Наталья Иртенина - Белый крест
Трое чернохалатников вели их через все поле к самой дальней мачте. Руки связали спереди, и Мурманцев держал Стефана за воротник. Но смотрел не под ноги, а вверх. Все аэростаты были небольшие, в длину около двадцати пяти метров. Спереди — отсек кабины с выпуклым лобовым окном. Сзади — метровые лопасти двух винтов. Несущая воздушная оболочка и гондола спаяны в один корпус и скреплены тонкой металлической сетью, покрывавшей всю поверхность аэростата.
Посадочные трапы были устроены внутри мачт. Подъем по винтовой лестнице на полтора десятка метров, затем по металлическому выдвижному мостку — в гондолу.
Внутри не было ничего, кроме узкой деревянной скамьи по одну сторону гондолы. Пленников загнали в самый конец, к двери кормового технического отсека. Трап убрали, причальные канаты отцепили. Аэростат плавно пошел вверх.
На скамье впереди сидели трое сосредоточенных бородатых мужчин. Один старец и двое намного моложе. Одеты в одинаковые зелено-оранжевые балахоны воинов-смертников узкой тропы.
Мурманцев стал изучать охрану — черные халаты. Их тоже было трое. Автоматы двух смотрели в сторону пленников. Еще один возился с мотком веревки.
— И чего этим уродам не живется, — пробормотал Коулмен.
— Священная война, — ответил Мурманцев. — Джихад, объявленный миру-страданию, миру-иллюзии.
— А зачем их Буддалла создал эту иллюзию? — презрительно поинтересовался Коулмен.
— На этот вопрос еще ни один философ не нашел ответа.
Сгорбившись и спрятав руки между коленями, Мурманцев занялся узлами.
Аэростат шел с очень приличной скоростью. Километров пятьдесят в час, прикинул Мурманцев, поглядев в окно. Коулмен прилип к другому. Мозес сидел не двигаясь, взгляд был прикован к ребенку. Стефан безучастно ковырял в носу.
— Это вулкан, — вдруг сказал Коулмен.
Впереди по курсу аэростата вырастала темная гора. Подножие окружали джунгли, и сама она зеленела до трети высоты, а дальше шла безжизненная скалистая поверхность. Самый верх скрывали клубы серого дыма.
— Вулкан, — подтвердил Мурманцев. — Только давно не извергавшийся.
Аэростат стал подниматься выше. Мурманцев еще усерднее принялся теребить крепкие узлы.
Через десять минут уже можно было разглядывать склоны горы внизу. Дым, в котором летали черные бабочки пепла, липнул к окнам гондолы, смазывая очертания вулкана. Но аэростат поднимался все выше и скоро оказался вне досягаемости пепельных клубов. Гондола зависла над самым жерлом.
Черные халаты оживились. Сначала переговаривались между собой, потом тот, что держал в руках веревку, очевидно старший, обратился к смертникам. Они закивали. Первым поднялся старец с седой длинной бородой.
Старший махди подошел к пленникам. Оглядел каждого и ткнул пальцем в Коулмена. Что-то сказал на своем тарабарском языке и хищно улыбнулся. Двое других сграбастали жертву и потащили к старцу. Коулмен сопротивлялся, но со связанными руками был бессилен. Мурманцев, воспользовавшись тем, что внимание головорезов отвлечено, стал зубами рвать веревку на руках.
…Нечестивые обнажают меч и натягивают лук свой, чтобы пронзить идущих прямым путем; меч их войдет в их же сердце, и луки их сокрушатся…
Коулмена по-быстрому привязали к старцу — спиной к спине. Открыли дверь гондолы. Один из махди выглянул наружу и кивнул. Старец что-то выкликнул, издав горлом витиеватую руладу, и прыгнул вперед. Четырехногий «бутерброд» полетел в огненное нутро горы. Несколько секунд еще был слышен отчаянный крик Коулмена.
Со скамейки поднялся следующий смертник. Старший махди повернулся к пленникам, чтобы выбрать для него «билет в рай». Взгляд головореза остановился на ребенке. Поколебавшись, словно не зная, что делать с этим детенышем, явно лишним, он что-то коротко велел одному из своих людей. Бандит подхватил ребенка и понес к раскрытой двери. Мурманцев понял, что они собираются просто вышвырнуть его, как ненужного щенка. Он вскочил, но не успел ничего сделать. Стефан впился зубами в руку мужчины, и тот, заорав, отшвырнул его от себя. Ребенок упал на пол. В ту же секунду, сбив Мурманцева с ног, к укушенному бандиту с рычанием метнулся секретарь Мозес-Леви. Налетев на него, он сам едва удержался в гондоле. Черный халат с воплем ужаса отправился прямиком в жерло вулкана.
Мозес не успел отойти от проема. Главарь махди всадил в него десяток пуль. Вслед черному халату в огненную бездну полетел мертвец.
Что произошло затем, Мурманцев осознал много позже. Он смотрел на Стефана. Стефан сияющими шоколадными глазами смотрел на главаря махди. И вдруг снова раздались выстрелы. Головорез, держа автомат в одной руке, заваливался назад и вбок. При этом палец давил на спуск. Очередью скосило обоих оставшихся смертников и третьего охранника. Главарь рухнул на пол и забулькал горлом. Изо рта потекла кровь. Через мгновение он был мертв.
Мурманцев сбросил веревку с рук, ошеломленно взирая на трупы. Стефан, кряхтя, выбирался из-под свалившегося на него смертника.
И тут за спиной Мурманцева грохнуло. Резко отскочив в сторону, он увидел направленный на себя ствол.
— Всем на пол!!! — проорал человек, ворвавшийся в гондолу через дверь кормового отсека. Одет он был в десантную форму Корпуса особого назначения Белой Гвардии и вооружен до зубов.
Но хотя и выглядел осназовец устрашающе, Мурманцев едва не схватился за живот от смеха — в котором была и доля нервного хохота.
Лицо десантника вытянулось, когда он обнаружил, что все и так уже покоятся на полу.
— Савва Андреич, вы? — на всякий случай спросил он все еще загримированного Мурманцева. — Я что, опоздал?
— Нет, ты как раз вовремя, Боря, — ответил Мурманцев, сдерживаясь от смеха. — Я как раз собирался отправляться домой.
— Угум, — оглядывая побоище, сказал десантник, некогда курсант Академии Белой Гвардии и ученик Мурманцева, Борис Айзеншпиц. — А я-то надеялся вступить в неравный бой.
— Ничего, погеройствуешь еще. Только один совет, Боря. Если тебе когда-нибудь снова придется участвовать в штурме, не кричи так, ладно?
— Что, глупо получилось? — расстроился тот.
— Ну, пожалуй, это было лишне, — уклончиво ответил Мурманцев. — Ты на «Призраке»?
— Ага. Вы ранены, Савва Андреич?
— Чепуха. Несколько граммов мяса и литр крови. Дело наживное.
Десантник переступал через трупы, осматривая их.
— Хорошая работа, Савва Андреич.
— Не моя. Его. — Мурманцев кивнул на ребенка, сидящего возле тела смертника.
— То есть? — не понял Боря. — Я, конечно, слышал о нем, но…
