Олег Ёлшин - Охота на мамонта
Есть мгновения, которых ждешь долгие годы, может быть, столетия, жизни не хватает, и уже начинаешь новую жить, мечешься, мечтаешь, снова ищешь. Наконец находишь, но оно неуловимо ускользает. Почему? Может быть, боишься чего-то, проходишь мимо, не замечаешь. Но если ты его нашел, нужно бороться до конца. Этот миг! Он так прекрасен и мимолетен. Он может за считанные секунды раствориться, исчезнув навеки. Но если тебе повезло, если ты вцепился в него, стирай себе руки в кровь, борись, и тогда этот крошечный кусочек времени, этот бесценный отрезок, этот горячий комочек счастья может превратиться в бесконечно долгую жизнь. Главное не думать ни о чем, держаться за него, и за эту теплую руку, и просто любить. А больше ничего и нет… Только миг… Миг длиною в целую жизнь…
Она смотрела на него, на прекрасное тело, которое в мокром песке напоминало гигантскую обнаженную статую, и любовалась. Он тоже смотрел в ее глаза и не мог оторваться. Он любил ее, и она тоже его любила, как совсем не бывает в жизни. В той жизни… И уже не верилось, что та жизнь была…
Вдруг вскочила, стремительно пробежала несколько шагов и бросилась в океан, а тот благосклонно принял ее, ласково накрыв теплой волною. Сейчас ей захотелось снова на короткое мгновение побыть одной. Только одной, где вокруг водная стихия и больше никого. Побыть одной, зная, что, на берегу ее ждет человек, которого она бесконечно любит. И он тоже любит. Но сейчас пусть ждет. Он ждал ее столько лет, не знал, что такое бывает, уже не верил ни во что, но теперь, глядя на это обнаженное чудо, которое то исчезало на глубине, то появлялось в пенных волнах океана, смотрел и любовался. И не хотел сделать шаг в ее сторону, словно понимая. Он подарил ей и небо над головой, и солнце, безумный полет над облаками, и волшебный океан, а теперь смотрел, как она с ним играет, и томная нега разливалась по всему телу. Разве такое может быть? Разве там, в далекой жизни, это было возможно? Нет!
– Иди сюда! Ну! Иди же! – наконец позвала она. Ее мокрые рыжие волосы прилипали к груди и плечам. Волны нежно накатывали, лаская. Сейчас она напоминала фею или какое-то неземное существо. Глаза светились от счастья, соленые капли искрились на ее теле, переливаясь в лучах яркого солнца. Она была удивительно красива, как бывает красива женщина, которая любит. А она любила, и он тоже любил…
Наконец они оторвались друг от друга, выползли на берег и улеглись на горячем песке.
– Я голодна! – неожиданно воскликнула она.
– Да? – удивился он, потом добавил, – я тоже. Мы снова становимся людьми, – пробормотал он.
– Разве мы не были ими раньше?
– Нет. Я нет. Очень долго. Целое столетие. Может быть, даже больше.
– А сейчас?
Он смотрел на нее с восторгом и нежностью.
– Сейчас появляются желания. Простые и естественные. Как все оказалось просто, – и задумался. Потом очнулся.
– Я сейчас.
Он вскочил и бросился к высокой пальме, с которой свисали какие-то плоды. Кокосовые орехи! – поняла она. Он ухватился за крепкий ствол и начал трясти его, что было сил. А сил у этого огромного человека хватило бы, чтобы вырвать с корнем дерево, раздробив его в щепки. Тяжелые плоды посыпались, падая ему на плечи и голову. Но он, не обращая внимания, продолжал трясти несчастную пальму, а та, поняв, что этот дикий человек не остановится, отдала ему весь урожай спелых плодов. Он выбрал один, самый крупный орех, легко разбил его о ствол на две половинки. Разыскав острый камень, начал вырезать кусочки мякоти, а белый сок тек по его рукам. Лея заворожено смотрела. Где-то она уже видела такое. Может быть, в ее снах, которые не давали покоя в последнее время. Потом Илья вернулся, встал на колени и подал ей половинку ореха, как прекрасную чашу, из которой она напилась божественного нектара. Этот сок напоминал молоко. Он был белым и сладким на вкус. Ничего прекраснее в своей жизни она не пробовала. Он снова вскочил и через несколько минут вернулся с огромной охапкой бананов, с двумя ананасами и какими-то плодами, похожими на желтые сливы. Они ели эти спелые плоды, пили сок, жевали кокосовую стружку.
Встав на колени, она подползла к нему и начала поливать его остатками этого сока. Руки нежно растирали его тело, которое в ярких солнечных лучах сверкало на солнце, а она смеялась. Он снова привлек ее к себе. И совершенно счастливые, мокрые от соленой воды, от сладкого напитка, от дивного дурмана вновь соединились, сливаясь с пляжем и морской водой, с небом над головой, и снова любили друг друга.
Очнувшись, опять пили божественный нектар, и напиться не могли. Наконец улеглись на горячий песок и долго смотрели на небо. Там летели крошечные барашки. Они были маленькими и белыми. Вдруг Лея заметила, как один из них превратился в сердечко, а через мгновение уже Илья читал белые буквы на небесной доске, которые чертили волшебным мелом удивительные слова. Они появлялись и растворялись, сминаясь в белые пушистые комочки, и снова мчались наперегонки.
– А если кто-то увидит? – спросила Лея. Она лежала спиной на его груди, и ей было удивительно хорошо. Она хотела навечно остаться здесь и смотреть на небо, чувствуя тепло родного тела, и читать слова, которые плыли в вышине.
– Никто не увидит, – ответил он. – Некому.
Лея повернулась к нему и начала на его груди рисовать струйками песка, который потом смахнула, и долго, молча, на него смотрела.
– Хочешь одеться? – спросил он.
– Нет, – ответила она. – Никого же нет?
– Да. Кроме тебя и меня никого. Остров необитаем.
– Тогда зачем одежда?… Зачем она нужна? – снова спросила она и, прищурившись от яркого солнца, улыбнулась, глядя ему в глаза.
– Я тебе нравлюсь?
Он помолчал. Он не знал, какие найти слова.
– Ты прекрасна. Я никогда не думал, что женщина может быть так удивительно красива, – и провел рукой по ее плечу, по шее, по ее щеке. Потом начал рисовать замысловатый рисунок на ее белоснежной гладкой коже, и каждое прикосновение отдавалось сладостной мукой. Она таяла от этих рук, от тепла и нежности, на которую был способен этот большой сильный человек, растворяясь в сладкой неге. То был дивный сон, волшебный полет. Она вновь парила над пляжем, над зелеными пальмами с сочными плодами, над синевой воды, а нежный ветерок шевелил ее волосы. И чувствовала сейчас только эти руки. Он вновь привлек ее к себе, и долго не выпускал. Он любил ее так, как делают это дикие звери. А он и был сейчас тем зверем, который столетие провел в долгой спячке, в одиночной ледяной берлоге без воздуха и воды, без надежды на будущее, без любви. Но теперь выбрался наружу и, огласив пространство мощным звериным рыком, увидел яркий солнечный луч в вышине, увидел ее, и сбросил сонный дурман. А она уже ни о чем не думала, не помнила и не ведала ничего, только чувствовала себя тигрицей или пантерой, которая так долго неслась по бескрайним просторам, сгорая от одиночества и тоски, от жажды и голода. Но вот он настиг ее, и теперь она пила из его рук волшебный бальзам. Пила этот божественный напиток снова и снова! Пьянела, но насытиться не могла. Ее рыжая грива развевалась на ветру, и только шум набегающих волн и крики чаек…
