Ожившие кошмары (сборник) (СИ) - Рязанцев Павел
— Тебя… урод, — опомнился Макс и слегка повернулся корпусом. — Тебя надо.
Кулак ударил в густую щетину, щелкнула челюсть, и лохматый грохнулся внутрь проема.
— В одно касание! Красава! — Сеня дернулся, повторяя движение.
— Чё стоите? — Макс повернулся к спутникам. — Мы с тобой дом посмотрим, а ты в сарай дуй. Надо найти, чем вязать его будем.
И пнул лежащего.
Он встретил ее на самой опушке, под гнущимися от ветра кронами. Издали приметил розовое пятнышко и до последнего не верил, что кого-то может занести в такую глушь. Девочка прятала руки в карманы не по погоде тонкой куртки и крутилась на месте, уворачиваясь от хлестких порывов. Влажное то ли от слез, то ли от мокрого снега лицо побледнело на холоде.
«Белое, как козье молочко», — подумалось Васе.
— Я варежку потеряла, — она вытянула ладошки, одна и правда оказалась голой. Ткань на второй промокла и потемнела. — Сестра меня прибьет.
Услышав досаду в детском голосе, Вася осмелился сделать шаг ближе, присел на корточки. Незнакомку больше волновала ее потеря, чем встреча в лесу с чужаком.
— Ты как здесь, маленькая? — сказал он тихо и подумал на миг, что она могла не услышать его в порыве ветра.
— Заблудилась, — девочка надула губы.
Она не стала плакать или убегать. Не попросила помощи. Смотрела пристально, совсем по-взрослому. Даже нет, иначе.
Взрослые прятали взгляд, завидев Васино лицо, отворачивались. Иногда плевали под ноги, кривились и обзывались. Кто-то смеялся, и тогда мужчине делалось хуже всего. Тогда он жалел, что не отвернулись.
Но эти глаза, горящие угли на белом снегу, смотрели с любопытством.
«Разглядывает, как картинку в книжке. Совсем не боится»?
«Страхом не пахнет. Пахнет проблемами», — голос сзади, чуть выше макушки. Фразы привычно рубленные, бесцветные.
— Ты одна? — Вася растерянно почесал нос.
Ребенок кивнул.
«Оставь».
Мужчина встал и осмотрелся. Девочка прижала к воротнику подбородок и пританцовывала на месте. Над головой жалобно трещали осины.
«Скоро будет темно. Она ж тут околеет».
— Замерзла поди? Ну пойдем ко мне в дом, там и печка натоплена, и горячего поедим.
«Зачем? Выйдет боком».
— Мне сестра говорит не ходить с незнакомцами.
— А где твоя сестра?
Девочка пожала плечами и опустила глаза.
«Наверное, в ближайшей деревне живет. Раз сама дошла, больше неоткуда».
Вася замер в нерешительности.
«Ну не силой же ее тащить»?
«На кой она тебе сдалась?»
«Замерзнет же».
«Тебе будто дело».
«Не по-людски».
«Нашел, кому говорить».
Ветер швырнул пригоршню белых хлопьев с новой силой. Те сразу таяли, едва касаясь земли и людей.
— От вас можно позвонить? — спросила девочка, шмыгая носом.
— Можно.
— Ну тогда пойдемте.
— Я Вася.
«Дурак».
— Катя, — она просунула холодную ручонку в его ладонь, и мужчина легонько дрогнул от прикосновения мягкой кожи.
Дома он первым делом сложил её вещи на печь: сушиться отправились белая шапка с помпоном, розовая куртка, невысокие ботиночки с носками и единственная варежка.
Вася принес полотенце, в которое Катю можно было бы завернуть полностью, чистое и хрустящее. Пока вытирал ей голову, руки и ноги, думал, какая же она хрупкая, кажется, сожми покрепче — и посыпятся фарфоровые осколки.
«А я ее своими лапами»…
Девочка походила на попавшего под дождь зайчонка, дрожащего всем телом. Даже пахла мокрой шерсткой.
— Давай покушаем тогда уж.
— Давайте сначала позвоним.
— Телефон заряжается. Ты покушай, обсохни, тогда и позвоним.
Катя на мгновение задумалась, потом кивнула. В ее животе одобряюще заурчало.
Она молча съела тарелку супа. Затем вторую. Тщательно промокнула корочкой хлеба последние капли.
— Сейчас чая попьём с малиновым вареньем. Сам ягоды собирал, — Вася почти ничего не съел, лишь хлопотал вокруг. — Любишь варенье?
