Фрэнсис Вилсон - Рожденный дважды
Билл почувствовал у себя на спине маленькую руку и услышал, как Никки со слезами в голосе сказал:
— Я буду вашим другом, отец Билл. Я застряну тут надолго. Я буду вашим другом.
3
Светофор сменился на красный, и Иона Стивенс затормозил на Парк-Авеню-Саут у Шестнадцатой улицы. Был конец буднего дня, но машин на улицах не убавилось. Похоже, поток их в этом городе никогда не прекращается.
Много дней он находился в состоянии мучительной депрессии, опасаясь, что тридцать лет, которые он провел, вживаясь в образ добропорядочного обывателя — рядового члена самодовольной и преуспевающей общины Монро, пропали даром. Усыновленный мальчик-Сосуд мертв. Внезапность его смерти застала Иону врасплох. Охранять Сосуд было обязанностью Ионы. Теперь же Сосуд скончался, не выполнив своего предназначения…
Но Тот все еще существовал, Иона чувствовал это. А сегодня вечером — видение… видение алого цвета.
Он приближался к месту своего назначения. Квартира тетки Кэрол находилась недалеко отсюда. Она жила в районе, называвшемся Грэмерси-парк. Именно туда видение посылало его.
Он прикрыл рукой здоровый глаз в надежде увидеть что-нибудь левым, незрячим.
Ничего.
В течение дня видение появлялось несколько раз. Он видел, как голову Грейс Невинс разбивает тяжелый стальной лом. Он видел свою руку, держащую этот лом. Видение подало ему знак.
Грейс Невинс должна умереть.
Сегодня вечером.
Иона подумал: почему? Не то чтобы он возражал. Он питал к этой жирной сплетнице не больше теплых чувств, чем к любому другому человеку на свете. Ему было просто любопытно, почему именно она должна умереть.
Мщение? Она не имела прямого отношения к смерти Джима, так что о мщении речи быть не могло. Почему? Представляла ли она в будущем опасность для Того? В этом, очевидно, все дело. И притом, в ближайшем будущем. Отсюда подгонявшая его настойчивость видения.
Он постукивал костистыми пальцами по рулевому колесу, ожидая, когда сменится сигнал светофора. Он быстро добрался сюда с Лонг-Айленда, но ощущение безотлагательности его миссии не покидало Иону.
За окнами пел свои песни город. Его синяки и шишки, его незаживающие раны, отчаяние и боль — все словно соединилось в единую мелодию, звучавшую в голове Ионы. Со всех сторон он слышал, как складываются в эту мелодию звуки, символизировавшие грязь и болезни, боль и муки, нищету скучившихся людей. Она негромко доносилась из переулков, ее напевали жалкие жилища над лавками, кричали туннели подземки. Юнион-сквер слева, казалось, исторгала стоны своих обитателей, день за днем уничтожающих себя наркотиками.
Ему хотелось остановиться и насладиться всем этим. Но его ждало дело. Он нежно погладил шестигранную рукоять изогнутого трехфутового лома, лежавшего на сиденье около него.
Дело!
Наконец зажегся зеленый сигнал. Он нажал на акселератор и двинулся вперед.
4
Грейс вошла в квартиру и щелкнула выключателем. Свет не загорелся. Она нажала на выключатель несколько раз, но света не было. Опять перегорела лампа. Кажется, она заменила ее всего две недели назад. Или раньше? Она не могла вспомнить. После ужасного воскресного происшествия в голове царил сумбур. Безобразная сцена с Эммой вчера на похоронах еще более ухудшила ее состояние.
Она проводила большую часть свободного времени в церкви, моля Господа просветить ее и наставить. Мартин позвонил ей накануне и спросил, почему она пропустила очередное молельное собрание в среду. Она ответила ему, что больше не хочет иметь ничего общего с Избранными, умолчав о том, что ей было очень трудно не пойти к ним.
Что-то тянуло ее к этим людям.
Она стала на ощупь пробираться по темной квартире. У нее было только несколько минут, чтобы, перекусив, поспеть на автобус и вовремя приехать к началу своей смены в больнице.
Вдруг она замерла. В ее квартире кто-то был.
Ее глаза еще не привыкли к темноте. Она не столько увидела, сколько почувствовала какое-то движение — быстрое движение справа от себя. Инстинктивно она пригнулась, и в то же мгновение от сокрушительного удара, нацеленного на нее, над ее головой раскололась этажерка. Грейс охватила паника, кралось, сердце сжал холодный бронированный кулак. Грабитель! Или, что еще хуже, насильник! Он пытался убить ее!
Град осколков обрушился ей на спину. Она отползла на четвереньках в сторону. Сзади нее что-то тяжелое с грохотом повалилось на ковер.
Очевидно, у него дубинка! Тяжелая дубинка! Он переломает ей все кости!
Грейс юркнула под обеденный стол. Что-то сильно по нему ударило, настолько сильно, что раскололо столешницу красного дерева. Страх придал Грейс силы, она отодвинулась к дальнему краю стола и потянула его на себя. Ей удалось наклонить стол и опрокинуть его на непрошеного гостя.
После этого она с громким воплем бросилась к двери. Мускулистая рука схватила ее за воротник, натянув шнур капюшона и цепочку ее ладанки. Грейс почувствовала, как они врезаются ей в шею, но через мгновение они порвались, и, освободившись, она бросилась к двери. Нащупав ручку, открыла ее и с криком выскочила на лестничную площадку, быстро захлопнув за собой дверь. Ее отчаянные крики стали еще громче, когда изнутри донеслись тяжелые удары по двери и треск лопнувшей обшивки. Она продолжала вопить и звать на помощь, колотя в две другие двери на той же площадке. А когда никто не откликнулся, кинулась по лестнице, спотыкаясь и дважды чуть не упав.
Грейс выбежала на улицу и помчалась к телефону на углу, чтобы набрать «911».
5
— Он как следует постарался, миссис Невинс, — сказал молодой полицейский. — Похоже, что он разбил все, что вы имели.
Грейс не поправила его «миссис». Она с ужасом смотрела на то, во что превратилась ее маленькая квартира. Каждый дюйм пола, все полки и столешница были усыпаны обломками. Ее скульптуры — Младенцы, Богоматери и все остальное — были разбиты вдребезги. Священные реликвии растоптаны в прах. Библии и другие священные книги разорваны в клочья. Все, все погублено…
Нет, возразила она себе, это не так. Большая часть ее посуды в буфете осталась нетронутой. Телефонный аппарат вырван и разбит, но экран телевизора остался целым. И ваза в углу у входной двери лежала на боку, но в целости.
— Не все, — сказала она полицейскому.
— Не все, мадам? — переспросил он.
— Он разбил только то, что имело отношение к религии.
Полицейский оглядел комнату.
— Да… Вы правы. И это самое странное!
