Питер Хэйнинг - Они появляются в полночь
Я — все эти вещи, вместе взятые. И теперь все эти остатки былой славы будут преданы огню. Пока я существовал, существовали и они. Когда я ходил по земле, ненавидел — они еще не умерли. Они жили, потому что в моем лице их еще помнили. Я воплощал в себе те силы, которые продолжали их дело. А теперь они умрут окончательно, умрут сегодня вечером вместе со мной. Сегодня вечером мы будем гореть все вместе: Эдгар По и Биэрс, отец Гамлета — все, все. Они соберут нас в большую бесформенную кучу и разложат из нас один большой костер, как все, что относилось к временам Гая Фоукса, обольют бензином и поднесут факел, не обращая ровным счетом никакого внимания на наши крики. Все, все пожрет ненасытный и безжалостный костер!
А какой же вой мы поднимем, когда будем уходить!
На прощание мы им все расскажем: и про их дрянной мир, в котором нет места страхам, где темное изощренное воображение не связывают с темным временем суток, где навсегда утрачено мрачное очарование конца октября, чтобы никогда больше не потревожить их снова. Растоптано и поругано, предано огню в языках пламени их дурацких топок, сожжено в ракетном горючем идиотских и претенциозных монстро-Крематориев, когда самодовольные невежды навеки уничтожают, глумясь над суевериями, — навеки стирают из памяти людской сокровища прошлых времен. И только затем, чтобы не запирать ни от кого двери своих домов, чтобы не бояться темноты. Да если бы только знали, презренные глупцы, как мы жили когда-то, что для нас значил праздник Хэллоуин, чем для нас был По и как мы красиво веселились над мрачными историями и розыгрышами. Ну что ж, друзья мои, выпьем посошок на дорожку, еще немного — амонтильядо, прежде чем мы отправимся в огонь. Ведь все эти чудесные вещи сохранились в одном лишь экземпляре, в мозгу единственного человека на земле. Сегодня вечером должен умереть целый мир. Так что, прошу вас, выпьем напоследок.
— Вот мы и приехали, — произнес Маклюэр.
* * *Крематорий был ярко освещен, где-то неподалеку тихо играла умиротворяющая музыка. Маклюэр вышел из машины и обогнул ее, подойдя к противоположной дверце. Открыл. Лэнтри практически уже лежал на сиденье. Все эти бесконечные разговоры о том, что логично, а что нет, постепенно обессилили его, лишив последних признаков жизни. Он был теперь бледный и неживой как воск, только слабый свет в глазах и напоминал о том, что совсем недавно этот человек боролся, сопротивлялся законам этого будущего мира, а они своими разговорами, своими нескончаемыми ссылками на логику просто лишили его всех сил на сопротивление, отговорили от жизни. Они в него отказывались верить, и сила их неверия заморозила его. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Мог только бессвязно бормотать, холодно мерцая глазами.
Маклюэр и те двое вынули его из машины, погрузили в золотистый ящик и откатили на каталке в тепло внутреннего помещения Крематория.
Я Эдгар Аллан По, я Аброуз Биэрс, я славный праздник Хэллоуин, я гроб и саван, я Обезьянья Лапа, я Фантом, я Вампир…
— Да-да, конечно, — увещевал его Маклюэр, склоняясь над его телом.
— Я знаю. Все знаю.
Каталка мягко скользила по полу, стены раздвигались и сдвигались над ним, раскачивались и проносились мимо, тихо звучала музыка. Ты мертвец, по всем законам логики ты мертвец.
Я Ашер, я Мальстрем, я Рукопись, найденная в бутылке. Я Колодец и Маятник, я Сердце-обличитель. Я Ворон, каркающий «никогда» в ответ на все вопросы.
— Да, да, — твердил на это Маклюэр. — Я знаю, знаю. — А каталка все плыла и плыла.
— Я заточен в катакомбы, — в отчаянии кричал Лэнтри.
— Да-да, именно в катакомбы, — подтверждал идущий рядом мужчина.
— Меня приковали цепями к стене, и здесь нет ни одной бутылки амонтильядо! — слабо возмущался с закрытыми глазами Лэнтри.
— Да, — ответил ему кто-то.
Потом он ощутил движение впереди. Открылась дверь, ведущая в огонь.
— Сейчас меня заточили в камеру и замуровали!
— Да-да. Я знаю. — Какой-то шепот рядом.
— Меня заживо замуровали! Что это еще за шутки такие? Отпустите меня отсюда! Всех на волю! — Безумный крик и снова смех.
— Мы все знаем, мы все понимаем…
Открылась внутренняя дверца, ведущая в топку, и золотистый гроб покатился прямо в огненную пасть Крематория.
— Во имя Господа Всемогущего! Во имя Господне!
Бэйзил Коппер
Доктор Портос
— Современные писатели, разрабатывающие тему Вампиризма, разумеется, так или иначе сталкиваются с проблемой повтора тем, сюжетов и ситуаций, которые уже использовались их предшественниками. Но мне не пришлось сталкиваться с подобными проблемами в рассказе Бэйзила Коппера «Доктор Портос», который он подготовил специально для этого сборника. В рассказе удачно сочетается атмосфера готического стиля и современный «закрученный» финал. Этим произведением Коппер несомненно уже не в первый раз подтвердил свою репутацию одного из самых многообещающих и изобретательных британских писателей нового поколения.
IДоктор ставит диагноз «неврастения». А как такое возможно, если Анжелина в жизни ничем таким не страдала? Это же надо, неврастения! Нет, тут что-то нечисто, видно, замешаны какие-то более могущественные силы. Я уж подумывал, не пригласить ли для консультации какого-нибудь крупного специалиста, на чье мнение я бы смог положиться. Но с другой стороны, мы теперь настолько оторваны от всего мира, да к тому же все местные его пациенты очень лестно отзываются о докторе Портосе. Ну зачем мы, в самом деле, вообще сюда приехали? С Анжелиной было все в порядке до нашего переезда в этот дом. Для меня остается полнейшей загадкой, как это всего два месяца нашей жизни здесь могли так удручающе отразиться на здоровье моей жены.
Когда мы жили в городе, она была всегда так оживлена и весела, а нынче я просто не в состоянии смотреть на нее без чувства глубокого и искреннего сочувствия. Щеки ее бледны и впалы, глаза ввалились и смотрят устало и печально. В двадцать пять лет она, кажется, навеки утратила цветущий вид. Может быть, что-то в воздухе этого дома, в его атмосфере так губительно отражается на ее здоровье? Какая-то коварная лихорадка, порожденная нездоровым расположением владения, ей противопоказана? Нет, пожалуй, маловероятно. Flo в таком случае заботы доктора Портоса должны бы были дать хотя бы какой-то эффект, но пока все безрезультатно. Если бы не условия, оговоренные в завещании моего покойного дядюшки, мы бы никогда не переехали сюда жить.
Пускай друзья называют это корыстолюбием с моей стороны, свет может думать на этот счет что хочет, но голая правда такова, что я остро нуждался в деньгах. Собственное мое здоровье тоже не отличается большой крепостью, а долгие часы, проведенные за работой в нашем семейном бизнесе, очень почтенная и солидная бухгалтерская фирма, привели меня к закономерному и недвусмысленному выводу о том, что я должен искать другой образ жизни. А отказаться от фамильного дела, не располагая при этом достаточными средствами к безбедному существованию, и уйти в отставку я себе позволить не мог. Условия же завещания дядюшки, как мне изложили дело его душеприказчики и юристы, пользовавшие членов нашей семьи, предоставили мне наконец замечательный и пристойный выход из создавшегося положения.
