Алексей Вилков - Infernal
Босс отправил меня одного. Без помощников и без личной секретарши. Наверно, в отместку, наверно, пытался сэкономить, а я и так батрачил за долги. В случае успеха он обещал списать с меня все штрафные санкции, а я был бы рад и бесплатно провернуть это нехилое дельце. И без лишних поводов я хотел здесь побывать, ведь что я знал о далёких островах? Древние традиции, кимоно, синтоизм, долгая изоляция, принцы и императоры – сыны неба, скромные худосочные девушки, оказывающиеся в постели неутомимыми гейшами, вечно покладистые и вечно неотказные. Что ещё? Со времён наследия клана Фудзивара мало что изменилось. И ещё я помнил, что где-то там существуют продолжатели традиций Кундалини, но я вряд ли стремился найти их и обнаружить того неуловимого японца, но чувствовал, что он где-то здесь. Но я, по большому счёту, не желал мести. Время прошло сполна. Я успел многое пересмотреть в своей жизни: стал терпимее, страсть улеглась, но под сердцем я по-прежнему носил её имя – Лиза Миндаль, а в портмоне хранил её старую фотографию, где она была молода, красива, желанна и жива. И я всё ещё верил, что она просто ненадолго отлучилась, как Цой, вышла покурить, или отправилась в кругосветное путешествие и обязательно вернётся. Не все тайны были разгаданы, копаться в которых я уже не собирался, просто примчался в Японию по службе, без личных амбиций, без мести. Без лжи.
Так получилось по воле случая – Фридман направил суровой волей. Не будь его поручения, когда бы я ещё выбрался в далёкую Азию. Он выкопал меня из грязи, где я утопал месяца полтора. Ничего не делая, я валялся в собственной шелухе и жил прошлым. Но я принижаю себя – что-то я всё-таки делал, но как-то приторно, изрядно лениво и меланхолично – без мотивации. Босс же отвесил настоящую мотивацию – такую, что равносильна для меня отменой крепостного права. И чтоб получить вольную, я уговорил себя постараться и не опростоволоситься.
Высадился я один, что и к лучшему. К чему эти бесполезные стажёры, партнёры и прочая мишура? Толку от них – ноль, но мороки на все сто. Выгодней справиться с делом одному, без шума и пыли. Я набил в этом деле оскомину, всё ж когда-то входил в пятёрку самых известных промоутеров столицы. То были славные времена, а теперь призовые места заняли новые волки, а я чувствовал себя в шкуре Моховского. Да, таким же старым и ободранным, седым, но по-прежнему рычащим волком. Хотелось бы верить, что хитрым и чуточку мудрым, ведь должен я чему-то научиться у моей канувшей в Лету возлюбленной.
Страсть с к ней утихла, легла на дно, превратившись в слой лёгкого ила. И главное – не будоражит, ил не будет вздыматься вверх, чтоб не стоять пеленой, закрывая видимость. Как водится, страсти лучше не беспокоить. Страсть заменила нежность, безропотная, великодушная, смиренная нежность и вечная добрая память. Я простил ей всё или почти всё, кроме последних неразгаданных тайн. Где-то они всё ещё клубились и ещё дадут о себе знать – я уверен. Где им ещё быть, как ни здесь – вот откуда всё начиналось и, может, здесь и закончится, но, возможно, уже не со мной. Ныне и я как бы не при делах. Но Лизину фотографию я просматривал регулярно.
Признаться, судьбы моих знакомых сложились не так счастливо и оптимистично. Как знать, может, для них всё наоборот, и они считают меня неудачником и лузером, а сами находятся на гребне успеха.
Что сказать об Адель? Я не видел давно. Она отчаялась обрести во мне взаимность, перестала плестись за мной, перестала звонить, прекратила тыкать иголками мою тряпичную куклу. В день нашей последней встречи она просила у всех прощения и сообщила, что у неё открылось невиданное вдохновение. За ночь она пишет по десятку стихов, ни капли не устаёт, полна сил и новых стремлений и собирается улетать на новый поэтический фестиваль в Прибалтику. Это не её прихоть – Адель выбрали из числа прочих конкурентов. Впервые она прошла конкурсный отбор и будет представлять саму себя на широком международном форуме. Очевидно, просто тусовка посолидней, включающая в себя стихоплётов из разных стран, никакого отличия от московской публики с кучкой бездельников – лишь толпа многочисленней и бездельников хоть отбавляй. Пусть едет, раз хочет покорить Европу. Пусть оставит меня в покое. И Адель оставила меня. Впредь никаких контактов. Как сложилась её жизнь после форума, мне неведомо, и я не собираюсь это выяснять. Исчезла, и с концами. Забыть её – вот задача номер один.
С бедолагой Секиром произошла более мрачная история. После окончания лечения он продолжал хромать на одну ногу. Перелом неудачно сросся – сопоставить обломки у хирургов не получилось, или его кости чудным образом не собирались зарастать, но он был обречён продолжать наблюдаться в госпитале и даже готовился на повторную операцию, а во всём остальном Секир оклемался – будь здоров. Зенки смотрели, рот широко открывался, как и прежде, он мог смачно выругаться, и от фанаток не было отбоя. На его хромую ногу никто не обращал внимания, а если и обращали, то Секир мог прямо сказать, что пал жертвой крутой бандитской разборки, и его «Ламборджини» (он всё ещё грезил ей) взлетела на воздух на Кремлёвской набережной, а он чудом остался жив. Причислять себя к мафии фартово, а сопливые девчонки без ума от крутых парней, а ещё от крутых подонков – без ума вдвойне. Мазохисток всегда хватало, и свободные места в кинотеатре имени идола убийственного мазохизма Адель редко оставались свободными.
