Дмитрий Казаков - День Святой Милы
– Слава тебе, слава… – пробормотал Алекс и осекся.
Те мысли, что ранее он более-менее успешно отгонял, как-то разом всплыли к поверхности рассудка – о том, как сочеталось то, во что верили все в деревне, с тем, что на самом деле творится в Каменном Лесу, в той его части, где живут, да, именно живут зобы.
От недавнего ликования, радости освобождения не осталось и следа.
Вновь накатило желание, чтобы все, произошедшее сегодня, оказалось не более чем сном.
– Проклятье, – пробормотал Алекс.
Справа между кучами развалин он увидел ряд каменных столбов и понемногу начал узнавать места вокруг. Еще с километр, затем свернуть направо мимо небольшого озерца, и он выйдет к холму, где на них напал зоб.
Всего несколько часов назад, а кажется, что миновала целая вечность.
Но как, как после этой вечности вернуться в деревню?
Если он только заикнется о том, что увидел, все мигом решат, что от страха у Алекса съехали мозги. Получит он прозвище вроде Дурачок или Блаженный, и будет до конца жизни ходить под сочувственными взглядами сельчан… и под стыдливым, да именно что стыдливым, сына.
Отца с такой кличкой можно только стесняться.
– О Господи, Господи… – Алексу вновь стало жарко, как тогда, в плену.
Промолчать, солгать насчет того, что произошло в Каменном Лесу?
Нет, не выйдет… рано или поздно под хмельком язык развяжется, да и носить в себе правду тяжело, как вот рыжий Павло десять лет скрывал, что он отец рябой Марыськи, а потом взял и свихнулся.
Небеса карают за подобное… Но что же делать, что?
Алекс сам не заметил, как дошел до места, где произошла схватка Охотников с зобами, и тупо уставился на валявшееся у основания кучи обломков святое оружие… Это же то, что он сам сегодня утром взял из рук отца Иржи, но почему Томаш и Сиволапый не прихватили его, уходя отсюда?
Или они попали в плен?.. Но почему тогда он их не видел?
Тогда соратники, скорее всего, вынуждены были убегать, им оказалось не до чужого, свое бы сохранить.
– Неужели святая Мила подсказывает мне ответ? – Алекс наклонился и поднял оружие.
Если Охотник не вернется, то его семье помогут всем миром, не дадут пропасть, а Макс… Макс сможет гордиться отцом, что был сильным и смелым, но погиб, сражаясь с тупыми кровожадными зобами.
И никто, ни один ум не будет знать терзаний, в огне которых сейчас горел Алекс…
Как ты веришь, так оно и есть, и ни к чему сомневаться в догматах.
Зобы – исчадия Зла, дети Дьявола, а мы, люди, наделены душой и достойны рая, несмотря на все то, что творим с собой и окружающими.
– Да, так и есть, – повторил он вслух, после чего проверил, заряжено ли оружие.
Есть разные грехи, и самоубийство – один из самых тяжелых, но им ты навредишь только себе, а внеся смуту в десятки, даже сотни умов, сотворишь такую прелесть, что Дьявол расцелует тебя и назовет другом.
Алекс огляделся… ага, вон там подходящие руины, в них тело не найдут.
Полсотни шагов, и со всех сторон оказались каменные стены, местами потрескавшиеся, кое-где поросшие мхом. Он забился в темный смрадный закуток, непонятно для чего устроенный предками, и, не думая ни о чем, испытывая лишь облегчение, приложил холодный и твердый ствол к виску.
Выстрела не услышал никто.
