Хуан Марторель - Сатанель. Источник зла
Процесс обещал быть долгим, и Диего Рамирес не верил, что доведет его до успешного завершения. Не случайно назначение Каррансы исходило непосредственно от короля — за ним было и последнее слово. Он допускал, что никто не решится намекнуть Филиппу, что его примаса заподозрили в ереси. Если бы и нашелся такой человек, то под удар попали бы именно его положение и привилегии. Это был выстрел наугад, но игра стоила свеч, и он должен был предпринять эту попытку.
Как вдруг Бартоломе де Карранса, который и прежде был лакомым кусочком, стал для Диего Рамиреса мишенью номер один.
Незадолго до смерти императора в Юсте появился третий фрагмент подвески. Все указывало на то, что он попал в руки архиепископа. Для существа, обитавшего в теле Диего Рамиреса, было не важно, кому достался фрагмент, хоть самому папе римскому. Карранса был одним из столпов, на которые опирался его заклятый враг. При каждой встрече с архиепископом инквизитор убеждался в том, что его окружает мощная аура сверкающего белого цвета.
Похоже, ему и его соратникам предстояло трудное испытание. И он принял брошенный ему вызов. Тем более что выбора у него не было — он обязан победить.
К счастью, судьба протянула им руку помощи. Один из последователей Сатанеля стал свидетелем материализации третьего фрагмента. Теперь они знали, в чьих руках он оказался, и Карранса допустил ошибку, которая могла ускорить его падение.
Погруженный в свои мысли доминиканец встал и вышел из комнаты. Он тщательно запер дверь на замок и размеренным шагом направился в подземелье.
31
Париж, 2000 год
Внезапно на Николь свалилась слава. Новость о статуэтке богини в облике кобры вызвала необычайный резонанс. Со страниц египетских средств массовой информации она перекочевала на первые полосы газет во Франции.
Когда Николь с Пьером де Лайне и Агнес вышли из самолета в Париже, они увидели толпу журналистов с фотоаппаратами и видеокамерами. Николь засыпали вопросами. В частности, репортеров интересовало, замужем ли она и можно ли сравнить ее находку с открытием гробницы Тутанхамона. В ответ Николь смеялась, упиваясь этой неожиданной популярностью.
Из аэропорта такси доставило ее домой, в Сен-Жермен-ан-Ле. Они вернулись во второй половине дня в понедельник. Состояние эйфории, в котором она находилась все последние дни, задвинуло на задний план ее усталость. Но оказавшись дома, она почувствовала, что ее силы на исходе — проявились симптомы, характерные для приближающегося гриппа или простуды: слабость, боль в мышцах, легкая мигрень…
— Отдохните, — предложил ей Пьер де Лайне, как будто догадывался о ее состоянии. — Поезжайте домой, поешьте и ложитесь в постель. Вот увидите, утром вы почувствуете себя другим человеком. Отдых — это самое главное. И не включайте будильник, — улыбаясь, добавил он. — Но когда проснетесь, сразу приезжайте в музей. С вами многие мечтают пообщаться.
Агнес ласково ее поцеловала.
— Побереги себя, — шепнула она. — И помни — я тобой горжусь.
Не успела Николь войти в дом, как зазвонил телефон. Она сняла трубку с аппарата в гостиной и уселась в любимое кресло мадам Барбье.
— Я хотел бы поговорить с Амели Энн Эдвардс, — произнес Жан Массард, не сдерживая смеха. — Я говорю от имени ее поклонника.
Николь не удержалась от улыбки, а ее плохое самочувствие внезапно если не улетучилось, то стало казаться менее критичным. За несколько дней до путешествия они с Жаном обсуждали судьбу писательницы и путешественницы, которая после поездки в Египет решила посвятить свою жизнь сохранению и популяризации культурного наследия страны фараонов.
— Мадемуазель Эдвардс сейчас нет дома. Я ее секретарша. Вы можете поговорить со мной.
— Вот и прекрасно. Я хочу открыть вам страшную тайну. Только пообещайте никому не рассказывать. Вот мой секрет — я предпочитаю молоденьких и хорошеньких секретарш немолодым старым девам… какими бы мудрыми и знаменитыми они ни были. А кроме того, я слышал, что скоро ваша слава затмит известность вашей хозяйки…
Николь не выдержала и расхохоталась.
— Жан, я так по тебе соскучилась! Честно.
— В таком случае мне остается только прыгнуть в машину, купить что-нибудь к ужину, бутылку вина и ехать в Сен-Жермен. А ты начинай накрывать на стол.
— А твой отец?
— Не беспокойся, — понизив голос, отозвался Жан, — я сбегу через заднюю дверь.
Положив трубку на рычаг, Николь тут же сняла ее, чтобы позвонить родителям. Потом она поднялась к себе и принялась разбирать багаж. Она положила чемодан на кровать, открыла его, достала небольшой несессер и поставила его на комод. Затем она извлекла из него маленький черный предмет, обнаруженный в полом кирпиче в колонне гробницы Сети I. Этот странный предмет перекочевал в деревянную шкатулку в верхнем ящике комода. Эту шкатулку ей подарила Каролина, ее соседка по предыдущей квартире, она надеялась, что Николь будет хранить в ней ювелирные украшения и всякие безделушки.
Девушка не замечала, что эта штуковина живет своей собственной жизнью: охотно выскользнула из ее рук, чтобы занять место в деревянном ящичке, как будто ей нравилось находиться в этом доме и в этом месте. Затем Николь задвинула ящик комода с несессером и направилась в ванную, тут же забыв о том, чем занималась несколько секунд назад.
Для Николь не существовало черного предмета в форме шестерки. С тех пор, как, стоя на лестнице в недрах горы Фивы, она взяла его в руки, и до того момента, когда он оказался в ящике ее комода, она смотрела на него, но не видела, и касалась его, не отдавая себе в этом отчета. Ее мозг попросту не регистрировал ничего, связанного с этой странной находкой.
Звонок Жана не только поднял ей настроение, но и улучшил самочувствие. Она долго стояла под горячим душем и, выйдя из ванной, почувствовала, что мигрень и усталость отступили.
Она надела новый, недавно купленный костюм, состоящий из блузки и легких коротких брюк до середины икры, и аккуратно подкрасилась.
Николь решила, что ужинать они с Жаном будут в столовой. Накрыв стол, она поставила на него две небольшие свечи и зажгла их. Потом она вышла в сад за цветами. День клонился к вечеру, но сгущающиеся сумерки не радовали глаз закатной игрой красок, потому что небо было затянуто тучами, окрасившими все вокруг в унылый серый цвет.
Когда она вернулась в дом, вновь зазвонил телефон. Положив цветы на столик в холле, она сняла трубку в гостиной.
Звонила Корина Лафонт из «Франс-пресс». Николь приходилось читать ее публикации в различных газетах и журналах. Журналистка хотела условиться об интервью. Девушка удивилась, что собеседнице известен ее номер телефона, но решила не придавать этому значения.
