Дмитрий Громов - Путь проклятых. Повести и рассказы
Дмитрий Громов, август 2004 г.
МОНСТР
…Мы сидели за столом не больше двух часов, но в воздухе уже повисло сизое сигаретное облако "топорной" концентрации, стол был засыпан рыбьими костями и чешуей, а в канистре оставалось не более трех литров пива. Все находились уже в стадии легкого веселого опьянения, сыпали плоскими шутками и анекдотами, и каждый преимущественно слушал самого себя. Из обшарпанных колонок хрипел "ДДТ", на который, кроме меня, никто не обращал внимания. Песни хорошие, но ведь слышали их все уже по сто раз. Скукота. Пиво, рыба, полузнакомая компания и хрипение магнитофона - все то же. Есть, конечно, книги, есть друзья из рок-клуба, и еще есть нелюбимая работа. Про нее и вспоминать не хочется. И зачем я на экономический поступал? Надо было предков не слушать - идти на литературный. Ну не поступил бы сразу, ну отслужил бы в армии - так вернулся бы и все равно поступил. А так с этими бумагами… Предки теперь на два года в Венгрию укатили, а я тут сижу и дурею от скуки…
- Слышь, Серега, а что у тебя за повязка на руке? Металлист, что ли? Тогда почему клепок нет?
Если бы я еще сам точно знал, что это за повязка! Была там, вроде, какая-то родинка. Но как в шестнадцать лет перед днем рожденья отец мне повязку на руку наложил, так я ее больше и не разматывал. И у самого, кстати, такая же. Говорит - наследственное. Болезнь какая-то, вроде рака. Не дай бог, свет на родинку попадет - все. Помереть можно. Пока ребенок - еще ничего. А после шестнадцати, и до самой старости - выход один: носить повязку и никогда не снимать.
Правда, что-то я про такую болезнь никогда не слышал. Но эксперименты проводить не хочется - уж очень серьезно отец тогда говорил. И сам повязку никогда не снимает. Даже когда купается.
- Серега, да очнись ты! Перебрал?
- Нет, я в норме.
- Так я тебя спрашиваю: что за повязка?
- Да ничего особенного. Упал когда-то, руку до кости об железяку разодрал. Шрам там жуткий. Лучше не смотреть.
- А мы не слабонервные. Покажи.
- Шрамов никогда не видел?
- И то правда, Стас, ну чего ты к человеку пристал?
- А мне интересно. Что за жуткий шрам такой, на который и посмотреть нельзя?
Черт бы побрал этого Стаса! Вечно, как напьется, ему дурь всякая в голову лезет. Может, действительно показать, чтоб отвязался? Да нет, отец же не зря предупреждал. Надо было правду сказать… Так все равно бы не поверили, на смех подняли!
- Слушай, Серега, ты меня уважаешь?
Ну вот, началось! Нализался-таки. Скажешь: нет - так еще и драться полезет. А драться я с ним не хочу.
- Да, уважаю.
- Тогда покажи шрам.
- Слушай, Стас, я тебя уважаю, но повязку снимать не буду.
- А, так ты меня не уважаешь?
- Я же сказал - уважаю.
- Тогда покажи.
- Да не хочу я!
- Почему?
- Ну, повязку разматывать неохота. Да и тебя самого наизнанку вывернет, если увидишь. Все пиво пропадет.
- Не пропадет. Я еще столько же выпить могу. Показывай!
Вот пристал! Как банный лист. Покажи да покажи. Меня понемногу разбирала злость.
- А вот это видел? - я показал Стасу фигу.
- Ах ты козел! Ты еще и дули крутишь?!
Стас полез ко мне через стол, опрокидывая бокалы с пивом; на пол посыпались остатки рыбы, зазвенело разбитое стекло. Сколько раз давал себе слово на пить с малознакомыми людьми! Так балбес Колька опять затащил!
Колька схватил Стаса сзади за штаны и стащил со стола обратно на диван. Стас сопротивлялся. Он был весь в пиве, в рыбьей чешуе, красный, как рак, и отчаянно ругался. Но Коля все-таки его успокоил. Просто стукнул кулаком по башке, и Стас утих.
Вот, прошу любить и жаловать: компания интеллектуалов! Допились до свинского состояния. Особенно Стас. Музыкант, называется. Или кто он там. Да и я хорош. Все, пора завязывать. Больше никаких пьянок. Иначе добром не кончится.
- Спасибо, Коля.
- Да не за что. Кстати, шрам свой мог бы и показать. А если Стаса стошнит - пусть на себя пеняет.
- Не стошнит, - снова подал голос Стас. - Ну покажи, жалко, что ли? - вдруг заныл он.
- Не, и правда, Серега, чего ты ломаешься? - подал голос Саша - кажется, так его зовут.
- Точно! - отозвался кто-то из угла.
Тьфу ты! Теперь и все туда же. Достали! Или… хрен с ним?
Видимо, я тоже выпил немало, и во мне проснулась хмельная удаль - один раз живем! Покажу по-быстрому - и сразу обратно завяжу. Авось, не облезу. Да и самому, в конце концов, интересно: что там? Ведь, считай, уже девять лет не снимал.
- Ладно, уболтали. Сниму, но на минуту, не больше.
- Об чем разговор!
- Только шрама там никакого нет. Наврал я все.
- А черт тебя разберет, когда ты врешь. Показывай.
Я с трудом расстегнул уже основательно приржавевшую металлическую застежку (тоже мне, нержавейка называется!) и стал аккуратно разматывать тонкую ленту черной кожи. Кстати, надо бы и вправду заклепок на нее насажать - пусть думают, что металлист. Приставать меньше будут.
Моя собственная кожа под повязкой выглядела неестественно белой, с синими и красными прожилками - словно полупрозрачная; и совсем без волос. Ну, однако, папа и намотал! Перестраховщик. Вот хохма будет, если там вообще ничего нет. Ага, краешек родинки показался. Ну, вот.
- Чего это у тебя, Серега? Татуировка? - все с интересом придвинулись к моей руке.
Я и сам с интересом разглядывал собственную руку. На месте родинки - две пересекающиеся окружности, каждая диаметром с двухкопеечную монету, перечеркнутые крест-накрест. Откуда они взялись? Сроду у меня на руке ничего похожего на было!
И тут руку словно ожгло огнем. Окружности вспыхнули горячим красным светом, как спираль электроплитки. Нестерпимый жар быстро распространялся по телу. Перед глазами все поплыло, в ушах нарастал звон, окружающее стремительно проваливалось в жаркую кровавую пустоту. "Ну вот, предупреждали же! - успел подумать я, выпадая из реальности и погружаясь в огненную геенну беспамятства. - Подохну сейчас ни за чих собачий…" Но частица моего сознания продолжала отчаянно цепляться за край разверзшейся бездны. Значит, я еще жив! Я смутно чувствовал: вокруг что-то происходит. Некое неуловимое движение, чуть слышные, размытые звуки. Время исчезло. Снаружи могли пройти секунды, могли - часы…
Повязка! Срочно закрыть проклятое пятно! Может, еще не поздно…
Я не ощущал ни рук, ни ног - вообще ничего. Не существовало даже головы, мозга - лишь потерянная крупица моего "я" плавала в окружающем расплавленном мире. Я постарался отдать приказ несуществующим рукам, но не знал, дошел ли он - обратной связи не было.
Но тут кровавая пустота начала постепенно темнеть, звон - затухать, и с последним его отзвуком сознание погасло окончательно. На этот раз я ничего не успел подумать, превратившись в абсолютное Ничто.
