Бадашвили Георгий - Спасение Души. Возвращение
Не успел я отвести глаза с уносящихся по длинным запутанным коридорам Крестоносцам, как вдруг и без того скудный свет замерцал и замигал. Пол задрожал, но это было не землетрясение, а постоянная ровная вибрация, исходящая со всех сторон. Стёкла начали разбиваться, лампочки трескаться, а люстры падать вниз. Насколько я мог судить, добрая половина замка оказалось во тьме.
Вибрация прекратилась, и мы остались наедине с темнотой. Я слышал нервное дыхание стоявших вокруг меня людей. Но как северное сияние озаряет полярную ночь, так и тьма начала рассеиваться перед всплесками ярких цветов. Каждый Связующий сфокусировал свои способности для освещения этого неимоверного зала. Тьма хоть и частично, но всё же уступила место беснующейся радуге.
Некоторые из магов достали свои трости, которые до этого мне казались обычными посохами, и стукнули ими о пол. Наконечники тут же зажглись танцующими языками пламени. У самой же их предводительницы Эвелин не было ни тростей, ни каких-либо других приборов и атрибутов. Раскрыв ладонь, она тихо произнесла: «Кай». В её руке вспыхнул клубок огня. Он вертелся вокруг её пальцев и катался по ладони, подчиняясь её воле. Судя по безмятежному лицу колдуньи, боли она не испытывала.
В магии я не силён, однако каждый Связующий знает, что «Кай» это школа огня, «Фиора» – школа воды, «Шакай» – школа воздуха, а «Дагара» – земли.
Эрза и Конрой тоже не стали мешкать. Эрза со своими алхимиками, стоя позади всех, начали доставать из своих портфелей, рюкзаков и карманов маленькие бутылочки с жидкостями. Поднося их к губам, они тихо, почти шёпотом произносили какие-то непонятные мне заклинания. Бутылки вспыхивали ослепительным светом, после чего алхимики швыряли их в стены, двери и на пол. Жидкость из разбившихся бутылок разбрызгивалась по комнате; всё, что с ней соприкасалось, начинало испускать бледно-зелёный свет.
Алхимики еле двигались, будто обессилев. Они спотыкались и падали, а некоторые даже роняли бутылки, обливая жидкостью свои ноги. Так же чувствовали себя и заклинатели.
Внезапно один из легионеров с коротким вскриком исчез, просто растворившись в темноте. Несколько секунд спустя крик донёсся с противоположной стороны: один из магов испарился, будто его никогда и не было. Я не понимал, что происходит. Как что-то могло незамеченным проникнуть в замок?
Связующие пропадали один за другим, и никто ничего не мог разглядеть, несмотря на разлитую повсюду светящуюся жидкость. Это была не схватка, это было истребление. «Ли, надо что-то делать!» – крикнула мне Нина. Это был именно тот момент, когда я и пожалел, что сам же и втянул в себя в ситуацию, где от меня столько ждали.
Мои сомнения были развеяны, когда мне на плечо опустилась рука Икара. Его глаза вновь переливались всеми цветами радуги, сияя в темноте. На меня словно вылился освежающий водопад и сразу стало легче думать. Время приостановилось, а я смог глубоко вздохнуть. Я закрыл глаза и попытался вспомнить всё, что я знаю о Связующих. Я вспомнил все мои беседы с Алексом, все его скучные и нудные наставления, все саркастичные реплики Нины и все упрёки в их сторону со стороны Джона…
«Что я упускаю? На что именно я должен обратить внимание?» – спросил я себя и тут же произнёс вслух ответ: «Сэр Тимоти, не соизволите ли обнаружить наших врагов?»
По лицу седого архинквизитора пробежала грозная ухмылка. Ничего не ответив, он переглянулся со своими коллегами, после чего все трое стали спиной к спине, образуя треугольник. Выставив перед собой ладони, Тимоти закрыл глаза и своим низким хриплым голосом произнёс: «Вакаан ваа Каана ваэ», – его второй соратник продолжил, – «Даэ ге Гра гаадэ», – затем третий, – «Имина кий Насага». После произнесённого ими заклинания они одновременно резко хлопнули в ладоши. «Советую всем приготовиться», – каркнул Тимоти.
С моей стороны было глупо надеяться, что архинквизиторы смогут каким-то сказочным путём развеять этот неземной мрак вокруг нас. Тьма была живой, движущейся и переливающейся со стены на стену. Её будто кто-то контролировал и направлял туда, куда ему было нужно. Даже наши источники света, заклинания и пузырьки алхимиков не могли развеять эту проклятую демоническую тьму.
Тем не менее, произнесённое архинквизиторами заклинание сработало: в самом отдалённом углу зала, в нескольких метрах от земли, появилось тускло поблёскивающее, словно отлитое из красного стекла, существо. Вцепившись когтями в стену, оно наблюдало за нами, притаившись.
Видимо я был не единственным, кто его заметил: Нина с каким-то нездоровым восторгом крикнула об этом на весь зал. Но существо не прибыло в одиночку: с каждой секундой во всех уголках зала появлялось всё больше расплывчатых красных силуэтов.
«Смотрите! Позади господина Конроя!» – крикнул с ужасом кто-то. «На втором этаже!» – раздался испуганный вопль одного из молодых алхимиков, стоящих рядом с Эрзой. Охранники открыли беглый огонь, но существ становилось всё больше: «Вон оно! Бегает из угла в угол!» «Оно смотрит прямо на меня!» «Их десятки!» «Мы окружены!» «Льюис, пригнись!»
Часть XIII: Ненасытное желание
Они зовут меня Ненасытным – не знаю почему. Всегда предпочитал, чтобы меня просто звали Тим, но последний, кто меня так звал, был убит много десятков лет назад, ещё до вашего рождения. Теперь лучшее, на что я могу рассчитывать, это «сэр Тимоти Айронвок».
Мне уже столько лет, что я давно уже перестал их считать. Счёт же колотым ранам, сломанным костям и огнестрельным ранениям я потерял ещё в первые три десятка своих лет. Я родился в Генристауне, старой столице Альбы. Мне было шестнадцать, когда началась Альбо-Франкская Война 1840-ого. Помню блекло, когда я был молод, я горел нетерпимостью вырасти, окрепнуть, взять ответственность за убийство родителей в свои руки и покарать виновных…
Я не помню лица своих родителей, я даже не помню какими они были: добрыми или злыми, заботливыми или эгоистичными – я не помню ничего из их качеств. Но я помню их предсмертные крики и стоны. Я также ясно помню кровь одержимых – их убийц – стекающую с моего лица, когда я купался в лучах своего возмездия. К сожалению, я не помню чувства удовлетворённости, которое должно было последовать за отмщением смерти моих родителей.
Да, теперь я припоминаю. Всё как раз с этого и началось: с чувства неудовлетворённости. То, что должно было успокоить меня, оставило меня голодным, как никогда ранее. Я блуждал в потёмках старого Генристауна, пока мой голод не привёл меня к ним – точнее, их ко мне. И тогда я надел красное. Красное стало моей новой пищей, моим новым желанием и моим стремлением. Моими новыми родителями. С тех пор я редко снимал его и никогда не изменял ему.