Как и все мы, Секир тоже должен был кругленькую сумму – половину Фридману за простой, половину Моховскому за просранное дельце. Он обещал отдать, но после расплаты с выписанным из клиники чеком Секир понял, что сидит на мели. Даже клинике он остался должен, а здоровье дороже. Как и я, он очутился тогда в полной жопе. Устроился работать, но не в шоубиз, где его репутация опустилась ниже плинтуса, а по старой части – секьюрити в не самый модный клуб с не самым модным названием, и пахал себе потихоньку. Не взвинчиваясь и без особых нагрузок, благо напрягаться после лечения врачи запрещали. В осеннюю смену случилась в клубе оказия – распоясался один идиот, напился и стал приставать к местным тёлкам. Те подняли визг и гам на весь зал, просили убрать этого нахала, чтоб не домогался. Как настоящий супермен, Секир подлетел, махая плащом, на помощь, чтоб уладить конфликт и вышвырнуть эту нажравшуюся скотину вон, но скотина не собиралась никуда убираться. Завязался неприятный разговор. Скотина – крупный бык, тоже с бицепсами, лысый, загорелый детина, но разговор долго не продлился и верно перешёл в рукопашную.
Дрался Секир самозабвенно, но придерживал дух, чтоб по известным наветам не перенапрячься, но и тот детина не собирался сдаваться. Другие остолопы не вмешивались – Секир был у них в авторитете, как боевой офицер с орденом красного знамени за заслуги перед отечеством, отчего они и прохлаждались в сторонке, следя, как Секир показывает мастер-класс, дожидаясь окончания первого раунда, где Секир должен был отправить детину в нокаут. Поначалу Секир оправдывал ожидания, мял детину в гармошку и вот-вот разбивал его лоб об стойку, даже несколько бутылок «Мартини» успел раздубасить об его ломовой жбан, но детина вытащил охотничий нож и стал угрожать холодным оружием, что привело нашего побратима в бешенство. Детина взмахнул клинком и распахал Секиру руку чуть выше локтя. Тут Секир потерял контроль и кубарем налетел на обидчика, выхватил нож парой каратистких приёмов и от злости саданул проклятому гаду его же ножом в печень. Парниша мгновенно остыл и взорвался фонтаном крови.
Секир вышел победителем, а безмозглого идиота на скорой увезли в реанимацию. Администрация клуба вызвала патруль для разборки в последствиях происшествия. Охранникам влетело по первое число за некачественный осмотр посетителей: сегодня нож протащили, а завтра гексоген – и пиши пропало. Детина почивал в реанимации, а Секира с его дружиной под шумок уволили. Не должен был он доводить дело до крови и как-то базаром договориться с клиентом. А на следующий день детина дал свечку. Секир прознал об этом и понял, что теперь ему светит срок. Собрал манатки, подсчитал последние деньги и ударился в бега, напоследок сообщив приятелям, чтобы никто не искал и всем отвечали, что не знают, где он и что с ним. Рванул он куда-то за тридевять земель автостопом в направлении Сибири и до сих пор скрывается от правосудия, но где именно – неизвестно. Секир официально в розыске, но нам уж точно не придёт в голову разыскивать сбежавшего остолопа. Так его жизнь круто переменилась и превратилась в вечные бега и скитания из-за одной, перебравшей водяры, сволочи. Попутного ветра тебе, Секир, и удачи!
С первым компаньоном всё ясно. Как же поживает Влад Белкин? С ним дела куда интересней и загадочней. После похода к знахарке мы оба странно переменились, особенно он. Я-то разве что стал чуточку веселее, чаще улыбался, особенно, когда зудели нательные следы от хлыста. Белкин же изменялся день ото дня, как будто он, а не я прошёл очистительную церемонию, и бабка порола розгами его грешный зад, вытряхивая оттуда горы дерьма и засидевшейся нечести. Проштрафился Белкин не меньше, чем мы с Секиром, но воспринимал это парадоксально спокойно, гладко, с полным покаянием и принятием. Он перестал трудоустраиваться, часто бродил по ночному городу и о чём-то сосредоточенно думал, затем увлекся каббалистикой, читал священные книги, изучал буддизм, индусские ереси, брошюры про ясновидение и телепатию. А потом забросил всё это разом и перешёл к йоге – экспериментировал на себе, выучивая разные позы, пытался садиться на шпагат, растягивая связки, замирал в позе лотоса, повторяя священные мантры, постригся налысо и отращивал бороду. Мало кто узнавал в нём старого Белкина, да и я не узнал, когда увидел его, сидящего с томиком учения Кришны на поляне в Измайловском лесопарке, куда он пригласил меня поучаствовать в упражнениях. От упражнений мне пришлось отказаться, и Белкину я пожелал, чтоб тот вернул прежний облик, иначе ни одна продажная тёлка не отдастся ему, если он предстанет перед ней в просветлённом виде. Белкину же давно по барабану на женщин. Похоже, он даже завязал с рукоблудством и только читал мантры, погружаясь в медитацию, но до нирваны Белкин так и не дотянул. Будда с грехом пополам отвечал на его вопросы, а главный вопрос так и остался неразрешённым – Белкин искал смысл жизни и навострился обрести его в разных учениях и религиях, но нигде обрести его не получалось.
