Сергей Дубянский - Госпожа Клио. Восход
Кристина тоже посмотрела вниз и увидела, что бассейн кишит множеством пестрых рыбок, ежесекундно сменявших друг друга, как стеклышки в калейдоскопе.
– Красиво, – но рыбки привлекали ее меньше, чем люди, – я смотрю, вот, на их еду и даже попробовать не хочется – вроде, разучилась есть.
– Интересно, когда ты вернешься, двухнедельное голодание скажется на твоей фигуре? – Виталий засмеялся.
– А мне пора худеть?
– Боже упаси! Это шутка. Ты выглядишь классно – какая там, египетская царица!..
…Как-то все у него поехало в одну сторону, – подумала Кристина, – но почему-то меня это не злит. Если б он там так сыпал комплиментами, я б, небось, давно уже с ним спала. Только там он, блин, совсем другой. Знать бы, что у него реально на уме, но, к сожалению, мне не дано влезать в чужие мысли… кстати, интересно, почему он не использует свои возможности? В салоне, помню, он вывернул меня наизнанку; мог бы и сейчас приказать, типа, раздвинь-ка, детка, ножки, и никуда б я не делась. Или здесь его сила не действует?..
Пир, тем временем, подошел к концу. Анхесенамон поднялась, и за ней остальные (по крайней мере, те, кто смог сделать это самостоятельно). В сопровождении рабынь, она молча покинула зал; Синатхор же не спешил. Он выпил еще вина, обменялся несколькими фразами с подошедшими к нему мужчинами и только после этого счел возможным уйти.
– Я думаю, нам пора в спальню, – сказал Виталий.
Облетев дворец снаружи, они заняли привычную позицию между колоннами. Анхесенамон уже сидела возле «туалетного столика», а рабыни снимали украшения; затем она поднялась, предоставив возможность снять с себя и весь парадный наряд.
– Вообще-то, она тоже ничего, – заметил Виталий, беззастенчиво разглядывая царицу; Кристина промолчала, прекрасно понимая, что имелось в виду под «тоже».
Рабыни только успели облачить Анхесенамон в более скромное платье, как вошел Синатхор. Стражи у дверей спальни не было, а обычай стучаться, видимо, появился несколько позже.
«Парикмахер» остановился перед царицей, ожидая, пока рабыни покинут спальню. Произошло это быстро и Анхесенамон сразу утратила, и надменную улыбку и гордую осанку.
– Говори, – она устало опустилась в кресло, – все так плохо?
– Да, – ответил Синатхор коротко, не называя ее больше «супругой бога».
– Мне отказали?
Кристина ожидала, если не слез, то, по крайней мере, хоть каких-то эмоций, но голос царицы даже не дрогнул – он казался настолько равнодушным, словно она заранее знала исход.
– Тебе не поверили, – уточнил Синатхор.
– Тогда все не так плохо.
– Не понимаю, о, Супруга Бога…
– Если б мне отказали, значит, им не нужен трон Двух Земель и сделать ничего нельзя. А если мне не поверили, значит, им не нужна я, и мне придется перестать быть женщиной, а все-таки сделаться царицей.
Синатхор в полном восхищении смотрел, как она уверенно достала перстень с зеленым камнем и протянула ему.
– Ты отправишься обратно, – приказала она.
– Но Суппилулиума, скорее всего, уже отбыл в Хатуссу…
– Что такое Хатусса?
– Столица хеттов. Она находится за горами Тавра и путь туда займет месяц, а у нас в запасе гораздо меньше времени.
– Ты не поедешь в Хатуссу, – Анхесенамон говорила медленно, обдумывая каждое слово, – ты вернешься туда, где был, и отдашь перстень его сыну. Любому. Отдашь безо всякого письма и ни о чем не будешь просить.
– Ты становишься мудрой, – уважительно заметил Синатхор.
– Женщине позволительно быть глупой, а царица обязана быть мудрой – как моя мать, как бабка Ти, впервые увидевшая Атона и показавшая его моему отцу.
– Ты знаешь даже об этом?!
– Ти сама мне рассказывала. И смотри, вот он, со мной! – не поворачивая головы, Анхесенамон вытянула руку, будто заранее знала, что два маленьких солнца находятся на прежнем месте, – он не покинет меня. Иди, Синатхор, и прости, что заставляю тебя вторично проделать этот тяжкий путь. Зато теперь я узнала себе цену, и если я сама не стою ничего, то буду сражаться за трон.
– Я отплываю, как только соберу новую команду, а то гребцы уже обессилили.
– Думаю, с этим нет проблем, – царица усмехнулась, – пообещай каждому по мешку зерна. Это достойная плата.
Синатхор вышел, а Анхесенамон ссутулилась, закрыв лицо руками; плечи ее тихонько вздрагивали.
– Я следую за Синатхором, – сообщил Виталий, – такого не найдешь ни в одном учебнике истории! Это надо видеть!
– А я? – Кристина растерялась, – я не хочу снова тащиться по этому дурацкому Нилу!..
– Не хочешь – не тащись.
Кристина поняла, что комплиментов больше не будет. Он просто двинется на север вслед за неуклюжим кораблем, похожим на расправившую крылья курицу и, в конце концов, растворится в ярко голубом небе, а она останется здесь одна. Зачем? Чтоб тупо висеть, как люстра, в спальне египетской царицы?
…А вдруг он, вообще, решит свалить в ту жизнь где-нибудь на полпути к Каркемишу, и пропадет еще на две недели?.. Нет, я не хочу пожизненно превратиться в светило, которому можно, в лучшем случае, поклоняться!.. Ее взгляд замер в одной точке, и точкой этой являлась Анхесенамон. …Она смогла мгновенно принять решение, а почему я не смогу? В принципе, мы ж вынуждены делать одно и тоже – продаваться. Не зря господин Виталий сказал, что мы с ней похожи…
– Кристин, – голос Виталия стал мягче, – может, все-таки прогуляемся? Ты ж теперь почти гид по Древнему Египту.
– Нет, – девушка опустила голову, – лучше скажите, какая поза вам больше нравится? Я согласна быть с вами.
Вопрос застал Виталия врасплох – он ведь даже еще не придумал, как два бестелесных создания будут заниматься сексом. …Чертов поэт!.. Ковыряется в своих страстишках, потом нажрется водки и идет трахать реальную земную бабу…
– Я готова, – пояснила Кристина для совсем бестолковых, – давайте, как мы будем это делать?
– Ну, для начала иди сюда.
Кристина «подплыла» совсем близко. Два сияющих шара слились, даже не ощутив объятий, и в это время в небе над Фивами возникла яркая вспышка, затмившая собой солнце, раздался грохот и одна из колонн дворца рассыпалась в пыль. Побледневшая Анхесенамон распласталась на полу, воздев руки.
– Атон, прости за то, что я сделала! Только не покидай меня!.. – крикнула она, но разве можно, даже богу, услышать человеческий голос в таком страшном грохоте?.. Естественно, ни Кристина, ни Виталий его и не слышали. Раскат оглушил их, и возникшая вслед за ним какофония показались тихой и нежной мелодией, а в глазах сделалось темно от сразу померкшего ослепительного света. Анхесенамон зарыдала, но этого уже никто не мог видеть – Атон исчез…
