Сет Грэм-Смит - Авраам Линкольн Охотник на вампиров
Слухи, что южные «призраки» и «демоны» крадут спящих из палаток, а затем выпивают у них всю кровь, ходили среди федералов со второго лета войны. Любой солдат мог услышать у костра достаточно популярную в то время песню.
От Флорид и до Виргиний не собаки лают —
Это Джонни Переметный с Сатаной гуляет.
Отопьет, пойдет на север, лживая змея,
Нас поймает и утянет в озеро огня.
По крайней мере, есть одно подтверждение, когда подобные слухи довели солдат Федерации до убийства своего товарища. 5 июля 1862 года рядовой Морган Слосс был убит пятью однополчанами прямо в лагере у плантаций Беркли, Виргиния.
Ночью, в кромешной тьме, они вытащили его из палатки и стали бить, называя «кровососом». (Если бы парень в самом деле был вампиром, то, не сомневаюсь, сумел бы за себя постоять). Они привязали его к коновязи, затем обработали лопатами и палками — вынуждали сознаться.
— Скажи, что ты кровосос, демон, и мы тя отпустим! — они кричали и молотили по нему, не взирая на мольбы о пощаде.
Через четверть часа, наконец, с окровавленных губ слетело признание. Полагаю, мальчишка сознался бы в том, что он Иисус Христос, если бы это могло прекратить агонию. Но их это вполне устроило; с чистой совестью они полили его маслом из лампы и сожгли живьем. Тот страх, что он почувствовал… растерянность и страх… Когда думаю об этом, до боли сжимаю кулаки. Если бы только могло случиться чудо — и мне оказаться там — я бы сумел им кое-что объяснить.
Эйб ощущал сильную тревогу — нет, не из-за их жестокости, а потому что стратегия конфедератов работала.
Как мы можем победить, если наши люди убивают друг друга? Какое превосходство над врагом, если наш страх сильнее жажды сражаться? На каждого сочувствующего нам вампира приходится десять вампиров врага. Как нам бороться с этим?
Как неоднократно случалось, ответ пришел во сне. Из записи от 21 июля 1862:
Я снова был мальчиком… сидящим на изгороди в студеный облачный день, глядя на проезжающих по Старой Камберлендской дороге. Снова та же повозка, полная негров, скованных по запястьям и сидящих на скамье, лишенных даже такой удобной мелочи, как горка соломы, чтобы не так ощущать ухабы на дороге, или одеяла, чтобы укрыться от холодного зимнего ветра. Я опять встретился глазами с самой юной из них негритянкой — девочкой пяти-шести лет. Я вновь хотел отвернуться, но теперь не мог этого сделать… потому что знал, куда ее везут.
Наступила ночь. Я последовал за девочкой (не знаю, каким образом) в просторный ангар — освещенный изнутри факелами и масляными лампами. Из темноты я смотрел, как ее и тех, что были с нею, выстроили по линии в центре ангара, их головы опущены, взгляды устремлены в землю. Я видел, как вампиры заняли свои места позади рабов. Когда к ее плечу опустилась пара клыков, а когтистые пальцы охватили шею, ее глаза встретились с моими.
— Справедливость… — сказала она, глядя мне в лицо.
Клыки погрузились в ее плоть.
Она закричала, ее крик слился с моим, и я проснулся.
xxxxxxx
На следующее утро Эйб собрал заседание.
— Джентльмены, — начал я. — Мы много говорили об истинной природе этой войны; о настоящем лице врага. Мы много спорили — не выходя за рамки приличий — о способах борьбы с этим врагом, и о том, как убить страх, который поселился в сердцах наших людей. Осмелюсь сказать, этот страх проник даже сюда. Это не может так продолжаться.
Джентльмены… нужно, чтобы враг сам боялся нас.
Нужно лишить его рук, которые возделывают поля и кормят его; строят казармы и подносят боеприпасы. Нужно лишить его тех несчастных, что он выращивает и употребляет, как кукурузу, под покровом темноты. Джентльмены, да придет голод нежити, потому что мы объявим всех рабов Юга свободными.
Сразу последовал гул одобрения. Даже Салмон Чейз (который до сих пор сомневался в реальности вампиров) увидел стратегическую мудрость такой атаки на интересы южан. Сьюард присоединился к восторженной поддержке и внес небольшое дополнение:
[Он] предложил пообещать свободу только в случае нашей победы, вот что действительно сомнет их.
— Хорошо, — сказал я. — И тогда нам останется только победить.
III
17 сентября 1862, Федеральная и Конфедеративная армии сошлись у Антиетам-Крик, неподалеку от города Шарпсбурга, штат Мэриленд. Конфедератами командовал генерал Роберт Е. Ли, у которого с президентом в довоенное время сложились довольно теплые отношения. Федеральные силы возглавлял генерал Джордж Б. МакКлеллан, демократ, ненавидевший Авраама Линкольна всей душой. Эйб писал:
[МакКлеллан] считает меня клоуном — неспособным командовать такими образованными интеллектуалами, как он. И кому это было бы интересно, если бы он выигрывал сражения! Но он предпочитает сидеть у себя в палатке, воспринимая Армию Потомака как группу личных телохранителей! Он страдает от избытка предосторожности: осматривается, когда пора идти в атаку, отступает, когда необходимо обороняться. Недопустимо для генерала.
Армии Ли и МакКлеллана молча стояли друг против друга в предрассветные часы 17 сентября, не подозревая, что начинается самый кровавый день в американской военной истории. С первыми лучами солнца началась артподготовка. Около часа с обеих сторон летали снаряды, многие из них были специально отстроены так, что взрывались, не долетая до земли, осыпая шрапнелью тех, кому не повезло оказаться внизу, под ними. Из дневника солдата федеральной армии Кристофа Нидерера{55}, 20-й нью-йоркский пехотный, 6-й корпус:
Когда я полностью успокоился, заряд взорвался прямо надо мной. Я почувствовал удар в правое плечо, а моя куртка покрылась белым веществом. Я непроизвольно посмотрел — на месте ли рука, и, хвала небесам, она оказалась целой. В то же время я почувствовал что-то влажное на своем лице; я вытер его. И только тогда заметил, что у человека, стоявшего рядом со мной, Кесслера, не хватает головы, а его мозги — на лице стоявшего рядом с ним Меркеля, покрыли его так густо, что он едва мог видеть. Поскольку с каждым из нас в любой момент могло случиться то же самое, никто не придал этому большого значения.
Когда пушки замолчали, федеральные войска получили приказ примкнуть штыки и атаковать укрепления Конфедерации, расположенные на противоположном конце кукурузного поля. Но среди высоких стеблей их ждала укрытая там артиллерийская батарея, и, стоило им приблизиться, пушки переметов разразились серией картечных выстрелов{56}, разбрасывая головы и куски тел по всему полю. Из письма лейтенанта Себастьяна Дункана-мл{57}., 13-й нью-джерсийский пехотный, 12-й корпус:
