Данил Корецкий - По понятиям Лютого
Он бросил кости. Шесть, шесть, пять. Подняв глаза, Модус словно на железный штырь наткнулся на взгляд своего противника.
– Продолжай, чужестранец, – ровным голосом произнес римлянин.
Модус выиграл все три круга с минимальным перевесом. Раб-казначей под тяжелым взглядом Метеллуса долго отсчитывал девять тысяч динариев, едва не рассыпав стопки монет дрожащей рукой. Квентин взял кошель Модуса в одну руку, а мешок римлянина в другую. Люди, столпившиеся вокруг стола, осторожно перешептывались. По обрывкам слов было ясно, что, во-первых, ни Метеллус, ни кто-либо другой еще ни разу здесь так крупно не проигрывали, а во-вторых – что его проигрыш многим доставляет немалое удовольствие. Римлянин хмурился, жевал губы, о чем-то тихо переговаривался с Никодием. В конце концов, не выдержав, ударил кулаком по столу.
– Еще один тройной круг! – зарычал он. – Начальная ставка в девять тысяч! И плевать на правила! Залог остается прежним, только теперь вместо твоей свободы я беру твою жизнь! Если проиграешь, тебя и твоего раба выпотрошат здесь же, на этом столе!
Модус скосил глаза на охрану Метеллуса, выстроившуюся у входа в зал.
– Ладно, – сказал он. – Но если игра идет на мою жизнь, мне тоже хотелось бы какой-то более существенной ставки, чем просто деньги.
– Собираешься забрать жизнь Квинта Метеллуса? – по-акульи оскалился римлянин.
– Нет. Я согласен на твой корабль, что стоит в порту. На «Победу»!
Глава 2
Удача приносит богатство
Погода стояла ровная, дул попутный юго-восточный ветер. Родос, Кидония, Никополь, Сиракузы… В Неаполь решили не заходить: Модус опасался, что там у Метеллуса могут найтись влиятельные друзья, которые, несмотря на оформленную по всем правилам купчую, доставят им неприятности.
Проигравшийся римлянин был вне себя, и только поддержка Атлея и Гиваргиса позволила Модусу получить выигрыш и сохранить жизнь: в течение нескольких часов были оформлены документы на корабль, выгружены вещи старого владельца и загружен багаж нового, и даже сменена команда! Все это происходило под строгим контролем местной стражи, которой руководили их начальники. Когда Метеллус понял, что не может воспрепятствовать торжеству справедливости, он махнул рукой и напился до беспамятства. Хотя особо убиваться всаднику не приходилось: из трюмов «Победы» выгрузили три сундука с драгоценностями! Очевидно, на них и намекал Атлей: император Марк Ульпий Траян считал вывоз ценностей из Рима ослаблением государственной казны и жестоко наказывал тех, кто попадался на этом преступлении… За свою помощь главные местные полицейский и таможенник получили по тысяче динариев, и стороны расстались довольные друг другом.
Но опасения Модуса оказались не лишены оснований.
Они шли вдоль итальянских берегов и недавно миновали Неаполь, солнце приблизилось к зениту, лысый гортатор выкрикивал команды, напрягая жилы на шее и выкатывая синеватые, как вареные яйца, глаза. Ему помогали два флейтиста, издававшие на своих инструментах ритмичные визгливые звуки. Весла тяжело ударяли по воде, а из гребного трюма доносилось многоголосое, надрывное, как выдох морского чудища, «у-у-уф!». И с каждым таким выдохом корабль делал сильный рывок вперед.
Когда подул пассат, по команде шкипера для ускорения хода был поднят парус, сразу наполнившийся свежим утренним ветром. И тут наблюдатель на мачте заметил корабль, стремительно приближающийся к ним с востока. Модуса вызвали из каютя. Хмурый, помятый, он вышел на палубу.
– Что там?
– Шкипер говорит, это боевая триера, которая охраняет Неапольскую бухту и порт. – Али, не мигая, смотрел вдаль, на восток. – Там горят дымные факелы – это знак, чтобы мы остановились.
– Проклятье! Они догонят нас?
– Не пройдет и часа. Шкипер сказал, что впереди рифы, нам нужно будет сделать маневр, чтобы обойти их. Мы еще больше потеряем в скорости.
Модус прошелся по палубе, кусая губы.
– Эй, отдай команду гребцам, пусть работают быстрее! – крикнул он гортатору[19]. – Каждому по серебряному динарию, если сумеем уйти! И десять динариев тебе лично!
Нельзя сказать, чтобы кого-то сильно воодушевил его призыв. Некоторые из гребцов, наоборот, бросили весла, из трюма слышался недовольный ропот. Команда понимала, что от погони им никак не уйти, а в таком случае не лучше ли сдаться по своей воле, чем быть убитыми преследователями?
Али продолжал стоять на мостике, наблюдая за приближением триеры. Квентин вел переговоры со шкипером, убеждая его ускорить ход. «Победа» тем временем тяжело, со скрипом, накренилась на левый борт, обходя длинную гряду рифов, скрытую под водой. Модус поднялся к Али. Преследующая их триера находилась менее чем в десяти стадиях. Был хорошо виден острый, полого спускающийся к воде нос судна, украшенный изображением рогатого морского чудовища. Три ряда весел синхронно входили в воду, и каждый гребок сокращал расстояние между ними. Невидимый глазу таран поднимал высокие буруны; иногда корабль поднимался на невысокой волне, и таран показывался наружу – обитое железом заостренное жало. На носу, установленный на треноге, дымился чан с горящей смолой. Одетые в кожаные рубахи солдаты готовили к бою абордажные мостики с крючьями, полуголые лучники сидели на палубе, натягивая тетиву на свои луки. Один из них поднялся, окунул острие стрелы в чан, что-то гортанно прокричал и выстрелил. Горящая стрела, пшикнув, упала в воду далеко от кормы.
– Мерзавцы… Все к оружию! – скомандовал Модус.
Но оружия хватило только для восьми человек. Модус надел кольчугу, взял круглый сирийский щит и греческий меч, клинок которого имел форму лепестка: вначале расширялся к середине, а затем вновь сужался к острию. Ятаган он отдал Квентину, и тот поигрывал им, хотя уже без прежней ловкости и уверенности, он даже уронил оружие на палубу и разразился бранью. Али стоял молча – в доспехах, с кривой турецкой саблей в одной руке, и кинжалом в другой. Трое его рабов-телохранителей тоже были невозмутимы: в шлемах и нагрудниках, они приготовили дротики и мечи и застыли, будто каменные изваяния. Двое матросов с саблями неуверенно переминались с ноги на ногу и откровенно трусили. Еще несколько, вооруженные топорами для рубки мяса и кухонными ножами, явно уже проиграли бой еще до его начала.
– На триере не меньше сотни воинов, – ни к кому не обращаясь, сказал один из них.
– Ничего, я привык к победам! – процедил Модус сквозь сжатые зубы.
– Жаль, что морские сражения – не игра в кости, – буркнул Квентин то ли в насмешку, то ли всерьез. – Тогда бы ты точно выиграл и в этот раз…
