Линкольн Чайлд - Огонь и сера
Глава 66
В предрассветных сумерках Лаура Хейворд и капитан Грэйбл наблюдали за палаточным городком, стоя на каменистой возвышенности за арсеналом. Лагерь еще не проснулся. В самом центре образовался круг пустоты, где была разбита большая зеленая палатка Уэйна Бака.
Дурное предчувствие только усилилось, когда Хейворд увидела, насколько разросся лагерь. Неудачная местность: глубокие, густо заросшие болотистые впадины, травянистые пригорки, из которых местами – довольно часто – выглядывала темно-серая скальная порода – мешали составить четкий план поселения. Сквозь заросли виднелась машина, которая заберет Бака, – она стояла на Пятой авеню, у самого дома Катфорта.
Лауре Хейворд совсем не нравилось новое задание. Дело Катфорта еще не закрыто, и по уму ей полагается заниматься именно им. А торчать здесь – еще хуже, чем дежурить на посту дорожной полиции.
Вчера звонил д'Агоста. Вспоминая их недолгий разговор, Хейворд взглянула на Грэйбла. Лучше бы с ней был д'Агоста – на него можно положиться, а Грэйбл...
– Обойдем лагерь с запада, – сказал он, расправив плечи и одернув галстук.
Несмотря на утреннюю прохладу, он вспотел так, что рубашка липла к груди.
– Согласна, – кивнула Хейворд. – Главное – скорость. Нас не должны поймать.
– Позвольте вам напомнить, капитан, – Грэйбл подтянул ремень, – пока некоторые зарабатывали звания, зубря теорию за партой, я учился на практике у самой жизни. Так что свое дело я знаю.
Грэйбл отвернулся в сторону палаточного городка, а Хейворд взглянула на часы. Какого черта он тянет? Вот-вот взойдет солнце, и лагерь проснется.
– Значит, стартуем чуть позже? Я правильно поняла?
Она постаралась успокоиться. В конце концов, Рокер дал ясно понять: операцией руководит Грэйбл, так что надо подчиняться. С напарником или ведущим следует ладить, да и план хорош – сработает... Если, черт возьми, не ждать, пока Бак проснется, а пойти, взять его и погрузить в машину.
«Все получится, – сказала себе Хейворд. – Лишь бы Грэйбл пошевеливался. Хочешь кого-то арестовать – арестовывай, не давая ему опомниться».
Она вновь посмотрела на Грэйбла.
– Ладно. – Капитан заметил ее взгляд. – Пошли.
Срезав путь через низкие заросли деревьев и кустистого подроста, они держались как можно ближе к краю тропинки, обегавшей лагерь с запада, и наконец вышли на вытоптанную поселенцами тропу, ведущую прямиком в лагерь. В нос ударил запах нечистот и немытых тел.
На подходе к границе лагеря Грэйбл ускорил шаг, однако, оказавшись среди бумажных навесов и провисших палаток внешнего круга, остановился. Кто-то уже готовил завтрак на походных печках или просто бродил окрест. Капитан отрывисто кивнул ведомой, и они двинулись дальше. Люди оборачивались, Хейворд дружелюбно кивала в ответ. Ближе к центру палатки жались теснее друг к другу, образуя узкие аллеи. По одному из таких коридоров Хейворд и Грэйбл вышли наконец к палатке Бака. Нижние края клапана крест-накрест крепились растяжкой к боковым колышкам.
«Пока все хорошо», – подумала Хейворд.
Подойдя ближе, Грэйбл громко произнес:
– Бак? Это капитан Грэйбл, полиция Нью-Йорка.
– Эй! – Из ниоткуда вдруг появился парень атлетического телосложения. – Вы что здесь делаете?
– Не твое дело, – резко ответил Грэйбл.
«Черт, – подумала Хейворд. – Надо не так».
– Все в порядке. Мы просто хотим поговорить с преподобным.
– Да ну? И о чем же?
– Прочь с дороги! – скомандовал Грэйбл.
– Что такое? – донесся из палатки приглушенный голос. – Кто там?
– Капитан Грэйбл, полиция Нью-Йорка. – Грэйбл уже нагнулся развязать шнур, крепивший клапан к колышку, но из палатки вдруг высунулась рука и схватила капитана за запястье.
Бак вышел и сурово посмотрел на пришельцев.
– Вы вторгаетесь в мой дом, – отчеканил он.
«В наручники его, – подумала Хейворд. – В наручники сукина сына, и выметаться отсюда».
– Мы – офицеры полиции, – сказал Грэйбл. – И это – муниципальная собственность, а не личные владения.
– Сэр, еще раз прошу покинуть мой дом.
Внешность преподобного вселяла сомнения в том, что Грэйбл справится с ситуацией. Хейворд обернулась к капитану – тот стоял вспотевший и бледный.
– Уэйн Бак, вы арестованы. – Грэйбл потянулся за наручниками, но руки у него тряслись, так что провозился капитан слишком долго.
