Александр Варго - Диггер по прозвищу Жгут
— Она сошла с ума, — просто сказал он на допросе. — Очевидно, смерть Алекса так повлияла на нее…
И вряд ли кто-то мог упрекнуть его во лжи — Нелли действительно лишилась рассудка. Тем не менее Юра видел, что следователь ни на йоту не верит его словам.
Гюрза понимал, что кольцо вокруг них сжимается. Они походили на загнанную стаю измученных волков, даже не волков, а шакалов, на которых устроили настоящую облаву. Алекса уже нет, Нелли тоже вне игры, не сегодня завтра ее отправят в психушку. Даже если ничего не предпринимать, рано или поздно на их след выйдут. Уж очень много они наследили в заброшенной многоэтажке в Ясенево. А затем потянется длинная ниточка.
Есть почему-то не хотелось до сих пор. Юра с удивлением обнаружил, что с момента похорон (а это более двух недель) он обходился лишь водой и, как ни странно, совершенно не чувствовал какого-либо дискомфорта. Желудок словно понимал перемены, происходящие с ним, и не напоминал о себе, перестраиваясь на новый режим. В то же время Юра прекрасно осознавал, что долго так продолжаться не может.
Юра выпил чаю, оделся и, поцеловав на прощание ангела, вышел наружу. По какой-то неясной причине он чувствовал себя некомфортно. Нет, он по-прежнему любит Алису, ее нынешнее положение никоим образом не отразилось на его чувствах, но… что-то грызло его изнутри, как червь подтачивает корни могучего дерева. Что-то было не так. Совсем не так, как было раньше, он это ощущал.
Подул холодный ветер, взлохматив светлые волосы молодого человека. Делать было абсолютно нечего. Нужно идти. Только куда?
52
Несмотря на слова Роста по возможности оставаться дома, бомжи решили поступить иначе.
— Во-первых, у нас кончилась жрачка, — говорил Витек, щупая на подбородке зреющий прыщ. — Во-вторых, Жгут наверняка уже сам кончился — я вчерась видел, как его изнутри расперло. А в-третьих, пойдем все вместе, что мы, втроем не отмудохаем его?
Джеки Чан был полностью согласен с Витьком, Кеша же, наоборот, не разделял оптимизма бомжа. Он попытался что-то возразить, но сторону Витька неожиданно приняла Даша.
— Вы идите, а дома я останусь. Не волнуйтесь, я закроюсь, — сказала она.
Даша быстро прибралась на полянке, вскипятила воды и зашла в дом. Пока она была снаружи, ее не покидало ощущение, что за ней все время кто-то внимательно наблюдает, и, только оказавшись в хибаре, она с облегчением вздохнула. Достала из-под матраца стопку старых истрепавшихся журналов «Работница» и «Здоровье».
Женщина читала, но в голову постоянно лезли какие-то мысли. В результате она убрала журналы и прилегла. Несмотря на то что теперь кровать Жгута освободилась, она не решилась занять его место. Она лежала, глядя невидящим взглядом в потолок, и размышляла, что, в сущности, после того как Ростислав покинет их, лично ее жизнь потеряет всякий смысл. Она не могла понять, что с ней происходит, но где-то глубоко в сознании у нее прочно закрепилось твердое убеждение — такого человека, как он, она больше никогда не встретит. Она вздохнула. Становилось скучно, и теперь она почти жалела, что отказалась пойти вместе с мужчинами.
Она встала и вдруг похолодела — в дверь постучали. Господи, кто бы это мог быть? Ростислав обещал быть вечером, Витек и остальные ушли час назад… Она на цыпочках подошла к двери, стараясь рассмотреть сквозь щели в досках стоящего снаружи. В дверь снова шарахнули, на этот раз настойчивей. Причем Даша отметила, что удар был где-то на уровне пояса, словно тот, кто был за дверью, стучал коленом.
— Дашка-а-а-а…
Женщина дернулась, как от пощечины. И хотя голос был каким-то булькающим, она все равно узнала его. Антон, он пришел за ней. Почему-то в памяти всплыла детская сказка, которую она боялась в детстве. Волк и семеро козлят. Мама уходит, а дети остаются. И за этим следит волк, который специально дожидается, когда уйдет мать.
В дверь снова ударили, и она беспомощно оглянулась. Ничего такого, с помощью чего можно было бы оказать достойное сопротивление. Она ухватилась за кровать и принялась толкать ее к двери. Так, еще немного… Еще чуть-чуть…
— Да….аш…а-а-а-аааааааааа…
Послышались странные лопающиеся звуки, так взрываются надутые пузыри из жевательной резинки. В дверь ударили снова, на этот раз изо всей силы, и та треснула. Даша с удвоенной силой принялась толкать кровать; до двери оставалось не больше двух метров, как она услышала еще один удар. Последний, потому что после этого удара дверь не выдержала и разлетелась в щепки.
