Маргарита Епатко - Ущелье
– Чертовщина какая-то, – Кора от неожиданности опустила руку.
Бабка облегченно вздохнула и побежала обратно по узкому каменному коридору.
– Не уйдешь, – выдохнула туристка, чувствуя в груди нарастающий охотничий азарт.
Она поняла, что прекрасно видит в темноте и без помощи бабкиного фонаря, и бросилась в погоню, едва касаясь каменного пола ногами.
По сути, она скорее летела, чем бежала.
Парни медленно брели по улице. Роман поддерживал, шатающегося от усталости подростка. Мальчишка основательно продрог в холодной воде, борясь за жизнь. И теперь, похоже, у него начинался жар.
– Вот и дошли, – Роман заботливо подвел к калитке Сашку. – Сейчас сестра тебе чайку заварит, а мать лекарствами напоит, – он всю дорогу говорил, стараясь поддержать подростка.
Переход от моста, до которого их довез Исмаил, до Сашкиного дома дался с большим трудом.
– С-с-пасибо, – стуча зубами, сказал паренек.
Он толкнул калитку. Дворняжка залилась лаем, но притихла, узнав хозяина.
– Кто там? – у открывшейся двери, стояла Зойка.
– Это я сестренка, – Сашка махнул рукой.
– Мамочки, – сестра торопливо захлопнула дверь и бросилась к брату. – А я уж думала – утонул ты. Что с головой?
– Все потом, – остановил расспросы Роман. – Ему в дом надо. Видишь, палит его.
– Туда нельзя. Там мать тебя чаем поит. То есть не тебя, конечно, а морок этот. Но, ты же понимаешь, ей не объяснить.
– Какой морок? – удивился Роман.
– Такой, – зло бросил Сашка, освобождаясь от его поддержки. – Ты пока пять лет в городе учился, здесь много чего произошло.
Он, пошатываясь, двинулся к окошку кухни. Прямо под лампой за столом сидел подросток. С его мокрых волос ручьями текла вода. Бессмысленный взгляд блуждал по кухне. Парень, похожий на Сашку, только бледный и с синими кругами под глазами, механически жевал бутерброд. Полная женщина как квочка хлопотала рядом, подкладывая на тарелку новую еду.
– Это не я, – сказал Сашка. – Неужели она не видит?
– Видит, – замялась Зойка. – Только мать испугалась сильно. Решила, ты утонул. Плакала, просила, чтоб любой пришел, хоть утопленник. А тут туман полез. За ним этот, – Зойка кивнула на призрака, – в дом ввалился. Она еще больше испугалась. Побежала к бабке соседской совета просить. Та и сказала, что мертвых надо задабривать.
– Весело вы тут живете, – процедил Роман.
Он, конечно, помнил про розовую козу участкового. Но она была доброй и вполне безобидной. Вид же мертвеца за столом выбил его из колеи.
– Весело – не весело, а в это время года у нас всегда покойники по селу гуляют, – сказал Сашка. – Гнать его надо, – повернулся он к сестре.
– Я боюсь, – честно сказала девушка. – У него такой взгляд, – она поморщилась.
– Так, давай вспомним, что говорил Семен и участковый. Мы сами поддерживаем этих, – Роман кивнул на морок в окне, берущий серыми руками очередной бутерброд. – Ты хочешь, чтоб он здесь был? – он повернулся к Сашке.
– Охренел? – Сашка постучал себя пальцем по лбу.
– А ты? – не унимался Роман, поворачиваясь к Зойке.
– Мечтаю, – скривилась она, – разумеется, нет.
– Ну, обо мне речь не идет. Значит дело за вашей матерью. Тетя Зина! – Роман настойчиво застучал в окно.
Женщина на кухне испуганно заметалась. Но Роман продолжал колотить по стеклу.
Тетка подбежала к окну и, прижалась носом к стеклу, пытаясь разглядеть гостя.
– Это я, Ромка. Студент. Откройте, теть Зина.
– Чего кричишь? – женщина распахнула окно, боязливо оглядываясь назад. – Иди домой, Ромочка. Нечего тебе тут делать.
– Есть чего, – упрямо сказал Роман. – Посмотрите, кого я привел, – он протянул руку, вытаскивая в прямоугольник света, падающий от окна Сашку. – Сынок ваш в речке перекупался. Надо бы чайком его напоить.
– Сашенька, живой, – мать вцепилась в сына, перевешиваясь с низкого подоконника времянки на улицу.
– Мать, ну чего ты, – Сашка гладил по голове рыдающую женщину. – Все ж хорошо, обошлось.
– Мальчик мой. Никуда не отпущу. Никому не отдам, – продолжала рыдать тетя Зина.
А за ее спиной ноздреватым снежным комом оседал тающий морок. Чавкнул шлепнувшийся в грязную лужу недоеденный бутерброд. Через пару секунд только разводы на стуле напоминали о несуществующем покойнике.
Пронзительный детский крик разрезал ночной воздух. За ним раздался еще один. Потом послышался плачь маленького ребенка.
– Это у соседки через дорогу, – Зойка посмотрела на Романа, – понимая, что они думают об одном и том же.
Не сговариваясь, парень с девушкой бросились к калитке.
Васька, обхватив ногами ствол дерева, отбивался яблоневой веткой от летающей змеи. Он изловчился и шлепнул по голове несуразное создание с длинным хвостом червяка и крыльями летучей мыши.
– Мамочки! – завизжала вертлявая Танька. – Еще одна летит!
– Я боюсь, – вскрикнула Катюша, закрывая ладонями лицо.
Ванька до этого мирно сопевший на ветке раскрыл глаза и пронзительно заплакал.
– Гадина! – Васька кулаком впечатал змею, парящую рядом с ним, в ствол дерева. Она хлюпнула, лопаясь взрывом детской водяной бомбочки. – Кто из вас их придумал? – мальчишка строго посмотрел на сестер. – Сказано же было. Мечтаем только о хорошем.
– Это не я – мотнула головой Танька. – Я про пирог загадывала.
– Не я, – всхлипнула Катюша, боязливо, сквозь пальцы, глядя на брата.
– Значит она, – брат сердито посмотрел на раскрытую дверь саманного дома, откуда доносился храп пьяной матери. – Когда уже проспится, – зло пробурчал он и тут же озабоченно посмотрел на сестер. – Чего испугались? Я сто раз говорил – это все ненастоящее. Вода и грязь – смотрите, – он продемонстрировал им ладонь, с которой капала вода.
– Ага, а почему мы тогда снова на дереве сидим? – Катюша строго посмотрела на брата.
– Если ненастоящие, как они Ваньку в прошлом году укусили? – спросила Танька.
– За дерево крепче держитесь, – пробурчал Васька, не зная, что ответить.
Он сам не мог простить себе прошлого года. Тогда в такую же страшную неделю побоялся вытащить полугодовалого малыша из кроватки. А потом проспавшаяся и испуганная мать таскала Ваньку в детскую поликлинику лечить «от укусов крыс».
Храп, раздававшийся в доме, стих.
– Пронесло в этом году, – облегченно вздохнул Васька.
Он слышал, как затихало шипенье в траве, как растворялись дымкой скользкие силуэты, скользившие под яблоней.
Женщина в старом домашнем халате с развязанным поясом показалась в проеме раскрытой двери. Лунный свет делал черты ее лица более резкими: глаза запавшими, нос острым.
