Кодзи Судзуки - Кольцо (другой перевод)
— Ты что-нибудь видишь? — спросил Рюдзи.
Внизу в свете фонариков тускло поблескивала вода. До ее поверхности было около четырех-пяти метров, но о глубине колодца оставалось только догадываться.
— Там вода на дне, — со значением произнес Рюдзи и принялся привязывать веревку к опорной балке.
— Повесь-ка с краю фонарь. Только постарайся, чтобы он ни в коем случае вниз не свалился!
…так. Рюдзи, похоже, серьезно намерен спускаться в эту черную дыру.
У Асакавы подкосились ноги. Он со всеми подробностями представил себе, что ожидает его на дне колодца… Нет уж, пусть Рюдзи сам лезет, если хочет, а Асакава останется тут, сверху. Ему совершенно не хочется погружаться в черную вонючую жижу и шарить по склизкому дну в поисках костей Садако Ямамура. Так ведь и свихнуться недолго. Какая гадость…
Очнувшись от этих мыслей, Асакава увидел, что Рюдзи уже медленно спускается по канату вниз, то и дело отталкиваясь от колодезных стенок. Чувство благодарности захлестнуло Асакаву, но на всякий случай он помолился о том, чтобы до него очередь не дошла…
Глаза постепенно привыкали к темноте. Уже можно было разглядеть мох на внутренних стенках колодца. В оранжевом подрагивающем свете фонаря среди камней Асакава замечал то глаз, то нос, то кривую ухмылку — если долго смотреть в одну точку, то на месте камня возникало искаженное безмолвным криком лицо мертвеца. Ему казалось, что сотни умерших тянут со дна колодца свои тонкие руки, которые колышутся, словно морская трава. Асакава понимал, что все это игра его воображения, но никак не мог отделаться от этой картины: набившиеся в узкое горло колодца мертвецы ловили ртами и проглатывали мелкие камушки, скатывающиеся по замшелым стенкам.
Рюдзи, перебирая руками по веревке, продолжал спускаться вниз и уже почти добрался до воды. Наконец послышался негромкий всплеск. Рюдзи стоял по колено в воде и смотрел вверх. Колодец оказался не таким уж глубоким.
— Эй! Асакава! Спусти-ка мне ведро. Там есть еще одна веревка, потоньше.
Ведро они оставили на балконе. Асакава начал пробираться к выходу из подпола. На улице уже стемнело, но все равно снаружи было светлее, чем у колодца. Или, может быть, Асакаве просто так показалось? У него появилось чувство, будто он вырвался на свободу из многолетнего заточения. Асакава вздохнул полной грудью чистый горный воздух. Какое блаженство! Он взглянул в сторону коттеджей и увидел, что окна соседнего А-4 освещены. Все остальные домики, похоже, пустовали.
Асакава изо всех сил сдерживался, чтобы не смотреть на часы. Смех, громкие голоса и яркий свет, лившийся из окон соседнего коттеджа, рождали свой особенный прекрасный мир, от которого Асакава был теперь очень и очень далеко. Праздничный шум вечеринки красноречиво говорил о том, сколько сейчас времени. Так что смотреть на часы не было никакой нужды.
Асакава вернулся к колодцу, привязал ведро к веревке и аккуратно спустил его вниз. Рюдзи принялся наполнять ведро землей, которую доставал лопатой со дна. Время от времени он опускался на колени и шарил руками в жидкой грязи, но безуспешно.
— Полное! Поднимай! — раздался снизу его громкий крик.
Асакава оперся животом о край колодца и энергично принялся тащить ведро вверх. Вытащив, он перевернул его, и вся та жидкая грязь и камни, которые были внутри, вывалились ему прямо под ноги. Пустое ведро Асакава опять спустил на веревке вниз. Так повторилось несколько раз.
Перед тем как колодец задвинули крышкой, в него, похоже, накидали кучу камней и песка, так что неизвестно, сколько им придется копаться в грязи, пока удастся обнаружить останки Садако.
— Асакава! — Рюдзи прервался и озабоченно взглянул наверх. — Асакава! Ты меня слышишь? Что ты там затих?
«Я в полном порядке, не волнуйся», — хотел ответить Асакава.
— Ты чего молчишь?! Сказал бы что-нибудь. Эй, я же волнуюсь. Где ты там?
Никакого ответа.
— Ну или песню пой, что ли. Только не молчи!
Тишина.
— Эй! Асакава! Ты где? Ты в обморок, что ли, упал?
— Н-нет… — наконец-то выдавил из себя Асакава.
— Вот ведь тупица. На секунду нельзя тебя оставить. Как дитя малое! — с облегчением заорал Рюдзи и снова принялся копать.
Сколько же это будет продолжаться? Они уже столько грязи перетаскали со дна колодца. Воды тоже как будто стало меньше, но ничего похожего на останки Садако так и не обнаружилось.
Ведро поднималось наверх все медленней. Вот оно зависло на середине колодца, покачалось немного, а потом Асакава безвольно опустил руки, и, наполненное грязью, оно обрушилось вниз.
Рюдзи чудом удалось избежать смертельного удара. Он стоял на дне колодца, залитый грязной водой с ног до головы, и орал:
— Идиот! Ты что, убить меня хочешь?!
В бешенстве он схватился за веревку и начал быстро взбираться наверх.
— Все! Меняемся.
…меняемся?!!
Асакава от испуга резко вскочил на ноги и здорово ударился головой о доски пола.
— Рюдзи! Стой, не надо меняться. Я в полном порядке. Вот увидишь… — Асакава говорил быстро, короткими фразами, чтобы Рюдзи успел его услышать и остался там, на дне… Но голова Такаямы уже показалась над краем колодца:
— Я уже все увидел, что нужно было. Давай, лезь вниз без лишних разговоров!
— Погоди. Давай передохнем чуть-чуть. Освежимся…
— Пока ты освежишься, дружище, утро настанет.
Рюдзи посветил фонариком прямо в лицо Асакаве. В глазах у того блеснуло безумие…
…похоже, он совсем рехнулся от страха. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, какая работа легче. Одно дело ковыряться на дне совочком и наполнять грязью ведро, и совсем другое — поднимать полное ведро со дна колодца на пятиметровую высоту…
— Так! Быстро вниз! — Рюдзи подтолкнул Асакаву к колодцу.
— Нет! Стой. Я не могу… ох…
— Что такое?
— У меня клаустрофобия.
— Что ты говоришь? Клаустрофобия? Расскажи это кому-нибудь другому!
Асакава молча затих, прижавшись к влажной шершавой стенке. Внизу по воде пробежала рябь. Асакава вздрогнул:
— Нет! Я не могу!
Рюдзи схватил Асакаву одной рукой за грудки и, притянув к себе поближе, другой рукой отвесил ему две звонкие оплеухи.
— Возьми себя в руки! Что значит «не могу»? Ты что, сдурел, что ли?! Ему дают последний шанс спасти свою жалкую жизнь, а он нос воротит. Урод! Кто сегодня по телефону полчаса разговаривал? Ты, я вижу, уже успел забыть, что у тебя есть жена и дочка, о которых тоже не мешало бы позаботиться. Или тебе не жалко своих девчушек? А? Хочешь, чтобы их поглотила вечная тьма?
