Джонатан Келлерман - Голем в Голливуде
Мужчина, от тридцати до сорока пяти, национальность неясна; темные волосы, нависшие брови, вздернутый нос, на подбородке дюймовый шрам.
Обезглавливание проведено по линии, где шея переходит в плечи. Если не считать рвотную массу, пол чист. Ни крови, ни мозгового вещества, ни фрагментов кровеносных сосудов, сухожилий и мышц. Обогнув голову, Джейкоб присел на корточки и разглядел, в чем дело: шейная рана запечатана. Никаких рваных краев – кожа туго стянута, будто шнурком. Под давлением жидкости и трупных газов вздувшиеся ткани разгладились и теперь напоминали пластик. Кладезь мыслей превратился в мешок с гнилью.
Крысы его не тронули.
Джейкоб перевел взгляд на зловонную кучку в двадцати четырех дюймах слева. Она сюрреалистически поблескивала, словно прикольная имитация, выловленная в корзине с товарами за девяносто девять центов.
– Зелень говорит о желчи, характеризующей очень сильную рвоту, фонтанирующую. Я взяла образцы на анализ, а когда вы закончите, соберу всё. Хотелось, чтобы вы увидели первозданную картину.
– Фонтанирующая рвота изверглась в одну аккуратную кучку, – сказал Джейкоб.
Дивия кивнула:
– Никаких брызг, луж и сгустков.
Джейкоб встал и попятился к двери. Отдышался. Вновь посмотрел в окно.
На многие мили – небо и холмы.
– А где его остальное?
– Хороший вопрос.
– Это всё?
– Вам не угодишь, – сказала Дивия. – Спасибо, что не ступня.
– Как же он блевал, если у него желудка нет?
– Тоже прекрасный вопрос. Учитывая отсутствие брызг, можно предположить, что рвало его в другом месте, а потом рвотную массу вместе с головой доставили сюда.
– Для красоты, – сказал Джейкоб.
– Лично я предпочла бы ковер. Но о вкусах не спорят.
– Как заделали рану?
– Три из трех, детектив Лев.
– Значит, я не проглядел мелкие стежки.
– Я тоже не заметила. Конечно, надо рассмотреть подробнее.
– Кровь?
– Всё на виду.
– Я не вижу крови.
Дивия покачала головой.
– Никаких капель от двери.
– Никаких.
– И снаружи ничего.
Дивия вновь покачала головой.
– Все произошло в другом месте, – сказал он.
– Пожалуй, разумное заключение.
Джейкоб кивнул. Взглянул на голову. Открытые глаза, раззявленный рот. Век бы не видеть.
– Давно она здесь?
– Меньше суток. Я приехала в час пятьдесят ночи. Патрульный сбыл ее с рук и укатил.
– Имя его спросили?
– Крис… что-то на «х»… Хэмметт.
– Он сказал, кто его вызвал?
Дивия помотала головой:
– Мне не докладывают.
– А кто еще сюда наведывался?
– Никто.
Джейкоб не был ярым фанатом следственной процедуры, однако ситуация быстро превращалась из странной в тревожную.
Он глянул на часы: без малого десять. Дивия Дас была свежа и вовсе не походила на женщину, которая одна-одинешенька восемь часов трудилась на месте преступления.
И тоже рослая, отметил Джейкоб.
– Сейчас угадаю, – сказал он. – Особый отдел, да?
– Я исполняю любые приказы коммандера.
– Мило, – сказал Джейкоб.
– Стараюсь.
– И очень желательно, чтобы дело не получило огласку, так?
– Да, Джейкоб. Очень желательно.
– Маллик сказал, меня взяли из-за моей биографии. Что тут такого еврейского?
– Идемте, – позвала Дивия.
От заброшенной кухни без всякой утвари веяло пятидесятыми: посудные шкафчики и столешницы из дешевой древесины, покоробившейся и по краям расщепившейся. Видимо, под воздействием влаги, хотя плесенью не пахло. Наоборот, воздух казался очень сухим.
В центре самой длинной столешницы был выжжен знак.
Черные обуглившиеся буквы.
– Вам что-нибудь говорит, – сказала Дивия Дас.
Утверждая, не спрашивая.
– Цедек, – ответил Джейкоб.
– В смысле.
– В смысле «справедливость».
Глава пятая
Джейкобу, который планировал иначе провести выходной, пришлось фотографировать место происшествия на мобильник.
– Перед вашим приездом я тут все запечатлела, – сказала Дивия Дас. – Буду рада поделиться, если у вас не выйдет.
– Премного благодарен.
Джейкоб сфотографировал голову, блевотину и знак на кухне. Из-за своей уединенности дом снаружи казался больше. Кроме кухни и гостиной в нем еще были средних размеров спальня, смежная с ванной и биотуалетом, и небольшая студия: стеллаж, грубая деревянная столешница, выступавшая из стены, и панорамное окно с видом на восточный склон.
– Еще что-нибудь? – спросила Дивия.
– Нет, забирайте.
Дивия сходила к машине и вернулась с двумя большими виниловыми сумками, отчаянно розовой и ядовито-зеленой, будто позаимствованными из реквизита мультяшного «Никелодеона». Надев перчатки, она аккуратно положила голову в пластиковый пакет и, подвернув горловину, поместила сверток в розовую сумку. Затем пластиковой лопаточкой собрала рвотную массу в контейнер с крышкой. На глянцевом полу осталось бесформенное пятно, проеденное желудочным соком. Другой заостренной лопаточкой Дивия соскребла засохшие хлопья и весь улов сложила в зеленую сумку.
– Напомните, чтоб я не ел ваши оладьи, – сказал Джейкоб.
– Много потеряете, – ответила Дивия.
Тампоном, смоченным бесцветной жидкостью, она протерла пятно. Позеленевший тампон убрала в прозрачный пакет.
Потом использовала еще парочку тампонов, на которых следов не осталось. Все тампоны отправились в зеленую сумку.
– Вам как будто и нипочем, – сказал Джейкоб.
– Ловко скрываю, – сказала Дивия. Затем усмехнулась: – Ладно, скажу правду. Это меня вырвало.
Джейкоб рассмеялся.
– Идем дальше, – сказала Дивия.
В кухне она осторожно промокнула тампоном выжженный знак.
– Вроде бы все.
– Больше ничего во всем доме?
– Гостиная, студия, спальня и ванная. Мебели и вещей нет. Я все тщательно осмотрела.
– А в туалете?
Дивия покачала головой.
– Точно?
– Абсолютно. Правда, свои посещения в рапорт не включу.
Подхватив жуткий багаж, Дивия направилась к выходу.
– Мне в некотором роде понравилось наше совместное утро, детектив Лев. Может, как-нибудь повторим?
Джейкоб осмотрел подходы к дому.
Никаких следов, отпечатков шин и прочих знаков человеческого вторжения. Бесплодная земля, блеклые камни и низкорослые растения, не избалованные влагой.
Джейкоб боком обходил дом, пока не помешал крутой обрыв. На глазок, каньон глубиной футов четыреста-пятьсот. В верхней трети лишь голая земля, не за что уцепиться. Не дай бог оттуда сверзиться – кубарем полетишь в дубки и кусты чапареля, напоминавшие густую лобковую поросль. Тут даже самая ловкая служебная собака переломает все лапы. Чтобы избавиться от трупа, лучше места не придумаешь: скинул мертвяка – и почивай себе.