Оказавшись лицом к лицу с Баком, Грэйбл потерял почву под ногами. Теперь Хейворд все поняла: и почему он так медлил, и почему вспотел там, у арсенала. И почему просил Рокера выделить наряд спецназа. Протирая штаны в кабинете, он растерял навыки, если вообще их имел. И сейчас, без поддержки спецназа, на глазах терял самообладание.
Преподобный смотрел на офицеров, не собираясь сдаваться, как, впрочем, и давать отпор.
Парень-атлет – то ли телохранитель Бака, то ли денщик – сложил руки рупором и оглушительно закричал:
– Христиане, восстаньте! Восстаньте! Копы собираются арестовать преподобного!
Лагерь сразу же ожил.
– Сэр, – дрожащим голосом приказал Грэйбл, – повернитесь и сложите руки за спиной.
Бак по-прежнему не двигался.
– Христиане, восстаньте!
– Капитан, – очень тихо обратилась к ведущему Хейворд, – этот человек сопротивляется аресту. Наденьте уже на него наручники!
Но Грэйбл не сдвинулся с места. И Хейворд поняла, что синицу шанса они упустили. Вспомнился день, когда она, еще дерзким подростком, ткнула палкой в гнездо шершней. На секунду все стихло, а потом... Улей загудел и выплюнул облако шершней – злее, чем тысяча чертей. И точно как тот самый улей, сейчас гудел, готовый в любой момент взорваться, палаточный лагерь.
– Защитим преподобного! Полиция пришла арестовать его! Восстаньте!
Люди, как настоящие шершни, стали выскакивать на улицу.
– Капитан, – наклонилась к Грэйблу Хейворд, – вы не нервничайте, но у нас проблема.
Ведущий раскрыл рот, да так и остался стоять. Над городком разнесся злобный гомон, и люди живым кольцом обступили палатку Уэйна Бака.
Ругаясь про себя, Хейворд обратилась к толпе:
– Друзья, послушайте, мы не желаем вам зла...
– Лжешь! – ответили ей.
– Богохульники! – возопил атлет.
Кольцо сужалось, а Бак, горделиво подняв голову, по-прежнему молчал, будто живой символ достоинства.
– Посмотрите, – подняла руки Хейворд. – Нас всего двое. Беспокоиться не о чем.
– Безбожные наймиты Рима!
– Уберите свои грязные руки от преподобного!
Все складывалось хуже, чем она ожидала. Грэйбл начал пятиться, нащупывая взглядом несуществующий путь к отступлению.
Разгоряченная толпа подалась вперед.
– Только троньте нас, – громко и спокойно предупредила Хейворд, – и мы расценим это как нападение.
Передние ряды встали, однако задние продолжали напирать. Толпа вот-вот должна была захлестнуть офицеров, но тут Грэйбл бросил наручники и потянулся за пистолетом.
– Грэйбл! – закричала Хейворд. – Сто-ой!
С воплями: «Они будут стрелять! Убийцы! Иуды!» – толпа обратилась в лавину.
Бах! Выстрел в небо.
По толпе прошла рябь. Бак, стоявший в нескольких шагах позади Грэйбла, одним быстрым уверенным движением выбил оружие у него из руки.
«Слава Богу», – облегченно вздохнула Хейворд.
Она благоразумно отвела руки подальше от своего табельного – так, чтобы люди заметили. Что-то нужно предпринимать, иначе толпа их линчует.
– Преподобный, – обратилась Хейворд к Баку, – все зависит от вас. Сделайте что-нибудь.
Бак выступил вперед, воздев руки. Толпа мгновенно умолкла и замерла. Выдержав короткую паузу, преподобный медленно опустил руки и указал на Грэйбла:
– Этот человек пришел, осененный плащом Князя тьмы, дабы арестовать меня. Но Господь раскрыл его хитрость.
Грэйбла сковало немое оцепенение.
– Эти центурионы, – продолжал Уэйн Бак, – эти наймиты Рима ползучими гадами на посылках у дьявола проникли в наш лагерь. Но их поразили свои же позор и трусливость.
– Позор трусам!
Хейворд воспользовалась затишьем и прошептала Баку:
– Нам бы сейчас уйти.
– Позор! – вновь взорвалась толпа, и под ноги офицерам полетела палка. Люди, стоявшие в передних рядах, уже искали камни.
Хейворд подалась вперед и заговорила, надеясь, что слышит ее только Бак.
– Преподобный, представляете реакцию нашего руководства, если нас покалечат или возьмут в заложники? – Она холодно улыбнулась. – Ку-клукс-клан покажется вам хором мальчиков.
Некоторое время Бак молчал, и было непонятно, дошло до него или нет. Затем он вновь поднял руки и слегка склонил голову. И снова воцарилась тишина.
– Люди мои, – сказал преподобный. – Люди мои. Мы – христиане, и пусть эти двое пришли со злым умыслом, мы должны проявить сострадание и простить их. – Он обратился к помощнику: – Тодд, отпустите нечестивцев с миром.