Как в замедленной съемке Даша увидела, как внутрь на четвереньках что-то заползает… Боже, кто это?! Крик застрял где-то в горле, и она лишь беспомощно сипела, хватая ртом воздух. Нет, это не может быть Антоном! Вползшее существо подняло голову и принялось вертеть ею, как собака, потерявшая след. Увидев Дашу, Жгут неторопливо двинулся к ней. Наконец она закричала, в ужасе пятясь назад. На Жгуте были только грязные до невозможности брюки, которые почти сползли до колен, и больше ничего. Он полз с усилием — ему что-то очень мешало, а разглядев, что же именно, Даша закричала еще сильнее. С живота зэка, словно продолжение его плоти, свисал огромный мешок, который шевелился. Он был мутно-прозрачным, как слегка запотевшее стекло, и сквозь кожу, переплетенную розоватыми сосудами и капиллярами, виднелись странные полуовальные предметы цвета венозной крови, они пульсировали, будто жили отдельно от Жгута и им не терпелось вырваться на волю.
— Ск….ажиииииии мне, Даш… — пробулькал Жгут. Мешок, волочившийся по земле, был слишком большим и неудобным, и Жгут то и дело наступал на него коленом, каждый раз при этом пронзительно вереща. Оказавшись рядом с Дашей, он мертвой хваткой вцепился ей в лодыжку. Словно в трансе Даша увидела, что пальцы на его руках превратились в два сросшихся когтя, они покрыты короткими жесткими волосками, и она снова закричала, закричала так, что у нее заболела грудь, а лицо стало лиловым.
Жгут навалился на нее. Даша, не удержавшись, упала, ударившись локтем о спинку кровати. Жгут наполз на нее, выплевывая изо рта зловонные пузыри:
— Самки… едят. Едя-а-а-а-ат мужей, ты зн…ае-е-е-ешь! Но я сам… сам, я сам… тебя съем… съем сам…
Перед тем как потерять сознание, Даша увидела, что глаза Жгута покачиваются на двух стебельках, словно у краба, а рот почти соединился с носом, образовав нечто, напоминающее мохнатый хоботок.
53
Шаркая стоптанными подошвами ботинок, на автобусной остановке топтался бомж. Трещины на обуви напоминали удивленно раскрытые рты. На нем был грязный темно-синий пиджак, воротник которого лоснился от грязи. Отекшее лицо клошара скривилось в жалостливой гримасе — вот уже час он пытался стрельнуть хоть пару рублей, а в ответ ему в лучшем случае советовали катиться… ну, сами знаете куда.
Подъехал очередной автобус, и из него вышел молодой человек. Обычный парень, только лицо худое и бледное, словно он чем-то болен. После бесплодных попыток выклянчить денег у прохожих бомж неожиданно поймал пытливый взгляд парня и с надеждой засеменил к нему. Тот холодно смотрел на бродягу, засунув большие пальцы рук за кожаный ремень.
— Это… браток, выручи, а? — стал канючить бомж, подобострастно склонив голову, как собака в ожидании вкусной косточки.
— Что, деньги нужны? — спросил молодой человек.
— А… типа, да, — уже смелее сказал бомж, незаметно для самого себя потирая руки. Он сделал маленький шажок в сторону парня и просительно заглянул ему в глаза. Ноздри молодого человека уловили специфический запах, исходящий от собеседника, однако он не поморщился, а, наоборот, жадно вдыхал его. Наверное, именно так пахнет истинная свобода?
— А зачем тебе деньги? — поинтересовался парень.
Бомж замешкался. Он неожиданно почувствовал себя неуютно под колючим взглядом этого молодого человека, хотя назвать причину вряд ли бы смог. Зачем ему деньги? Дурацкий вопрос.
— Выпить охота, — признался он, облизывая шершавые губы. Блондин с неприязнью обратил внимание на его желтый от никотина язык. — И пожрать че-нибудь, — добавил алкаш, полагая, что на этом разговор закончится.
— Допустим, ты сейчас выпьешь. А завтра? Снова припрешься сюда и будешь клянчить мелочь, воняя и пугая прохожих? — спросил парень.
Бомж тоскливо молчал, поглядывая по сторонам. Нет, здесь явно ловить нечего, морали по поводу образа своей жизни он не собирался выслушивать.
— Чего молчишь? Ладно, ставим вопрос иначе. Сколько тебе нужно денег? — Глаза юноши были полуприкрыты, будто бы он находился под действием наркоза.
— Э-э… Ну, рублей двадцать, — несмело проговорил бомж, опасливо поглядывая на парня. Он уже почти жалел, что остановил свой выбор на этом слегка ненормальном типе, и теперь собирался по-тихому улизнуть.
