Рэй Брэдбери - Октябрьская страна (сборник)
Мистер Кэррингтон, президент похоронного бюро, услыхал шум и приковылял в вестибюль разузнать, что случилось.
– Тсс, тсс, – шепчет он направо и налево, прижимая палец к губам. – Имейте уважение, имейте уважение. Что тут у вас? Не могу ли я быть вам полезен, сударыня?
Тетушка Тилди смерила его взглядом:
– Можете.
– Чем могу служить?
– Подите в ту комнату в конце коридора, – распорядилась тетушка Тилди.
– Д-да-а?
– И скажите этому рьяному молодому исследователю, чтоб оставил в покое мое тело. Я – девица. И не желаю никому показывать свои родинки, родимые пятна, шрамы и прочее, и что нога у меня подворачивается – тоже мое дело. Нечего ему во все совать нос, трогать, резать – еще, того гляди, что-нибудь повредит.
Мистер Кэррингтон не понимает, о чем речь, он ведь еще не знает, что за тело находится в прозекторской. И он глядит на тетушку Тилди растерянно и беспомощно.
– Чего он уложил меня на свой стол, я ж не голубь какой-нибудь, меня незачем потрошить и фаршировать! – сказала Тилди.
Мистер Кэррингтон кинулся выяснять, в чем дело. Прошло пятнадцать минут; в вестибюле стояла напряженная тишина, а там, за дверями прозекторской, шел отчаянный спор; наконец, бледный и осунувшийся, мистер Кэррингтон возвратился.
Очки свалились у него с носа, он поднял их и сказал:
– Вы нам очень осложняете дело.
– Я?! – рассвирепела тетушка Тилди. – Святые угодники, да что же это такое! Послушайте, мистер Кожа-да-кости или как вас там, так, по-вашему, это я осложняю?
– Мы уже выкачиваем кровь из… из этого…
– Что?!
– Да-да, уверяю вас. Так что вам придется уйти. Теперь уже ничего нельзя сделать. – Он нервно засмеялся. – Сейчас наш прозектор произведет частичное вскрытие и определит причину смерти.
Тетушка Тилди вскочила как ошпаренная.
– Да как он смеет! Это позволено только судебным экспертам!
– Ну, нам иногда тоже кое-что позволяется…
– Сейчас же отправляйтесь назад и велите вашему Режь-не-жалей сию минуту перекачать всю отличную благородную кровь обратно в это тело, покрытое прекрасной кожей, и если он уже что-нибудь вытащил из него, пускай тут же приладит на место, да чтоб все работало как следует, и бодрое, здоровое тело пускай вернет мне. Слышали, что я сказала?
– Но я ничего не могу поделать. Ни-че-го.
– Ну вот что. Я не сдвинусь с места хоть двести лет. Ясно? И распугаю всех ваших клиентов, буду пускать им прямо в нос эманацию!
Ошеломленный Кэррингтон кое-как пораскинул мозгами и даже застонал:
– Но вы погубите нашу фирму! Неужели вы решитесь?
– Еще как решусь! – усмехнулась тетушка Тилди.
Кэррингтон кинулся в темный зал ожидания. Даже издали слышно было, как он судорожно крутит телефонный диск. Спустя полчаса к похоронному бюро с ревом подкатили машины. Три вице-президента в сопровождении перепуганного президента прошествовали в зал ожидания.
– Ну, в чем тут дело?
Перемежая свою речь отменными проклятиями, тетушка все им растолковала.
Президенты стали держать совет, а прозектора попросили приостановить свои занятия хотя бы до тех пор, пока не будет достигнуто какое-то соглашение… Прозектор вышел из своей комнаты и стоял тут же, курил большую черную сигару и любезно улыбался.
Тетушка Тилди воззрилась на сигару.
– А пепел вы куда стряхиваете? – в страхе спросила она.
Попыхивая сигарой, прозектор невозмутимо ухмыльнулся.
Наконец совет был окончен.
