Антон Иванов - Большая книга ужасов – 8
– А если надолго? – спросила Жанна.
– Сейчас у соседей спросим, – заметил я свет в окошке соседней избы. – Вдруг они чего знают. Это же все-таки деревня, а не город.
– Пошли, – согласилась Жанна.
Соседнюю калитку мы отворили безо всяких приключений. Она была заперта на элементарный шпингалет. На первый же наш стук в дверь внутренность дома ответила шебуршанием, надтреснутым криком: «Сейчас, сейчас», – наконец, шаркающими шагами.
Наконец в середине двери открылось маленькое окошко. Сперва нам ударил в глаза свет фонарика. Затем фонарик исчез. Из окошка высунулось лицо. Старое, сморщенное, с одним-единственным зубом посредине рта. Ну, просто классическая Баба Яга. Скорей уж ее, а не Пелагею можно было назвать бабкой-колдуньей. Или у них вся деревня этим занимается?
– Вам чего, касатики? – с подозрением посмотрела на нас старуха.
– Да вообще-то мы не к вам, а к Пелагее, – принялся объяснять я. – Но у нее никто не открывает.
– И не откроют, – твердо произнесла старуха. – Отъехала она куда-то. Сказала, сегодня навряд ли будет. На машине уехала.
– Что же нам теперь делать? – вырвалось у Жанны.
– Завтра придите, думаю, вернется, – с важностью проскрипела старуха.
– Спасибо, – выдохнула Жанна. Окошко тут же захлопнулось. Мы поспешили в обратный путь.
– Вот видишь, – никак не могла успокоиться Жанна. – Теперь мы до завтра ничем не сможем Толяну помочь. Даже ничего не узнаем.
Я молчал. Да и что можно было ответить? Кажется, для Волобуя все складывалось наихудшим образом. И, хоть раньше меня порядком тяготила его, так сказать, невольная дружба, сейчас я ничего не имел против нее. Пусть хоть по три раза в день шастает ко мне домой, только бы нашелся целым и невредимым. Однако в глубине души я совсем не был уверен в столь благополучном исходе, а потому на душе у меня скребли кошки.
Жанна тоже понуро брела вперед. Мне кажется, ее не оставляло чувство вины перед Волобуе-вым. Хотя, собственно, в чем заключалась вина?
Мы уже сворачивали из переулка на центральную улицу деревни, когда навстречу нам выехала машина. Мы сошли на обочину, чтобы пропустить ее. Было уже совсем темно, и кто находился внутри, мы не видели.
– А это, случайно, не Пелагея вернулась? – посмотрела на меня Жанна.
Словно бы отвечая на ее, слова, машина затормозила прямо у ворот колдуньи.
– Кажется, и впрямь вернулась, – ответил я. – Полный назад.
И мы побежали обратно. Дверца автомобиля хлопнула. Из него тяжело выбралась женщина. Это была явно не Пелагея. Мы с Жанной, так и не добежав до ворот, остановились.
Женщина начала дергать калитку. Жанна, приглядевшись, шепнула мне:
– Федор, а ведь это, по-моему, мать Волобуя.
– Мать Волобуя? – переспросил я.
– Ну да. Правда, я видела ее всего один раз в жизни. Но, думаю, не ошибаюсь.
Тут женщина нас заметила и прокричала:
– Эй, ребята, вы местные?
– Вам Пелагею? – почел за лучшее обойти стороной вопрос насчет нашей «местности» я. – Так ее сегодня не будет.
– Она уехала, – уточнила Жанна.
– Совсем? – послышалось отчаяние в голосе женщины.
– Нет. Только до завтра, – поспешил успокоить я.
– Все равно плохо, – мрачно произнесла женщина и с шумом плюхнулась на сиденье машины.
Мотор взревел. Машина попятилась задним ходом к улице.
– А может, попросим нас подвезти? – повернулся я к Жанне.
– Нет, – решительно возразила она. – Этого мне совсем не хочется.
Машина развернулась и унеслась в направлении местной цивилизации. Нашего настроения эта встреча не улучшила. Мы по собственному опыту знали: к таким, как Пелагея, люди обращаются лишь в самых крайних случаях, когда традиционные методы не помогают. Значит, ни самого Толяна, ни его следов по-прежнему не обнаружено.
Совершенно разбитые и расстроенные, мы доплелись до дома. Предков моих еще не было, я вновь пошел к Тарасевичам. Тем более что там осталась гостить моя сумка с учебниками.
Сбросив куртки, мы отправились в комнату и сели в кресла друг против друга.
– Ну, и что мы теперь будем делать? – кинула на меня такой взгляд Жанна, словно я должен был знать ответ.
Но я лишь пожал плечами и откровенно признался, что для бедной моей головы слишком уж много сегодня всего произошло и она просто отказывается работать. Затем я вспомнил, что Жанна мне так и не показала зеркальце.
– Ой, – мигом полезла в сумку она. – Действительно, давай посмотрим. Может, и второе стекло уже треснуло.
Она извлекла на свет зеркальце с ручкой. Я увидел, что одна сторона его испещрена трещинами. Стекло, однако, прочно держалось в раме. На мой взгляд, это противоречило элементарным законам физики, о чем я и сказал Жанне.
– Может, сверху наклеена какая-нибудь пленка? – предположила она.
Я поковырял треснувшую сторону ногтем. Ни намека на пленку. И все же какая-то таинственная сила крепко удерживала осколки на месте.
– А я теперь в нем отражаюсь! – удивилась Жанна.
Она перевернула зеркало. Другая сторона была совершенно целой. Но и в ней девочка отражалась. И я тоже отражался. И в растрескавшемся и в целом стекле. Словом, почти зеркало как зеркало. Во всяком случае, основную функцию свою выполняет.
– Значит, сглаз пока еще не совсем ушел. – И, еще раз задумчиво поглядев на целую сторону зеркала, Жанна засунула его в карман.
– Главное, не забывай все время держать его при себе, – счел своим долгом напомнить я.
– Ох, нелогичный сегодня ты, Федя, – покачала головой она. – То вообще считаешь Пелагею шарлатанкой, а то… «зеркало не забывай держать при себе».
Продолжать этот разговор мне не хотелось. И я поспешил сменить тему:
– Кстати, о разбитом зеркале. Надо будет сделать новое стекло для портрета Жанны д'Арк. Давай я промерю.
Поднявшись с кресла, я потянулся к гравюре. У меня тут же вырвался изумленный возглас:
– Жанка, когда ты только успела? На картине было новенькое стекло.
– Что успела? – уставилась на меня Жанна.
– Не прикидывайся, пожалуйста! – в раздражении проорал я. – Дураком меня считаешь?
– О чем ты, Федя? – сделался еще более удивительный вид у Жанны.
– Конечно, конечно, – совсем обозлился я. – Она ничего не знает. Стекло треснуло. Ты вытащила осколки, и все. Да?
– Ну, да. А что случилось?
С этими словами Жанна наконец удосужилась посмотреть на гравюру. Рот у нее раскрылся. Затем она в полном ошеломлении произнесла:
– Федька, твоя работа? Как и когда ты сумел это незаметно от меня вставить?
– Ты серьезно считаешь, что это моя работа? – постарался как можно спокойней произнести я.
– Но ведь не моя же, – развела руками Жанна. – Мне, знаешь ли, последнее время было не до того.
