Кларк Смит - Затерянные миры
Иногда на короткий миг наваждение покидало его, и он снова превращался в простого пастуха, заплутавшего в незнакомых королевствах и тосковавшего по голым холмам Синкора. Затем он вновь вспоминал свое царствование, пышные сады Шатайра и его великолепные дворцы, имена и лица тех, кто служил ему после смерти отца, короля Эльдамака, и его собственное воцарение на троне.
В середине зимы, в дальнем городе Ша-Караге, Цитра встретил нескольких торговцев амулетами из Устейма, странно усмехнувшихся в ответ на его вопрос, не могут ли они указать ему дорогу в Калиц. Перемигиваясь, когда он говорил о своем королевском ранге, купцы сказали, что Калиц находится в нескольких сотнях лиг к востоку от Ша-Карага.
— Славься, о король! — с глумливыми почестями прокричали они. — Царствуй долго и радостно в Шатайре.
Сердце Цитры наполнилось радостью, когда он в первый раз за все время своего путешествия услышал о своем потерянном королевстве и понял, что оно было не сном и не бредом безумца. Не задерживаясь в Ша-Караге, он торопливо отправился на восток...
Когда первая весенняя луна хрупким полумесяцем взошла на вечернем небе, он понял, что приближается к концу своего пути. Ибо Канопус ярко горел на восточных небесах, окруженный свитой более маленьких звезд, точно такой же, каким мальчик однажды видел его с террасы дворца в Шатайре.
Его сердце сильно колотилось, наполняемое радостью возвращения домой, но юноша был очень удивлен запустением и безлюдьем окрестностей, по которым проходил. Не было путешественников, двигавшихся из Калица в Синкор и обратно, и ему встретилось лишь несколько кочевников, исчезнувших при его приближении, точно пустынные гиены. Дорога заросла травой и кактусами, и только следы зимних дождей бороздили дорожную пыль. Вскоре он увидел на обочине вырезанный из дерева дорожный столб, в виде стоящего на задних лапах льва, отмечавший западную границу Калица. Его голова раскрошилась, тело и лапы покрылись лишайниками, и казалось, что он был заброшен вот уже долгие годы. Гнетущая тревога зародилась в душе Цитры, ибо только в прошлом году, если память его не подводила, он проезжал мимо этого льва вместе с отцом, Эльдамаком, во время охоты на гиен, и отметил новизну столба.
Сейчас он смотрел с высокого пограничного гребня на Калиц, лежавший у моря подобно длинному зеленому свитку. К его удивлению и ужасу, обширные поля были увядшими, как осенью; полноводные реки превратились в тонкие ручейки, терявшиеся в песках, а холмы оголились, точно ребра мумии, не завернутой в саван, и не было видно никакой зелени, за исключением той скудной растительности, которая одевает пустыню весной. Ему показалось, что вдалеке, у пурпурного моря, он заметил сияние мраморных куполов Шатайра, и в страхе, что его королевство поразили какие-то злые чары, поспешил в город. И в ярком свете весеннего дня ему открылась удручающая картина: пустыня поглотила все его королевство. Пусты были плодородные некогда поля, безлюдны деревни. Хижины обвалились, превратившись в кучи обломков, фруктовые сады высохли, точно пораженные непрерывной тысячелетней засухой, оставившей после себя лишь несколько черных гнилых пней.
Поздним днем он вошел в Шатайр, бывший когда-то благородным владыкой восточного моря. Улицы и гавань были одинаково пустынны, и тишина царила на разбитых крышах и разрушенных стенах. Великолепные бронзовые обелиски позеленели от старости, а огромные мраморные храмы богов Калица покосились и осели.
Медленно, точно боясь удостовериться в том, чего он давно ожидал, Цитра вошел во дворец монархов, но не тот, каким он его помнил, в великолепии парящего мрамора, полускрытого цветущими миндальными и сандаловыми деревьями, и с бьющими ввысь фонтанами. Дворец абсолютно обветшал, он стоял посреди разоренного сада в лучах иллюзорного розового заката, угасавшего над куполами. Сумерки опустились на разоренный дворец, в одно мгновение придав ему мрачность мавзолея.
Он никак не мог понять, как давно заброшено это место. Смятение охватило его; Цитра был подавлен страшной утратой и отчаянием. Казалось, не осталось никого, кто мог бы поприветствовать его в этих развалинах. Подходя к воротам западного крыла, он увидел будто бы дрожащие тени, появившиеся из тьмы внизу портика. Несколько подозрительных личностей, одетых в отвратительные лохмотья, подобрались к нему по выщербленному полу. Клочья одежды свисали с тощих плеч, и на всех лежала невыразимо ужасная печать нищеты, грязи и болезни. Когда они приблизились, Цитра увидел, что у большинства не было какого-либо члена или части лица, и все люди обглоданы проказой.
Его затошнило от омерзения, и на миг он утратил дар речи. Но прокаженные приветствовали его сиплыми криками и глухим кваканьем, считая еще одним изгнанником в их разрушенном жилище.
— Кто вы, о живущие в моем дворце в Шатайре? — требовательно спросил он. — Я король Амеро, сын Эльдамака, вернувшийся из дальних странствий, чтобы вновь воцариться на троне Калица.
При этих словах в рядах прокаженных послышалось омерзительное хихиканье, больше похожее на клекот.
— Это мы короли Калица, — ответил один из них. — Эта земля еще столетия назад превратилась в пустыню, и город Шатайр давно обезлюдел, если не считать таких, как мы, кого изгнали из других мест. Юноша, ты можешь разделить это королевство с нами, ибо здесь не важно, королем больше или меньше.
С непристойной дерзостью прокаженный глумился над Цитрой и высмеивал его, и тот, стоя среди убогих осколков своей мечты, не мог найти слов, чтобы ответить дерзкому. Однако один из самых старых прокаженных, почти полностью обглоданный болезнью, не разделял веселья своих товарищей и, казалось, над чем-то раздумывал. Наконец он сказал Цитре хриплым голосом, исходившим из черной впадины его зияющего рта:
— Я немного знаю историю Калица, и имена Амеро и Эльдамака кажутся мне знакомыми. В прошедшие времена двух правителей действительно звали так, но я не знаю, кто из них был отцом, а кто — сыном. Увы, оба давно в могиле со всеми остальными из их династии, в глубоких склепах под дворцом.
В сгущающихся сумерках из темных руин выползли другие прокаженные и кольцом окружили Цитру. Услышав, что он предъявил права на царствование в пустынном королевстве, некоторые ушли и тотчас вернулись опять, захватив с собой плошки с вонючей водой и какой-то заплесневевшей пищей, которую протянули Цитре, шутовски кланяясь, точно придворные, служащие монарху.
Юноша с отвращением отвернулся от подношения, хотя и испытывал сильный голод и жажду, и побежал сквозь мертвые сады мимо высохших фонтанов и пыльных лужаек. За спиной он слышал издевательское веселье прокаженных, но звук постепенно ослабевал, и, казалось, они не стали преследовать его. Огибая огромный дворец, он не встретил никого из этих созданий. Ворота южного и восточного крыльев были пусты и темны, но он не стал заходить внутрь, зная, что лишь опустошение и вещи еще более худшие могут ожидать его там.
