Сергей Тармашев - Отель «Оюнсу»
– Эта заколка сотворена из священного металла Белых Великанов их искусным мастером, – объяснил Лицуро. – После её заворожил могучий белый шаман. Только жена с чистой душой и светлым сердцем может владеть ею, ибо эта вещь будет хранить её от болезней и злых духов. Будь осторожна, прекрасная Чиука, её клинок столь же остёр, сколь пронзительна моя любовь к тебе! И знай, тепло волшебного металла будет согревать тебя вдали от костра, пока бьется мое сердце!
Лицуро бросил на Чиуку прощальный взгляд, развернулся и пошел прочь. Вставать в ряды претендентов было глупо, и потому он вступил в толпу зевак и остался там, не обращая внимания на ироничные возгласы и насмешливые шлепки по плечам. Он сделал то, о чем мечтало его сердце, и ему не придется потом всю жизнь сожалеть о малодушии. А что будет дальше – это решать Великому Дракону, только он безраздельно властвует над судьбами своего народа. Внезапно Лицуро понял, что окруженная родней Чиука смотрит на него, сжимая заколку в опущенной руке. Кто-то из мужчин, кажется отец, строгим возгласом окликнул её и попытался отобрать подарок Лицуро, но красавица отдернула руку и не отдала ему волшебную вещицу. Тот что-то сказал ей с весьма разгневанным видом, и сразу несколько родственниц набросились с упреками на Чиуку.
Над стойбищем начали сгущаться первые сумерки, но затянувшееся обсуждение ничем не демонстрировало близость к завершению. Семья первой красавицы разделилась на две части, одни считали, что Чиука должна достаться Хэсуде, другие убеждали, что её необходимо отдать шаману, и тогда на семью опустится милость Великого Дракона. В какой-то миг Лицуро заметил, что вождь теряет терпение и его лицо всё отчетливее принимает злобное выражение. Закончилось тем, что вождь украдкой сделал знак шаману и тот направился к галдящему семейству Чиуки.
– Великий Небесный Дракон желает получить ответ! – провозгласил шаман, мерно ударяя в бубен. – Я испрошу у него милости послать вам уверенность в выборе! По окончании танца вы назовете имя достойного, или Великий Дракон сам укажет на него мне, когда я паду ниц перед его безграничной мудростью и яростью!
Престарелый шаман принялся отбивать танцевальный ритм и затянул ритуальную песню, раскачиваясь в быстро накрывающей его эйфории общения с высшим божеством. Притихшая родня Чиуки, косясь на него с суеверным страхом, торопливо зашепталась, быстро приходя к какому-то решению, и отец красавицы начал что-то говорить ей требовательным тоном. Девушка попыталась спорить, но разговор шел почти шепотом, и понять, о чем идет речь, никто не смог. Спор между отцом и дочерью быстро накалялся, переходя в почти неприкрытую ругань, и в конце концов глава семьи сердито дернул её за руку, резким возгласом заставляя замолчать. Отец хлестнул Чиуку гневным взглядом и ударил в снег древком копья, ставя в споре точку. Он с опаской поглядел на раскачивающегося в экстазе шамана, бьющего в бубен с огромной скоростью, и направился в сторону Хэсуды. Поняв, какое именно решение будет сейчас оглашено, вождь довольно улыбнулся.
– Я сделала выбор! – внезапно заявила Чиука, и её звонкий голос заставил окружающих вздрогнуть от неожиданности. – Сам Великий Дракон открыл мне мою судьбу!
При этих словах замерли все, даже её отец остановился на полпути, и взоры семи сотен людей устремились на прекрасную красавицу. Даже бубен шамана стал звучать вдвое тише, но полностью прерывать ритуальный танец шаман не посмел. За такое святотатство Великий Небесный Дракон может наслать болезнь на всё племя сразу. Тем временем Чиука сняла капюшон и распустила свои волшебно прекрасные волосы, отбрасывая в снег скреплявшие их украшения и богато отделанную кристаллами перевязь. Обворожительная красавица подхватила тяжелый водопад длинных, иссиня-черных волос, ловко собрала его на голове в обольстительно прекрасную прическу и воткнула в неё заколку Белых Великанов. При виде обнажившейся шеи Чиуки у стоящих вокруг мужчин захватило дух, и все ошалело смотрели, как первая красавица всех окрестных земель идет прочь от именитых женихов, прямо к стоящему в толпе Лицуро. Она подошла к нему и склонилась в глубоком поклоне.
– Я клянусь хранить твой очаг, доблестный муж, до тех пор, пока бьется мое сердце! – Чиука произнесла ритуальную фразу и встала рядом с Лицуро, сжимая его ладонь. – И пусть Великий Дракон покарает меня, если я буду нерадивой хозяйкой!
Собравшиеся разразились возгласами крайнего изумления, и несколько мгновений вокруг стоял невообразимый гвалт. Застывший на полпути к вождю отец Чиуки бросился к ней с расширенными от ужаса глазами и стал убеждать немедленно отказаться от только что сказанного. Хэсудо и вождь были в ярости, и Лицуро, не успевший поверить в своё счастье, с тревогой следил за их мимикой, ожидая самого страшного. Пришлые женихи негодовали, громко заявляя, что и Чиука, и её семья, и всё племя Винпань заклеймили себя позором, предпочтя именитых и авторитетных людей какому-то оборванцу, чьего имени никто даже не слышал. Между женихами и людьми вождя разгорелся обмен гневными упреками и начали вспыхивать ссоры. Мать и сестры Чиуки подбежали к ней, пытаясь оттолкнуть от дочери Лицуро, и наперебой требовали её отказаться от охотника, тяня её за собой за рукава одежд.
Но отменить решение красавицы оказалось не так просто. Чиука отбивалась от родственников, прижимаясь к Лицуро, пытающемуся закрыть её собой сразу от всех. А сгрудившаяся вокруг толпа на все лады вопила, что решение было принято по воле Великого Дракона, и потому брак заключен и священен, и отменить его нельзя, ибо ярость верховного божества погубит всё племя. Родственников Чиуки быстро оттеснили прочь под громкие крики поздравлений новым супругам, и было нетрудно заметить, что множество простых людей воодушевлены поступком Чиуки. Собравшиеся на празднество люди быстро раскололись на два лагеря, и атмосфера стала стремительно накаляться. Вождь племени громким окриком велел своим приближенным прекратить ругань с гостями и решительно направился к бьющемуся в ритуальном танце шаману. Он что-то кричал зашедшемуся в экстазе служителю Великого Дракона, но понять, слышит ли тот вождя, было невозможно. Шаман стремительно дергался и бешено извивался, колотя в бубен с немыслимой скоростью, и, казалось, не реагировал ни на что. Раздосадованный вождь оставил попытки докричаться до него и сделал шаг назад, как вдруг шаманский бубен зазвучал особенно громко, заходясь в ураганном ритме, и внезапно умолк, сопровождая шамана, камнем рухнувшего ниц. Людское море мгновенно стихло, и над стойбищем воцарилась тишина. Сотни глаз не сводили взглядов с шамана, внимающего воле Великого Дракона, и Лицуро почувствовал, как Чиука изо всех сил сжимает его ладонь…