— Конечно!
— А чай из блюдечка будешь?
— Это как? — Катя округлила глаза.
— Во дает, из блюдца чай не пила. Наливаешь и сёрбаешь, — Вася продемонстрировал. — Так вкуснее!
Она сёрбала так, что перекрывала вой ветра за окном. И с каждым разом норовила сделать громче предыдущего. А он не мог оторвать взгляда от русых волос, они прилипали к ее лбу, непослушно лезли в блюдце с чаем. Вася думал о ее коже, такой мягкой и раскрасневшейся от домашнего тепла.
— И правда вкуснее!
«Она совершенство».
«Раньше ты так только о козах говорил».
— Как ты заблудилась? — Вася подлил гостье новую порцию чая.
Катя поежилась, будто снова оказалась на улице.
— Я убежала.
— От мамы?
— Нет, мама спала. Она много спит, особенно когда выпьет свои лекарства, — девочка зачерпнула варенье большой ложкой. Запила чаем. — А вы тут один живете? Вам не страшно?
Вася помолчал немного.
— Страшно было, когда маменька умерла. А сейчас я не один, у меня козы. Они добрые. Никто не замечает, насколько добрые.
— Извините, я не знала, — Катя задумчиво уставилась на блюдце. — Машка пришла. Это сестра моя. Она когда пьяная…
Он заметил только сейчас. По детской коже рассыпались гроздья: синие и желтые, местами черные точки на шее и запястьях. Вася осторожно взял Катину руку в свою, задрал рукав легкой кофточки. Выцветшие следы боли тянулись до самого локтя, уходили выше, под ткань. Отдернулся, будто ударили его самого.
— Она хорошая, правда! — в детских глазах не читалось обиды. — Она мне кушать готовит и в школу отвозит. Только когда пьяная, любит меня меньше. Я тогда гулять ухожу на весь день. Сегодня вот, далеко зашла и заблудилась.
Вася больше не садился, кружил вокруг стола в раздумьях. Грудь распирало, но мужчина еще не понимал, что за чувство клокочет внутри, лишь сжимал и разжимал разом похолодевшие пальцы.
«Избавься от нее».
— Дядя Вася, может, телефон уже зарядился?
— Что? Да-да, сейчас проверю.
Он вышел в другую комнату. На улице окончательно стемнело, но Вася не стал зажигать свет, заметался в полумраке от стены до стены.
«Ее там обижают. Надо что-то делать».
«Избавься».
«Нет! А что, если она останется тут? Она ведь может остаться»?
От этой мысли в легких пропал воздух, а голова потяжелела. Мужчина ухватился за край комода, чтобы не упасть.
«У меня хозяйство, вдвоем прокормимся. Я буду заботиться о ней так, как никто не заботился! Я читать ей буду сказки, у меня ведь столько книг со сказками! А по теплу гулять будем в лесу, на речке купаться, ягоды собирать… Я ее варенье научу варить… И чай из блюдца»…
Он боялся дышать. Холодный пот щипал глаза, из носа текло по губам.
«От девчонки будут проблемы».
«Нам будет хорошо».
«Нет».
«Там ей плохо, а со мной будет хорошо. И козочки мои ее полюбят, и ты тоже полюбишь. Мы вместе будем о вас заботиться. Ведь можно так? Я позабочусь, вот увидишь, я»…
«Нельзя. Ее будут искать. И найдут. Здесь. С тобой. Тебе не забудут. Тебя не простят. Ее заберут», — слова, тяжелые как обух топора, бились в темечко, отдавались болью в черепе.
Вася трясся и рыдал, но стиснутые зубы не пропустили ни звука.
«Это люди. Спасая их, подставишь себя. Они не знают благодарности».
«Что мне делать? Я не хочу, чтобы с ней вот так…»
Несколько мгновений мужчина слышал лишь свое тяжелое дыхание.
«Есть вариант».
Вася замер. Он уже слышал эту фразу. Догадался.
«Всем на нее плевать. А ты не можешь помочь. Подумай, что ее ждет. В этой деревне. В этой глуши. Сегодня она наткнулась на твою хибару. А завтра замерзнет насмерть. Тебе ее не спасти. Я могу».
Мужчина обхватил голову руками. Хотелось кричать во весь голос.
«Больше не будет боли. Страданий. И никто не узнает».
Перед закрытыми глазами разрывались цветные вспышки.
