Ожившие кошмары (сборник) (СИ) - Рязанцев Павел
«Отдай ее мне».
— Сюда смотри, урод! Видишь, что это? Что это, я тебя спрашиваю? — Макс тряс детской рукавичкой перед связанным.
Вася с трудом разлепил единственный уцелевший глаз. Дышать удавалось через раз: в горле пересохло, а ребра разрывались болью. Кровь на лице медленно застывала, словно карнавальную маску раздавили каблуком, а затем приклеили осколки к безобразной физиономии.
— Знаешь, скотина. Ментам ты, может, и втёр какую-то дичь, но от нас так просто не избавишься.
— Я ничего… Ничего ей не сделал. Я ее не трогал… — в который раз, разбитыми губами, слова вперемешку со вкусом металла.
— Заткнись, мразь! Мы знаем, что ты сделал. Знаем!
— Да пускай расскажет, я хочу это услышать, — Маша подошла ближе, потянула за волосы. Ее губы в розовой помаде, с них протянулась ниточка слюны, коснулась Васиной кожи. — Скажи это, давай! Говори, я насиловал ее, а потом убил. Скажи: я ее насиловал! Я ее насиловал и убил!
Теплые капельки летели из Машиного рта на кровавую маску.
— Я не-е-е…
— Изнасиловал и убил, сука, скажи это! — девушка била наотмашь, рвала ногтями запекшуюся корку. — Скажи-и-и!
— Все-все, хорош! Ты ему всю кровь выпустишь раньше срока, — Максим обхватил за плечи, потянул на себя. Прижался носом к затылку. — Ну ты чего, мы же еще не закончили. Успокойся, маленькая, это только начало.
Она ослабла в его руках. Макс повернулся к Сене.
— Налей нам еще по одной.
Выпили.
— Это все? Ты че, дятел, одну бутылку только взял?
— Дык я это… ты ж денег не дал, — Сеня развел руками.
Маша курила. Тягала затяжки без перерыва на кислород, ей понравилось тушить о пленника бычки. Вася тихонько стонал. Капли били по крыше, за стеной между порывами ветра слышалось козлиное блеяние.
Приглушенного света потолочной лампы хватило, чтобы осмотреть скромное помещение сарая. Грубо сбитый стол, заваленный ящиками, развешанные по стенам инструменты, рядом несколько плотно набитых мешков.
— Это что? — Сеня вспорол один карманным ножиком.
— Шерсть. Этот псих коз своих стрижет, иногда в деревне продает, иногда в город ездит.
— А как думаете, он с козами тоже… того? — Сеня осклабился.
Тихое шипение и короткий вскрик. Довольная Маша отбросила бычок.
— Конечно «того», да? — Максим обошел Васю, проверил веревку и облокотился тому на плечи. Стул скрипнул под пленником. — Любишь козочек своих, да? Это все знают.
— Гы! Все! — поддакнул Сеня.
— Слыш, безмозглый, может у тебя дома бухнуть есть? — спросил Макс.
— Мы сюда не бухать пришли, — Маша опустилась на корточки, ее руки потянулись к Васиному ремню.
— И то верно, — Макс пробежался взглядом по инструментам. Выбрал садовые ножницы, проверил лезвие пальцем. Туповаты. — То, что нужно!
Девушка уже стянула со связанного штаны с трусами. Он почти не дергался, только водил головой из стороны в сторону и со свистом втягивал воздух. Максим харкнул на пол и посмотрел жертве в промежность.
— Слух, Максимыч, чет это жесть какая-то… — начал Сеня.
— Заткнись, — ответил палач, не отводя взгляда. — Заткнись, твою мать! С педофилами только так.
И щелкнул ножницами перед Васиным лицом. Маша в нетерпении пританцовывала рядом, облизывала губы, съедая остатки розовой помады.
— Ну, чего ждешь? — спросила она.
— Сейчас!
Все смотрели на него, все ждали его. Максим ерошил короткие волосы свободной рукой с такой силой, что голове стало горячо. Водка шумела внутри.
— Блять!
— Давай я, — Машка подскочила, заглянула в глаза. — Я смогу! Я сделаю.
Парень отдернул руку.
— Нет! Ну его нафиг, а как мы потом кровь остановим? Сдохнет раньше времени, а оно нам не надо, — он метался по сараю, взгляд девушки нервировал, еще эти козы за стеной… — Не надо оно нам. Рано!
Взгляд упал на метровый колун.
