Рэй Брэдбери - Октябрьская страна (сборник)
– Ну, хватит! – Тилди шлепает ее по руке. – Что с тобой такое?
Эмили через силу открывает глаза. Протягивает руку. Рука проходит сквозь тетушку Тилди.
– Что это тебе взбрело в голову! – кричит Тилди. – Сейчас же убери руку! Убери руку, слышишь!
Эмили отпрянула, затрясла головой; золотая солнечная копна вся затрепетала.
– Тебя здесь нет, тетушка Тилди. Ты мне привиделась. Ты умерла!
– Тсс, малышка.
– Тебя просто не может тут быть.
– Бог с тобой, что ты болтаешь?..
Она берет руку Эмили. Рука девушки проходит сквозь ее руку. Тетушка Тилди вдруг вскакивает, топает ногой.
– Вон что, вон что! – сердито кричит она. – Ах ты, враль! Ах ворюга! – Ее худые руки сжимаются в кулаки, да так, что даже суставы белеют. – Ах злодей, черный мерзкий пес! Он украл его! Он его уволок, да, да, это все он, он! Ну я ж тебе!..
Она вся кипит от гнева. Ее выцветшие глаза горят голубым огнем. Она захлебывается, ей не хватает слов. Потом поворачивается к Эмили:
– Вставай, девочка! Ты мне нужна!
Эмили лежит на полу, ее трясет.
– Они не всю меня утащили! – провозглашает тетушка Тилди. – Черт возьми, придется пока обойтись тем, что осталось. Подай мне шляпку!
– Я боюсь, – признается Эмили.
– Кого, меня?!
– Да.
– Но я же не призрак! Ты ведь знаешь меня почти всю свою жизнь. Сейчас не время нюни распускать. Поднимайся, да поживей, не то получишь затрещину!
Всхлипывая, Эмили поднимается на ноги; она совсем как загнанный зверек и словно прикидывает, куда бы удрать.
– Где твоя машина, Эмили?
– Там, в гараже…
– Прекрасно! – Тетушка Тилди подталкивает ее к двери. – Ну… – Ее острые глазки быстро обшаривают улицу. – В какой стороне морг?
Держась за перила, Эмили нетвердыми шагами спускается по лестнице.
– Что ты задумала, тетушка?
– Что задумала? – переспрашивает тетушка Тилди, ковыляя следом; бледные дряблые щеки ее дрожат от ярости. – Как что? Отберу у них свое тело – и вся недолга! Отберу свое тело! Пошли!
Мотор взревел, Эмили вцепилась в руль, напряженно вглядывается в извилистые, мокрые от дождя улицы. Тетушка Тилди потрясает зонтиком.
– Быстрей, девочка, быстрей, не то эти привереды прозекторы впрыснут в мое тело какое-нибудь зелье, и освежуют, и разделают на части. Разрежут, а потом так сошьют, что оно уже никуда не будет годиться.
– Ох, тетушка, тетушка, отпусти меня, зря мы туда едем. Все равно толку не будет. Ну никакого толку, – вздыхает девушка.
– Вот мы и приехали.
Эмили затормозила у обочины и без сил привалилась к рулю, а тетушка Тилди выскочила из машины и засеменила по подъездной аллее морга туда, где с блестящих черных дрог сгружали плетеную корзину.
– Эй! – накинулась она на одного из четверых носильщиков. – Поставьте ее наземь!
Все четверо подняли головы.
– Посторонитесь, сударыня, – говорит один из них. – Не мешайте дело делать.
– В эту плетенку запихали мое тело! – Тилди воинственно взмахнула зонтиком.
– Ничего не знаю, – говорит второй носильщик. – Не стойте на дороге, сударыня. У нас тяжелый груз.
– Вот еще! – оскорбленно восклицает она. – Да будет вам известно, что я вешу всего сто десять фунтов.
Носильщик даже не смотрит на нее.
