Фрэнсис Вилсон - Бездна
Шаффер смотрел в стекло прямо перед собой.
— Как вы могли? Произвели на меня такое хорошее впечатление. Благородный разбойник, у которого есть одно правило: «Я порой допускаю ошибки. Предпочитаю иметь возможность вернуться и поправить дело». Я и правда подумал: настоящий парень. Действительно позавидовал. Никогда даже мысли не было, что вы на такое способны. Гас был мерзким сукиным сыном, но зачем же... — Голос его прервался.
Джек опешил:
— Да ведь это вы убить его хотели, а я только ноги переломал.
Шаффер бросил на него уже не испуганный, а бешеный взгляд:
— Кому вы голову морочите? Неужели надеялись, будто я не узнаю? — Он выхватил из кармана сложенные листы бумаги, сунул ему. — Я прочел предварительное заключение судебно-медицинского эксперта!
— Эксперта? Гас мертв? — Джек содрогнулся от потрясения. Смерть в план не входила. — От чего?
— Как будто не знаете! Он был подонком, я, правда, желал ему смерти, но не хотел, чтобы его пытали! Не хотел, чтоб замучили до смерти!
Ошеломленный Джек глянул в бумаги. В заключении был описан мужчина со связанными руками, подвергшийся пыткам, избитый дубинкой, с переломами обеих большеберцовых костей, с членом, отрезанным ножом с его собственной кухни, скончавшийся от шока и потери крови из перерезанной сонной артерии.
— Сегодня опубликуют газеты, — буркнул Шаффер. — Присоедините вырезки к коллекции. Она у вас наверняка богатая.
Джек на несколько мгновений зажмурился, перечитал второй листок. Первой реакцией было определенное облегчение — не он убил Гаса. Вспомнился истерзанный труп Олив. Есть связь? Нет, похоже, тут дело другое. Убийство Олив скорей ритуальное, тогда как случай с Гасом больше напоминает личную месть, подогретую неудержимой ненавистью к обманщику.
Он бросил бумаги Шафферу на колени, откинулся на спинку сиденья, опустил стекло, чтоб подышать воздухом.
Наконец взглянул на заказчика:
— Откуда у вас документы? Они настоящие?
— За кого вы меня принимаете? Половина новостроек в Куинсе мои! У меня есть связи!
— Где Сейл была во время убийства?
— Там, где вы ее оставили, в запертом шкафу в холле. Страшно подумать, что она увидела Гаса в подобном виде! Бедняжка... Такого никому не пожелаешь... Особенно ей. Она без того настрадалась. — Шаффер стукнул кулаком по рулевому колесу из красного дерева. — Если бы я мог заставить вас расплатиться за это...
— Когда она позвонила в полицию?
— Насчет полиции не беспокойтесь. Я вас нанял, сам увяз по уши, никому ничего не скажу.
Оскар Шаффер начинал ему несколько надоедать.
— Отвечайте немедленно! Когда звонила?
— Сразу перед звонком ко мне... часа в три ночи.
— Ничего себе. — Джек тряхнул головой. — В три... больше трех часов его обрабатывала.
— Кто?
— Ваша сестра.
— Сейл? Вы о чем это, черт побери?
— Когда я вчера вечером вышел из дома, Гас лежал на полу в гостиной, связанный, с переломанными ногами, в полной отключке, но вполне живой.
— Чушь собачья!
Джек холодно взглянул на него:
— Зачем же мне врать? Вы меня выдавать не намерены, сами сказали. Если когда-нибудь найдется время подумать, поймете, что ваше мнение на мой счет практически меня не волнует. Поэтому как следует поразмыслите, Оскар: для чего мне врать?
Тот открыл рот, потом снова закрыл.
— Я оставил Гаса живым, — повторил Джек. — Разделавшись с ним, открыл дверь шкафа, где запер вашу сестру, и ушел. Приблизительно в полночь.
— Нет, — пробормотал Шаффер, впрочем без особой уверенности. — Наверняка врете. Намекаете, будто Сейл... — Он сглотнул. — Она не стала бы... не смогла бы... Позвонила мне в три от соседей, как только освободилась...
— Через три часа. С той минуты, как я открыл дверь шкафа, до звонка вам прошло три часа.
— Нет! Только не Сейл...
Он растерянно уставился на Джека, который спокойно выдержал его взгляд.
— После моего ухода Гас остался в полном ее распоряжении.
В глазах Шаффера медленно возникало прозрение темным пятном, просачивающимся сквозь плотную ткань.
— Ох... боже мой...
Он уронил на руль голову, закрыл глаза. Казалось, его вот-вот стошнит. Джек дал ему несколько минут.
— В прошлый раз вы сказали, что ей нужна помощь. Теперь она действительно в ней нуждается.
— Бедная Сейл!
— Да. Не претендую на полное понимание, но, по-моему, она все была готова стерпеть от мужчины, клявшегося ей в любви. А когда услыхала иное... Уверяю вас, он все прямо выложил, прежде чем спустить курок.
— Курок?..
— История длинная. Сейл сама вам расскажет. Полагаю, когда она поняла, как он ее ненавидит, долгие годы желает ей смерти, увидела, что он готов ее убить, в душе что-то оборвалось. Вышла из шкафа, нашла его, беспомощного, на полу в гостиной... слегка обезумела.
— Слегка? По-вашему, то, что она сделала с Гасом, легкое помешательство?
Джек пожал плечами, открыл дверцу.
— Ваша сестра за три часа отплатила за десять лет. Ей понадобится немалая помощь, чтобы оправиться от тех лет. И от тех трех часов.
Шаффер снова стукнул кулаком по рулю:
— Черт, черт, черт! Все должно было быть иначе!
Джек вылез, хлопнул дверцей. Шаффер наклонился над пассажирским сиденьем, выглянул в открытое окно.
— Наверно, дела у вас не всегда идут по плану.
— Практически никогда.
— Я должен вернуться к Сейл.
Мотор «ягуара» взревел, автомобиль с визгом умчался, после чего Джек направился к Эйбу.
4
— Чья бритва?
— Бритва Оккама, — повторил Эйб.
Джек прихватил по пути пяток кексов из отрубей с изюмом, принес также в отдельном пакете баночку маргарина «Смарт баланс». Эйб расстелил на прилавке спортивную страницу утренней «Таймс», оба принялись угощаться, Парабеллум прыгал рядом, подбирая крошки.
— Сильно крошатся, — заметил Эйб. — Свежие?
— Утренней выпечки.
Не хочется напоминать, что кексы обезжиренные.
— "Бритва Оккама" называется в честь Уильяма Оккама, одного из величайших на свете скептиков. Причем он был скептиком в четырнадцатом веке, когда скептицизм порой сильно вредил здоровью. А он был таким скептиком, что тогдашний папа потребовал его головы. Твоим приятелям из бульона...
— СИСУПа.
— Да бог с ним... каждому следует заучить назубок «бритву Оккама» и постоянно ею пользоваться.
— Как бритву заучить назубок? — с недоумением спросил Джек.
Эйб перестал резать кекс, вытаращился на него, воздев руку с ножом:
— "Бритва Оккама" не режущий инструмент, а мудрая мысль. Которая гласит, что не следует без нужды преумножать гипотезы.
