Николай Норд - Избранник Ада
Баал-берита щелкнул пальцами, и бес мигом слетал за второй бутылкой пива. Когда он набулькал его в кружку, писарь отпил несколько глотков и продолжил:
– Сейчас я тебе дополню рассказ о том, каковы же на самом деле мучения адовы. Здесь они многократно идут по кругу: от малого греха к большому преступлению. И никто тут никого на сковородках не жарит, это все байки для слабонервных. Например, ежели был на земле насильником, то и в Аду будет насилован демонами, ежели совершала насильственные роды до срока, то сама окажется на месте нерожденного мученически загубленного младенца, ежели убивал кто, будет убиваем в Аду точно так же, снова воскрешаем будет и убиваем опять. Ежели самоубийство совершил, будет производить самоубийство снова и снова, но окончательной смерти не примет, а только иметь будет беспросветные муки, ибо в Аду обитатели его нетленны, как и в Раю. И когда один круг мучений грешника закончится, от мучений малых до мучений великих, которые совершал он при жизни своей, тогда они начнутся сызнова, и так будет продолжаться без конца и без края. Пока не кончится его срок, определенный ему Богом, если этот срок, конечно, не бессрочный. И каждый получит по грехам своим.
Одно грешникам утешение: когда они пройдут по кругу мучений единожды, то уже будут знать, что их ожидает снова, и, мучаясь на последних, тяжких стадиях своего круга, грешники с вожделением будут ожидать, когда сей круг закончится и начнется новый, ибо начальные муки не столь тяжелы. Таковы истинные круги Ада, – закончил свой рассказ писарь. Потом, помолчав, добавил. – К тому ж, выпущенная для реикарнации душа может на земле появиться очень скоро. Но это – по земному течению времени. Мы же здесь прессуем время для грешников. К примеру, если на Земле пройдет год, то у нас за это земное время в камере исправления может пройти и сто и тысяча лет, это как Бог решит – сколько грешнику мучиться. Ведь мы сами не определяем сроки наказания, все приговоры на грешных мы получаем из Небесной Канцелярии.
– Выходит, уважаемый Баал-берита, поскольку я крупно не грешил, то меня сильно и не накажут, так? Я не воровал, не грабил. Так, может, обманул только кого по пустякам или обидел невзначай, – повеселев от малозначности своих прегрешений, сказал я.
– По идее – да, – коротко и смято глянув на меня, отозвался Баал-берита. – Ну, пообижали бы тебя тут невзначай, ну пообманывали, да и выпустили вон отсюда в Рай или для рождения в новом теле на Земле. Но тем, кто продал нам душу там, на Земле, вообще здесь не наказуем и живет у нас лучше, нежели у Бога в Раю. Другое дело, Коля, что не у всякого Дьявол готов купить его душу. Это тоже все байки для доверчивых, будто Ему человечьи души нужны, как воздух. Никчемные душонки ему не требуются, хотя их и рады предложить неимоверное число человеков. В основном, Коля, это лодыри и слабые волей люди. Зачем нам такое дерьмо?
– Значит, моя душа вам годится? И что ж в ней такого особенного? И как же меня планируют использовать: сделать кровожадным марксистом Пол Потом, Джеком-Потрошителем или каким-то иным злодеем мирового масштаба?
От высказанной самому себе собственной перспективы у меня сделалось такое настроение, что хотелось плюнуть.
– А настоящему злодею продавать душу вовсе и не требуется, он и так по смерти станет нашим, – ответил писарь. – Нам служат правители и гении вроде Ирода, Калигулы, Кромвеля, Ленина.
– А я – тоже гений? – спросил я, окрыленный лестной перспективой услышать о себе положительный ответ.
Баал-берита посмотрел на меня, как на детсадовца младшей группы, который безапелляционно заявил няне, что станет космонавтом:
– Ну, если тебе добавить лошадиного трудолюбия, то вполне можешь им стать. Но я успокою тебя, напрямую мы тебя использовать не будем, не волнуйся.
– Что же я должен сделать для вас?
Этого я тебе сейчас сказать не могу. Во всяком случае, успокойся – ничего плохого тебе делать не придется. Знаешь, бывает, чтобы кому-то стать великим боксером, надо, чтобы нашелся какой-то единственный человек, который бы посоветовал ему бросить баскетбол, где с него толку немного, и заняться боксом. Примерно таким вот, советчиком, образно говоря, будешь ты, иначе не будет великого боксера. Выходит, без тебя не обойтись.
– И что и кому я должен посоветовать?
– Да ничего и никому. Ты будешь использован нами по-другому, втемную. А пример мой аллегоричен – это так, для красного словца. И помни: Дьявол коварен, но не злонамерен, как утверждают святоши. И настоящих злодеев Он наказывает по всей строгости, ты это видел сам.
Сказав это, Баал-берита погрузил меня в мысленную прострацию. Но догадка не приходила. А неизвестность всегда страшит больше опасности, о которой знаешь наперед.
– Ну что, пойдем, глянешь свою грядущую вотчину? – донесся голос писаря Ада, пробивший мои мрачные мысли.
– Пойдемте, – вздохнул я и поднялся, отгоняя от себя тревожные мысли.
– На кого бы ты хотел там взглянуть?
Я бросил мимолетный взгляд на пачку папирос «Герцеговина Флор», и слова сами слетели с моих губ:
– На Сталина.
Глава XVI Сталин – вассал Сатаны
Мы переместились в пространстве и, возможно, во времени и оказались в живописной долине, выходящей из излучины двух чистых, как хрусталь рек. Она освещалась полной и яркой Луной, небо было усеяно большими, южными звездами. Легкий прохладный ветерок шевелил вершины диковинных растений бледноватой зелени, собранных в кущи, волновал девственные, нетоптаные травы полей и играл мерцающей росою алых роз в садах и полевых цветов – на лугах. Несмотря на полумрак, от них исходил утренний аромат расцветающей жизни. Пели птицы.
Реки сбегали с торжественных гор, высоких – до самых звезд, вершины которых блистали синевой снега. У подножия ближайшей горы, как ее младший брат, на утесе, ютился замок из белого камня. Крепостные стены его были увиты виноградным плющом. «Домиком» построенные башенки, на манер древнегрузинских, украшали пятиконечные рубиновые кремлевский звезды, а над центральной башней самого замка развивался флаг… Советского Союза! С серпом и молотом…
Мы приблизились к железным воротам строения. Сидящий на перекладине ворот большой, черный ворон, трескуче прокаркал нам какое-то то ли приветствие, то ли предостережение.
Заслышав крик ворона, из привратной конуры, с грозным рыком, вылез дракон, прикованный к входной калитке тяжелой, якорной цепью. Из раззявленной его пасти, ощеренной частоколом острых, как бритва, и частых, желтых зубов, низвергались огненные струи, от которых плавился и трескуче шипел булыжник под его кривыми, в стальных когтях, лапами. Он был небольших размеров, чуть больше крупного пса, вроде мастиффа, но, судя по внешнему виду, явно со всеми замашками настоящего дракона.
