Алексей Атеев - Девятая жизнь нечисти
Что ты! Терпеть не могу зелья этого. Просто так спросил… На болотах с цигаркой никак нельзя. Кинет какой-нибудь проходимец окурок, а от него сухая трава займется, следом за ней торфяник. Вот тебе и пожар. Вот от такого окурочка и сгинул Степанов батька. В отрыве от семейства разбаловался. Попивать стал в городе-то, будь он неладен. И вот по пьяному делу заснул на фатере, в которой проживал, окурок не затушил. Ну и сгорел. С ними, плотниками, это часто случается. Напьются, дак на куче стружек и дрыхнут… Ты, Серега, смотри не кури. И с косорыловкой поосторожней. Как говорится, не пей мало, не пей много, а пей средственно, по возможности, значит.
Прочитав молодому человеку небольшую лекцию о пагубности вредных привычек, возница замолк, и некоторое время был слышен только скрип плохо смазанных колес телеги да плеск воды в бочке.
А дальше-то что? – не вытерпел Сережа. – Ну, сгорел он, а потом?..
Н-да… Сгорел, значить, кормилец, а баба что же… Погоревала, конечно… Но жить-то надо. Тем более малец на руках. Поднять опять же требуется. Однако вдовушка была видная. Сватались к ней, но всем давала отказ. Уж по каким таким соображениям – неведомо, но только желала жить одна. Может, мужика своего забыть не могла, а возможно, еще по какой причине. А паренек ее тем временем рос и хорошел. Волос светлый, кудрявый, глазки – васильки в поле, росточком, как тростинка. Словом, заглядение. И тоже по плотницкой части пошел. В отца, видать. Как стукнуло ему пятнадцать, в деревне стали поговаривать – с матерью живет!
То есть, как? – не понял Сережа.
А так. Очень просто. Сожительствует, как ныне говорят. Никто доподлинно ничего не знал, тем более не видел. Только болтали. А почему? Девок этот Степан сторонился. Все около мамки… Вроде взрослый парнище, а все за мамкин подол держится. Девкам деревенским он люб, конечно. Так и вьются вокруг, а он ни на какую не глядит. Конечно, начали болтать. Бабьи языки злые. Одна скажет, другая… Вот и пошла худая молва. Теперь уж девки на него если и смотрят, то лишь смеются. Мамкиным огурцом прозвали. Вон кричат, бывало: мамкин огурец идет! Правда, его досужие сплетни не особо трогали. Вот матка его очень, скажу тебе, мучилась. Белугой иной раз выла. Но людские языки лучше ножа булатного режут. Узды на них не наложишь.
Так они действительно состояли в связи? – с интересом спросил Сережа.
Ты дальше слушай! – В голосе рассказчика послышались строгие, даже злые интонации. – Чего вы все, молодые, торопитесь? Через это и губите жизню свою. Вот тебя, скажем, взять. Почему приперся сюда? Ведь знающие люди тебя остерегали. А ты все свое: хочу да хочу… Ведь чуть не сгинул… Ну да ладно. Что проехало, то проехало.
Вы меня извините, – смиренно сказал Сережа, – что перебиваю, и вообще… Я никому не хотел причинять неудобств. То, что пошел сюда, конечно, безрассудство.
Не люблю, когда оправдываются, – смягчившись, сказал возница. – Дальше-то излагать?
Конечно, конечно…
Ну дак вот. На их беду, матки и сынка ейного, в ту пору война началась. А у Степки самый возраст для призыва. Маманька его забегала, как курица, запричитала: один он у меня, один!.. А кому какое дело? Хучь один, хучь десять. Призовут, и вся недолга. Потому как, – водяной человек назидательно поднял палец, – в злую годину негоже о себе, любимом, думать. Конечно, умирать никому неохота, но почему я должен, а ты нет?! По справедливости должно… Поскольку все одно кривда счастья не принесет. Нужно сказать… – возница запнулся, потом опять повернулся к Сереже и пронзил его мутно-зеленым, тяжелым взглядом, – в этих краях много разных… э-э… насельников обитает. Есть, к примеру, и ведьмы.
Вы это серьезно? – вновь не удержался Сережа и тут же осекся, поняв свою ошибку, но на этот раз серый старик не прореагировал столь агрессивно.
Думаешь, нет их? – только и спросил он.
Сережа пожал плечами, но в дискуссию вступать не стал.
И кое-кто похуже тут встречается, – назидательно заметил возница. – Знаешь подход – не тронут, а не знаешь – сгинешь в одночасье. Ты небось до сей поры ни в леших, ни в русалок не верил?
Сережа вновь молча пожал плечами.
И в водяных?
Вы знаете, я вырос в городе. Там никаких сверхъ-естественных существ не встречается, во всяком случае, в моей жизни подобного общения не наблюдалось… Естественно, я относился скептически ко всем этим историям о потустороннем мире. Конечно, с интересом читал Гоголя… и Гофмана. Но, видите ли, все это воспринималось как сказка. Да, щекотало нервы, но и только. Материалистические воззрения во мне были сильнее.
А сейчас? – со зловещим интересом спросил возница. – Сейчас-то ты допускаешь существование иного мира? Русалок видел, призраков видел… И других разных…
Знаете, полной уверенности у меня до сих пор нет.
Слазь! – неожиданно взревел возница.
Вы чего? – изумился Сережа.
Слазь, говорю. Я к тебе со всей душой, а ты – «нет уверенности». Ищи дорогу сам. Да смотри, вновь в бучило не залезь. Так что прощевай, учитель.
Сережа неуверенно сполз с телеги. Коняга Васька повернула свою башку в его сторону и ехидно ухмыльнулась.
Люб ты мне был, парень, – сообщил возница, – а теперь постыл. Ничему ты не веришь, на все смотришь, как это?.. Скептически. А я перед тобой распинаюсь. Нет, больше нам не по дороге.
Но я вовсе не желал вас обидеть! – возопил путешественник, прикинув, сколько еще переться до ближайшего жилья, при условии знания дороги. – Понимаете, по-вашему получается очень просто: то не верил, а то вдруг поверил. Так не бывает. Нужно все обдумать, взвесить…
Вот и взвешивай, а мы поехали. Давай, Васька.
Постойте, куда же вы? Возьмите меня! Не бросайте. Да верю я, во все верю. И в русалок, и в леших, и в ведьм.
А в водяных? – послышалось с телеги.
И в них тоже.
Ну, хорошо. Прощаю. Радуйся, что креста на тебе нет. Да и смел ты… Тоже, понимаешь, располагает. Садись уж. Повезу в целости.
«Кто это такой? – размышлял Сережа, косясь на спину возницы. – Может, он тоже из этих… Нежить! Он все время акцентировал на водяных, мол, веришь или не веришь именно в них. Неужто?! И рыбой от него пахнет… В бочке с водой опять же сидел. Все сходится».
Несмотря на неожиданное открытие, Сережа не потерял самообладания. Чего уж, привык за последнее время. Может, спросить напрямую? Мол, дяденька, скажите, не в омуте ли проживаете? А если и вовсе рассердится… И утащит в этот самый омут. Нет, лишние вопросы, как показывает опыт последних дней, бывают опасны. Лучше промолчать. А интересно бы услышать продолжение этой истории.
Он вновь взглянул в спину предполагаемого водяного. Хребет-то как выпирает, прямо как у осетра. И вода с головы струится. Давно бы должна высохнуть.