— Есть идея получше!
Вася пялился в зеркало, даже слабого света из соседней комнаты хватало, чтобы рассмотреть отражение в деталях. Лицо искривлено, будто одна половина тяжелее другой, белки глаз под безмерно широким лбом выпучены так, что вот-вот вывалятся из орбит. Припухлый нос изъеден язвами и напоминает сгнившую сливу. «Заячья губа» обнажает острые зубы разной длины. Даже недельная щетина не способна скрыть угловатую челюсть с вытянутым подбородком.
Ему хотелось размахнуться, почувствовать хруст холодных осколков под костяшками.
Физиономия в зеркале подернулось рябью, расплылась. Теперь на Васю смотрел статный мужчина, едва за тридцать, с гладкой кожей и блестящей голубизной глаз. Каждая линия лица, каждый мускул словно вышел из-под резца античных мастеров.
«Смотри. Таким ты можешь быть. Не отворачивайся. Больше никто не отвернется. У тебя будет любовь. Будет всё».
Слезы мочили бороду. Дрожащими пальцами мужчина коснулся стекла.
«Отдай ее мне».
Они встретились на той же опушке, где и с Катей.
Той ночью козы вели себя особенно неспокойно, блеяли без умолку, жались округлыми боками по углам загона. Вася всегда их понимал, чувствовал, когда им хорошо или больно. Иногда ему казалось, что они единственные, кто говорит с ним по-настоящему, без ненависти и страха.
Еще никогда они не были напуганы, как той ночью.
На днях Вася встретил волчьи следы в лесу и решил, что козы чувствуют близость мохнатых хищников. Несколько раз он обошел вольер с колуном наперевес, в поисках подкопа. А потом увидел.
В свете луны шерсть почему-то казалась особенно черной, будто существо выбралось из угольной шахты, и лишь рога выдавали в нем козла.
Осторожно ступая, чтобы не спугнуть гостя, Вася подошел ближе. Но тот и не думал убегать, стоял и смотрел на человека исподлобья. Мужчина почувствовал, как на спине приподнимаются волосы, и поежился. Раньше козы не заглядывали ему в глаза. Звуки из загона пропали, животные замерли, боясь дышать. Боялся вздохнуть и сам Вася.
Черный постоял еще с минуту и спокойно прошел мимо. К своему новому дому.
Вася не мог нарадоваться на нового питомца: спокойный, ласковый, с густой шерстью редкого окраса, которую так приятно расчесывать. Козлята от такого должны получиться крепкие, здоровенькие. Остальные козы по первости сторонились чужака, но чуть погодя привыкли.
Волчий крик Вася услышал на третью ночь. Не вой, именно крик. На пороге смерти последние звуки животных схожи с человеческими. Мужчина выскочил босым, рванул к загону, освещая тьму фонарем, в правой руке тяжелел топор. Внутри густела тишина, козы жались друг к дружке, лишь Черный стоял поодаль. Рядом с ним валялись клочки испачканной в красном шерсти. К запаху паленого примешался незнакомый, едкий до того, что Васю чуть не вырвало.
Раньше он думал, что козел сбежал из соседней деревни, но теперь крепко задумался. Откуда тот взялся в лесу? И куда делись волки? Смятение не мешало Васе душой тянуться к странному зверю. Стоило погладить черную шерсть, и ладони слегка покалывало, но чувство то нельзя было назвать неприятным, скорее чудным, оно расплывалось по телу, прогоняя усталость, успокаивая.
Гадать пришлось недолго, вскоре заболела Марфа — любимая козочка с по-детски добрыми глазами и коричневым пятнышком за ухом. А за ней слегло еще несколько. Животные отказывались есть, даже не вставали, их шерсть оставалась в руках, стоило только потянуть, а глаза покрыла мутная пленка.
Вася не спал ночами и почти ничего не ел. В деревне ему никто не смог бы помочь, а ехать из города в такую глушь отказались все ветеринары.
И тогда он услышал впервые.
«Есть вариант. Отдай ее мне».
Вася понял, кто лезет ему в голову. Голос просил крови, совсем немного, и тогда все наладится. Одна жертва ради спасения других. Тем временем загон грозился стать кладбищем.
Из Васиной памяти начисто стерся день, когда он поднял нож над Марфой. И напоил черного козла еще теплой гранатовой водой, прямо из липких рук. А следующим утром козы разом встали на дрожащих от изнеможения ногах и бросились к бадье с кормом.
