Роберт Маккаммон - Ваал
— Так-так, — проговорил он со слабой улыбкой. — Тебе чего-то хочется. Меня не проведешь.
Она крепче прижалась к нему и снова поцеловала. От нее, подумал Джо, всегда пахнет свежей травой, скошенной на росном широком лугу. Возможно, это давал о себе знать его инстинкт потомственного крестьянина. Мэри Кейт потянулась и легонько укусила его за ухо.
— Хочу, — прошептала она, — ребеночка.
И увидела, что муж перевел взгляд на телеэкран.
— Мэри Кейт, — негромко, с трудом сдерживаясь, сказал он. — Мы уже говорили на эту тему. Когда-нибудь у нас обязательно будет ребенок. Ты это знаешь. Но сейчас мы едва можем прокормить себя, какой уж тут лишний рот! К тому же я не желаю растить ребенка здесь, в таком районе.
— Увитого плющом домика в пригороде, о котором ты мечтаешь, — сказала она, — у нас не будет никогда, как ты не поймешь! У нас сейчас ничего нет. Не смотри на меня так, ты знаешь, что я права. У нас есть только то, что мы принесли с собой в эту квартиру, — твои вещи и мои вещи. И ничего, что можно было бы назвать «нашим».
— Да ладно, — оборвал он, — ребенок — не игрушка. Нельзя завести ребенка и играть с ним, как с куклой. Тебе придется бросить работу, а мне — вкалывать в две смены. Нет, черт возьми.
Мэри Кейт отстранилась и встала у открытого окна, спиной к Джо, скрестив руки на груди. Наконец она вновь повернулась к мужу.
— Мне нужна перемена, — тихо проговорила она. — Нет, правда нужна. Чтобы что-то изменилось… не знаю что.
— Ты приходишь в себя после страшного переживания. — Джо поморщился. Черт! Молчи про это! — Тебе нужно отдохнуть, малышка. Не расстраивайся. Мы поговорим об этом позже.
Мэри Кейт вдруг побледнела, посуровела и уперлась в него неуступчивыми темно-карими глазами.
— Мы могли бы взять ссуду на то время, что я не буду ходить на работу.
— Мэри Кейт. Прошу тебя.
Она подошла к нему и приложила его руку к своей щеке. Джо с изумлением почувствовал, что она плачет. «Что за черт?» — удивился он. Раньше она никогда не плакала из-за ребенка. Обычно, стоило объяснить экономическую сторону проблемы, и Мэри Кейт безропотно прекращала разговор. Но сегодня она проявляла невиданное упрямство.
— Это был бы чудесный малыш, — тихонько проговорила она.
Джо легко перенес ее через подлокотник кресла, усадил к себе на колени и, шепча: «Конечно!» — принялся сцеловывать слезы, градом катившиеся по ее гладким щекам.
— Ну, — сказал он и потерся носом о подбородок Мэри Кейт, чтобы вывести ее из мрачного настроения. — Так кто это будет? Ты же понимаешь, что двоих сразу мы сделать не сможем. Либо, либо.
Она улыбнулась и шмыгнула носом:
— Издеваешься? Я этого не люблю.
— Боже упаси. Когда-нибудь у нас действительно будет ребенок. Почему бы не решить заранее, кого мы родим — мальчика или девочку?
— Конечно, мальчика. Я хочу мальчика.
— Все хотят мальчиков. Каково же девочкам рождаться и узнавать, что родители хотели мальчика? Вот где берет начало ощущение собственной неполноценности, преследующее женщин. Девочка была бы ничуть не хуже. Пол усыпан розовыми пеленками, в кресле забыта кукла, так что, когда я сажусь, то подо мной что-то взвизгивает и пугает меня до смерти…
— Снова дразнишься…
— Так ты хочешь мальчика, да? Ничего, тогда будут пластиковые солдатики, которые впиваются в босые ноги, когда в полночь идешь на кухню перекусить. Нормально.
Мэри котенком свернулась у него на груди и крепче прижалась к нему, нежно перебирая волосы на затылке.
— Крупным бизнесменом — вот кем он, наверное, станет, — продолжал фантазировать Джо, целуя Мэри в лоб и в опущенные веки. — А может, и президентом. — Несколько секунд он обдумывал эту идею. — Нет, нет. Это вычеркиваем. Но важной шишкой он станет непременно.
На мерцающем телеэкране призраки чужих фантазий сменяли друг друга. Джо поднял Мэри и понес на диван, который, если пнуть его в нужное место, превращался в кровать с пружинным матрасом. Он уложил жену на прохладные голубые простыни и, торопливо раздеваясь, присоединился к ней. Мэри Кейт обвила его руками и ногами, заключая в сладкий плен страсти.
Он занимался с ней любовью нежно, спокойно. Ее тело, всегда очень чувствительное к ласке, чутко реагировало на малейшее прикосновение его пальцев. Она вскрикнула, и он горлом глубоко вобрал ее крик. Но его не оставляло сознание того, что кто-то другой наслаждался ее теплом. Кто-то другой лежал между ее бедер, мощно двигаясь внутри ее. Это видение неотвязно стояло у него перед глазами, и он постарался обуздать свое не в меру разгулявшееся воображение, сосредоточившись исключительно на теле жены — на твердых налитых грудях с набухшими сосками, руках и бедрах, облитых мягким светом, на едва заживших царапинах вдоль живота.
Когда он заснул в ее объятиях, ему приснились отметины, которые он впервые увидел под накрахмаленной больничной простыней. Они алым хороводом двигались по телу Мэри Кейт, круг за кругом, пока вся ее кожа не воспалилась и не вспухла. А потом на лицо Джо легла огненная рука, она хотела выковырять ему глаза и, дымящиеся, поднять на кончиках бесплотных пальцев.
От этого тревожного сна Джо очнулся в холодном поту. Он осторожно выбрался из волглой постели и стоял, глядя из темноты на жену, свернувшуюся калачиком на матрасе. Настроечная таблица на экране телевизора у него за спиной отбрасывала на противоположную стену сеть черно-серых квадратиков. Джо выключил телевизор.
Эти кошмары, подумал он, становятся чересчур реалистичными. Они начались после возвращения Мэри Кейт из больницы. Во сне, когда сознание Джо было беззащитно, они выползали из укрытий и сеяли семена истерии. Сейчас они затаились по углам, хрипло дыша, и слушали, слушали. Ждали, когда он устанет и вернется в постель, чтобы, едва он закроет глаза, выползти, выползти из щелей и трещин и касаться горячими пальцами его лба. Джо был беззащитен перед ними. Что это за теория, спросил он себя, будто телом управляет подсознание? Будто подсознание снами-иероглифами дает знать о страданиях души? Да пошли они, взбунтовался он. Просто я устал как черт.
Он пошел в ванную, выпил стакан холодной воды, вернулся и скользнул в постель к теплой Мэри Кейт. Потом, словно вспомнив что— то, опять откинул одеяло и еще раз проверил, надежно ли заперта входная дверь.
Поутру его разбудило яркое солнце, золотыми полосками расчертившее ему лицо. Мэри жарила ему яичницу с ветчиной — теперь она редко делала это. В последнее время на завтрак у них бывали только сладкие хлопья и подогретый кофе. Мэри Кейт суетилась в тесной кухоньке, и Джо изо всех сил старался быть с ней поласковее. О детях не заговаривали. Прихлебывая свежий крепкий кофе, Джо рассказывал жене о новом диспетчере, которого недавно взяли в таксопарк.
