, она услышала, как Минни подбежала к тому месту, где стоял Уиллард, потому что остановилась и посмотрела на нее.
Их разделяли двенадцать или пятнадцать футов. Минни ясно видела лицо женщины. Достаточно приятное, но какое-то незавершенное, и отсутствие последних штрихов приводило к тому, что оно забывалось буквально через десять минут. Такие лица она видела на картинах ее матери до того, как та наносила последний мазок. Женщина рассеянно улыбалась, словно видела Минни, но думала о чем-то другом и не хотела отвлекаться от этих мыслей.
Они смотрели одна на другую, может, секунд пятнадцать, на удивление долго, учитывая, что обе молчали. Минни не знала, почему женщина смотрит на нее, но сама продолжала смотреть на женщину, поскольку чувствовала: в той что-то не так. Минни думала, что сейчас поймет, поймет, что не так в женщине, но понимание ускользало от нее.
— Мне нравятся твои розовые туфельки, — женщина наконец прервала долгую паузу.
Эта фраза поставила Минни в тупик, потому что никаких розовых туфелек у нее не было. Подари ей кто-нибудь розовые туфельки, она не рискнула бы сказать: «Я их надену, когда замерзнет Ад», потому что никто не знает, чего ждать от погоды. Минни не хотела стать морпехом, как Зах, но, в отличие от Наоми, не собиралась до конца жизни носить тиары, поблескивающие бриллиантами плащи и розовые хрустальные туфельки.
Сообразив, о чем говорит незнакомка, Минни посмотрела на свои ноги, на кроссовки, темно-коралловые, но никак не розовые. До нее дошло, что женщина, вероятно, путает цвета.
— Ты напоминаешь мне маленькую девочку, которая была у меня, — продолжила женщина. — Такая же милая.