– Скажите по чести, сударыня, вы ведь не пустите нас по миру, а?
Тетушка оглядела стервятников с головы до пят:
– Ну, это бы я с радостью.
Кэррингтона прошиб пот, он отер лицо платком.
– Можете забрать свое тело.
– Ха! – обрадовалась Тилди. Но тут же опасливо спросила: – В целости-сохранности?
– В целости-сохранности.
– Без всякого формальдегида?
– Без всякого формальдегида.
– С кровью?
– Да с кровью же, забирайте его, ради бога, и уходите!
Тетушка Тилди чопорно кивнула.
– Ладно. По рукам. Приведите его в порядок.
Кэррингтон обернулся к прозектору:
– Эй, вы, бестолочь! Нечего стоять столбом. Приведите все в порядок, живо!
– Да смотрите не сыпьте пепел куда не надо! – прикрикнула тетушка Тилди.
– Осторожней, осторожней! – командовала тетушка Тилди. – Поставьте плетенку на пол, а то мне в нее не влезть.
Она не стала особенно разглядывать тело. «Вид самый обыкновенный», – только и заметила она. И опустилась в корзину.
И сразу вся словно заледенела; потом ее отчаянно затошнило, закружилась голова. Теперь вся она была точно капля расплавленной материи, точно вода, что пыталась бы просочиться в бетон. Это долгий труд. И тяжкий. Все равно что бабочке, которая уже вышла из куколки, сызнова втиснуться в старую жесткую оболочку.
Вице-президенты со страхом наблюдали за тетушкой Тилди. Мистер Кэррингтон то ломал руки, то взмахивал ими, то тыкал пальцами в воздух, будто этим мог ей помочь. Прозектор только недоверчиво посматривал, да посмеивался, да пожимал плечами.
«Просачиваюсь в холодный, непроницаемый гранит. Просачиваюсь в замороженную старую-престарую статую. Втискиваюсь, втискиваюсь…»
– Да оживай же, черт возьми! – прикрикнула тетушка Тилди. – Ну-ка, приподнимись!
Тело чуть привстало, зашуршали сухие прутья корзины.
– Не ленись, согни ноги!
Тело слепо, ощупью поднялось.
– Увидь! – скомандовала тетушка Тилди.
В слепые, затянутые пленкой глаза проник свет.
– Чувствуй! – подгоняла тетушка Тилди.
Тело вдруг ощутило теплый воздух, а рядом – жесткий лабораторный стол и, тяжко дыша, оперлось на него.
– Шагни!
Тело ступило вперед – медленно, тяжело.
– Услышь! – приказала она.
В оглохшие уши ворвались звуки: хриплое, нетерпеливое дыхание потрясенного прозектора, хныканье мистера Кэррингтона, ее собственный трескучий голос.
– Иди! – сказала тетушка Тилди.
Тело пошло.
– Думай!
Старый мозг заработал.
– Говори!
– Премного обязано. Благодарствую.
И тело отвесило поклон содержателям похоронного бюро.
– А теперь, – сказала наконец тетушка Тилди, – плачь!
И заплакала блаженно-счастливыми слезами.
И отныне, если вам вздумается навестить тетушку Тилди, вам стоит только в любой день часа в четыре подойти к ее лавке древностей и постучаться. На двери висит большой траурный венок. Не обращайте внимания. Тетушка Тилди нарочно его оставила, такой уж у нее нрав! Постучитесь. Дверь заперта на две задвижки и на три замка.
– Кто там? Черный человек? – послышится пронзительный голос.
Вы, смеясь, ответите: нет-нет, тетушка Тилди, это я.
И она, тоже смеясь, скажет: «Входите побыстрей!» – распахнет дверь и мигом захлопнет ее за вами, так что черному человеку нипочем не проскользнуть. Потом она усадит вас, и нальет вам кофе, и покажет последний связанный ею свитер. Уже нет в ней прежней бодрости, и глаза стали сдавать, но держится она молодцом.