– Ваш вес нам без надобности. А вот мне надо поспеть домой к ужину. Коли опоздаю, жена меня убьет.
И четверо пошли своей дорогой – по коридору, в прозекторскую. Тетушка Тилди припустилась за ними.
Длиннолицый человек в белом халате нетерпеливо поджидал корзину и, завидев ее, удовлетворенно улыбнулся. Но тетушка Тилди на него и не смотрела, жадное нетерпение, написанное на его лице, ее мало трогало. Поставив корзину, носильщики ушли.
Мельком глянув на тетушку, человек в белом халате сказал:
– Сударыня, даме здесь не место.
– Очень приятно, что вы так думаете, – обрадовалась она. – Именно это я и пыталась втолковать вашему черному человеку.
Прозектор удивился:
– Что еще за черный человек?
– А тот, который околачивался возле моего дома.
– Среди наших служащих такого нет.
– Не важно. Вы сейчас очень разумно заявили, что благородной даме здесь не место. Вот я и не хочу здесь оставаться. Я хочу домой, пора готовить ветчину для гостей, ведь Пасха на носу. И еще надо кормить Эмили, вязать свитеры, завести все часы в доме…
– У вас, я вижу, философский склад ума, сударыня, и приверженность к добрым делам, но мне надо работать. Доставлено тело.
Последние слова он произносит с явным удовольствием и принимается разбирать свои ножи, трубки, склянки и разные прочие инструменты.
Тилди свирепеет:
– Только дотроньтесь до этого тела, я вам…
Он отмахивается от нее, как от мухи.
– Джордж, проводи, пожалуйста, эту даму, – вкрадчиво говорит он.
Тетушка Тилди встречает идущего к ней Джорджа яростным взглядом:
– Пошел вон, дурак!
Джордж берет ее за руки:
– Пройдите, пожалуйста.
Тилди высвобождается. С легкостью. Ее плоть вроде бы… ускользнула. Чудны дела твои, Господи. В таком почтенном возрасте – и вдруг новый дар.
– Видали? – говорит она, гордая этим своим талантом. – Вам со мной не сладить. Отдавайте мое тело!
Прозектор небрежно открывает корзину. Заглядывает внутрь, кидает быстрый взгляд на Тилди, снова – в корзину, вглядывается внимательней… Это тело… кажется… возможно ли?.. А все-таки… да… нет… нет… да нет же, не может быть, но… Он переводит дух. Оборачивается. Таращит глаза. Потом испытующе прищуривается.
– Сударыня, – осторожно начинает он. – Эта дама вот здесь… э… ваша… э… родственница?
– Очень близкая родственница. Обращайтесь с ней поосторожнее.
– Сестра, наверно? – хватается он за ускользающую соломинку здравого смысла.
– Да нет же. Вот непонятливый! Это я, слышите? Я!
Прозектор обдумывает эту идею.
– Нет, так не бывает, – говорит он. И принимается перебирать инструменты. – Джордж, позови кого-нибудь себе в помощь. Я не могу работать, когда в комнате полоумная.
Возвращаются те четверо. Тетушка Тилди вызывающе вскидывает голову.
– Не сладите! – кричит она, но ее, точно пешку на шахматной доске, переставляют из прозекторской в мертвецкую, в приемную, в зал ожидания, в комнату для прощаний и наконец в вестибюль. Тут она опускается на стул, стоящий на самой середине. В сумрачной тишине вестибюля стоят скамьи, пахнет цветами.
– Ну вот, сударыня, – говорит один из четверых. – Здесь тело будет находиться завтра, до начала отпевания.
– Я не сдвинусь с места, пока не получу то, что мне надо.
Плотно сжав губы, она теребит бледными пальцами кружевной воротник и нетерпеливо постукивает по полу ботинком на пуговках. Если кто подходит поближе, она бьет его зонтиком. А стоит кому-либо ее тронуть – и она… ну да, она просто ускользает.
