Дмитрий Казаков - День Святой Милы
Но как отрицать факты, которые Алекс видит собственными глазами?!
– Помилуй меня, Господи, – пробормотал он, изо всех сил мечтая о том, чтобы это все же оказалось бредом, чудовищным сном, и чтобы он проснулся у себя дома, рядом с женой, и День святой Милы только начался.
Но Каменный Лес вокруг был до жути реален, как и зоб, и дождь, и все остальное.
Они пробирались между двумя грудами развалин, и внизу было нечто вроде тропинки, аккуратно выложенной обломками разного размера, но одного цвета, да еще так, чтобы удобно было идти.
Алекса начало колотить – то ли от холода, то ли от ударов по голове, то ли от переживаний.
– Брыхглурбх, – сказал зоб, после чего остановился и аккуратно снял человека с плеча.
Поставил, а затем ткнул кривым, наполовину сгнившим пальцем человеку сначала в грудь, а потом в ту сторону, куда уходила тропа.
– Хочешь знать, могу ли я идти сам? – поинтересовался Алекс, прикидывая, не дать ли деру.
Но нет, зоб перекрывает дорогу, и видно, что он настороже.
Вопроса мертвец не понял, но когда Алекс жестами изобразил шаги и указал в том же направлении, то его «собеседник» кивнул.
– Прахр, – проскрежетал он и подтолкнул человека вперед.
Алекс затопал, куда направили, с трудом переставляя занемевшие ноги – все тело болело, голова ныла, точно больной зуб, и мысли в ней метались неприятные, похожие на бабочек с металлическими зазубренными крылышками.
Куда его гонят?
Почему до сих пор не убили?
Ведь зобы агрессивны, они дети Зла, это всякому известно!
Но как это сочетается с тем, что живые мертвецы вот уже много столетий сидят сиднем в своем Каменном Лесу, за его пределы не выходят, а вот мы, люди, создания Господа, охотимся на них, как на животных…
Пусть раз в год, в праздник Святой Милы, но все же.
Кроме того, зобы жрут человеческие мозги!
Но почему тогда черепушка Алекса до сих пор не вскрыта?.. Или его хотят сделать главным блюдом на дружеской пирушке?
– Что делать, что делать, – пробормотал он, пытаясь успокоиться и сосредоточиться.
Для начала немного восстановить силы, одновременно показывая при этом, что он истощен, сломлен и не помышляет о бегстве… а потом, когда бдительность идущего позади мертвеца чуток ослабеет, смазать пятки салом.
И лучше не думать о том, что видишь… а то недолго засомневаться…
И не только в тех истинах, что касаются зобов, но и во всем остальном – в том, что такое Охота, в Святой Миле и во всем прочем, что составляет самую глубокую основу веры, опору внутреннего мироздания.
Алекс шел, молился вполголоса и смотрел по сторонам.
Справа развалины закончились, открылась ровная площадка, очищенная от деревьев, и за ней, на небольшом возвышении – нечто вроде хижины, грубой, неказистой, сложенной из каменных плит.
Когда из нее вышла женщина-зоб, Алекс на миг забыл слова молитвы.
Живые мертвецы строят жилища?
Невоз… сколько раз за сегодняшний день он мысленно произнес это слово?
Женщина-зоб открыла рот и выговорила нечто вопросительное, указав при этом на человека. Пленитель Алекса ответил ей, и в звуках, вырвавшихся из его уродливого рта, прозвучало нечто вроде гордости.
Господи, они общаются!
– Я сошел с ума, – пробормотал он. – Я сошел с ума.
Еще метров сто, и хижины оказались со всех сторон, кривые, страшные на вид, но все же подходящие для того, чтобы в них жить. Из них высыпали местные обитатели, и от обилия гниющей плоти, язв, драных одежд и выпученных глаз Алекса слегка замутило, так что он поспешно опустил взгляд.
Тут были дети, уродливые подобия мальчиков и девочек, были старики и старухи…
Все как у людей, кроме разве что поведения – они смотрели на чужака, на человека спокойно, никто не смеялся, не улюлюкал, не тыкал пальцем, не изображал торжества по поводу поимки врага.
А если представить, что Охотники приведут зоба в деревню?
Народ сбежится, и ходячему мертвецу достанется не один десяток злобных выкриков, не один плевок, и гнилых овощей с тухлыми яйцами для него не пожалеют… и это люди, создания Господа, обладающие светоносной душой.
А тут творения Дьявола, всегда бывшие злобным тупым стадом.
Хотя нет… такими они были в те времена, когда с ними сражалась Святая Мила, защитница рода человеческого. Потом никто не стремился ничего о них узнать, ведь это опасно, да и все известно, а все общение между двумя группами бывших соплеменников сводилось к ежегодным Охотам.
А они мало подходят для того, чтобы добывать сведения.
– Вот тут меня и разорвут на куски, а потом всей толпой сожрут мои мозги, – прошептал Алекс, когда среди хижин открылся свободный пятачок.
В его центре располагалось нечто вроде алтаря – каменная плита, установленная на подпорках так, чтобы лежать параллельно земле, а перед ней остроконечный черный валун в рост человека, похожий на выпирающий из земли палец.
Нет, зобы что угодно, но не тупое агрессивное стадо.
Но если допустить, что они сумели измениться, обрести рассудок, стать другими…
Значит, либо Дьявол способен творить разумное, и равен Господу, либо зобы вовсе не являются детьми Зла, они такие же обладатели бессмертных душ, как и люди, пусть изуродованные…
От подобных святотатственных мыслей Алекса даже затрясло.
– Хабух! – Тяжелая ладонь ударила его по плечу. – Хабух!
Колени подогнулись сами, и он шлепнулся наземь рядом с остроконечным камнем.
Руки ему развязали, но той же веревкой пленника примотали к «пальцу», не очень туго, но достаточно крепко. Ножи при этом, правда, не отобрали, те так и остались висеть на поясе – похоже, обитатели Каменного Леса просто не знали, что это за штуки и на что они годятся.
Пленитель Алекса отступил на шаг, с удовлетворением оглядел свою добычу и издал некий горловой звук. Собравшиеся вокруг зобы ответили ему дружным бормотанием, и толпа начала расходиться.
Вскоре Охотник остался один.
Дождь продолжался, волосы промокли насквозь, холодные капли текли по лицу, забирались под одежду. Голова болела все так же, хотелось есть, но в общем Алекс чувствовал себя нормально… еще немного отдохнуть, перевести дух, оглядеться и побыстрее убраться отсюда.
Зобы, скорее всего, припасли пленника для какого-то ритуала… молебна.
Алекс представил себя уродливого, наполовину сгнившего отца Иржи в грязной сутане, и ему даже стало смешно.
– Помоги мне, Святая Мила, – взмолился он, когда припадок нервного хохота закончился.
Покровительница Охоты, защитница рода человеческого, пребывающая ныне на небесах, не отозвалась, но некоторое облегчение Алекс почувствовал – беспокойство отступило, и даже голова стала вроде бы болеть немного поменьше, как и синяки, и ссадины.
