Дин Кунц - Что знает ночь?
— Это не совпадение.
Над ними раскинулось белесое небо, светило белое, а не желтое солнце, словно загрязненный городской воздух изменил их естественные цвета.
Лайонел наклонился вперед, положил руки на стол.
— Что ты пытаешься мне сказать? Я не понимаю. Объясни.
И хотя за такие слова его могли отправить в отставку, определив в психбольные, Джон отчаянно нуждался в союзнике.
— Через тридцать три дня наступит седьмое ноября. Третьей жертвой Блэквуда стала семья Пакстонов. Мать, отец, две дочери, два сына.
— Ты хочешь сказать, кто-то копирует преступления Олтона Блэквуда?
Легкий ветерок зашуршал алыми листьями, лежащими на пожухшей осенней траве, но ни ветки кедра, ни стебли роз на беседке не шевельнулись.
— Если третью семью убьют седьмого ноября, то четвертую — десятого декабря.
Лайонел покачал головой.
— У нас два разных убийцы. Билли Лукас, Энди Тейн. Оба мертвы.
Стеклянная поверхность столика на ножках из кованого железа отражала белесое небо, ястреба, скользящего по сужающейся спирали.
— И в случае Солленбергов, — продолжил Лайонел, — во всех прежних случаях, девушку насиловали и убивали.
— Билли Лукас изнасиловал и пытал свою сестру, Селину.
— Но Давинию Вобурн не изнасиловали.
— Риз Солсетто собирался убить всю семью Вобурнов. Если бы Бренда не застрелила его, он бы застрелил ее и сына, а потом сделал бы с девушкой то же самое, что Олтон Блэквуд сделал с Сюзан Солленберг.
— Я все равно ничего не понимаю. Ты же не хочешь сказать, что Билли, Риз и Энди — одна компания, которая пыталась повторить преступления Блэквуда?
— Нет. Им нет нужды знать друг друга, если каждый из них имел тайного подельника, и подельник этот во всех случаях был один и тот же.
— Нет никаких доказательств того, что, кроме Билли, в доме Лукасов находился еще один преступник. И уж точно из окна с бедной девушкой, кроме Энди Тейна никто не выбросился.
— Если говорить о тех, кого мы можем видеть, то никто.
Лайонел откинулся на спинку стула. На его лице читалось раздражение.
— Кто ты, парень, и что ты сделал с моим напарником, который всегда говорил ясно и понятно?
Наблюдая за отражением кружащего в небе ястреба, Джон ответил:
— Я дважды ездил в психиатрическую больницу штата, чтобы повидаться с Билли Лукасом.
— Что ж, теперь Кен Шарп выпрыгнет из штанов.
— Он знает. Когда приехал первый раз, Билли назвал меня Джонни, хотя ему сообщили только мою фамилию.
— Не нужно быть Шерлоком, чтобы понять, как это могло произойти.
— В тот вечер он позвонил мне по номеру, которого нет в справочнике. И я ему этот номер не давал. Позвонил по телефону, которого у него быть не могло. Повторил слово в слово фразу, которую произнес Блэквуд перед тем, как я его убил. Я никому не передавал его слова. Так что эту фразу мог знать только Блэквуд.
Лайонел долго оставался таким же молчаливым, как белесое небо, белое солнце и кружащий в стекле ястреб.
— Я не расследую случаи из «Секретных материалов», да и ты тоже. Выходи из Сумеречной зоны… а?
Джон поднял голову, встретился с ним взглядом.
— Как ты объяснишь столь странное поведение Энди Тейна?
— Пока не знаю, но со временем объясню. Я нашел связь между Ризом Солсетто и Энди. Это и есть ответ. Мне просто надо с этим поработать.
— Какую связь? — изумился Джон.
— Солсетто продавал девочек, продавал наркотики, продавал спиртное, занимался рэкетом, воровал, подделывал документы. Назови преступление, и можно указывать на Солсетто пальцем. И еще он давал взятки. Список длинный, как член Кинг-Конга. Копы, городские чиновники. Я нашел целый гроссбух под вторым дном ящика прикроватной тумбочки. Он записывал каждую взятку — сумма, место, время, имя, фамилию, должность. В половине случаев, если деньги передавались на автостоянке, в парке или где-то на улице, кто-то из команды Солсетто фотографировал передачу конверта. Если бы ему когда-нибудь пришлось стать свидетелем обвинения, чтобы спасти собственную шкуру, он набрал столько компромата и на стольких людей, что прокурор не только гарантировал бы ему, что тюремного срока не будет, но еще и усыновил бы, назвав любимым сыном. Энди Тейн фигурирует в этом списке не единожды, как и его бывший напарник, Вин Васко. Я думаю, возможно, Бренда, сестра Солсетто, и ее муж имели какие-то дела с Тейном и Ризом.
— Они не могли иметь с ними никаких дел.
— Возможно, и могли. Возможно, они в чем-то участвовали с Тейном и Ризом, и все пошло не так. По-крупному. Риз потерял хладнокровие, что случалось с ним не раз. Энди Тейн видит, что его мир рушится, приходит к выводу, что месть — наилучший выход, что-то в этом роде.
Джон посмотрел на небо, ястреб улетел. Он видел только его отражение в столе. Задался вопросом, а был ли настоящий ястреб или отражение появилось само по себе.
— Я думаю, сейчас тебе эта версия кажется убедительной, но это не так. Улики совсем не такие, как ты их себе представляешь.
— По мне лучше тратить время на поиски улик, чем искать призрака, или о ком ты там говоришь.
— Если еще одну семью вырежут седьмого ноября, что мы тогда будем делать?
— Продолжать искать улики. Если твое объяснение правильное, что мы можем сделать?
— Возможно, ничего, — признал Джон.
Лайонел оглядел большой двор, задержал взгляд на кедре. Он выглядел усталым, даже вымотанным донельзя и преждевременно состарившимся. Сказывалась работа в отделе расследования убийств.
Наконец вновь посмотрел на Джона.
— Послушай эта чертовская ноша, которую ты таскал на себе все эти годы, убийство всей твоей семьи. Раньше ты с кем-нибудь делился?
— Никки знает. Всегда знала. Только Никки, Берчард и ты. Но я не пошел с Берчардом настолько далеко, чтобы предположить… что это вновь сам Блэквуд. Ты ему скажешь?
Лайонел покачал головой.
— Нет. Сколько ты еще побудешь в отпуске?
— Две недели.
— Может, тебе продлить отпуск, пока ты не разберешься со всем сам? Пока в голове у тебя не прояснится. Ты понимаешь, о чем я?
— Да. Может, попрошу еще тридцать дней.
Лайонел начал отодвигать стул от стола, потом пододвинул вновь, наклонился вперед, положил руки на толстое стекло.
— У меня такое ощущение, что я тебя подвел.
— Ты никогда не подводил. И теперь тоже.
— Не будет ли тебе проще сказать, что ты действительно думаешь, когда тебе в голову приходят эти мысли о призраке?
— Мне приходится глубоко вдохнуть и сглатывать слюну, — признал Джон.
— Видишь, проблема есть. Я помню все эти старые фильмы, они были старыми еще в моем детстве, в которых что-то стучит в ночи, возможно, и не сверхъестественное, но чернокожий всегда говорит: «Ноженьки, не подведите меня сейчас» — и бежит в какое-то безопасное место. Когда я видел такое, меня это ужасно раздражало.
