Ли Майерс - BRONZA
– Полагаю, что да, – ответил дворецкий. – Коробку, ту самую, я отнес в спальню.
– Хорошо, – Оуэн закурил, – зови нашего нетерпеливого гостя. Пусть предстанет пред наши светлые очи! – рассмеявшись, махнул он слуге.
– С вашего позволения…
Дворецкий с поклоном удалился. Шел по коридору и улыбался. До Рождества осталось три дня, а у господина хорошее настроение. Это было большой редкостью. «Неужели все благодаря маленькому негоднику, что спит сейчас в хозяйской кровати?» – подумал Оливер, ощутив при этом легкий укол совести. Он так и не выполнил просьбу юноши.– А где твой гость? – не замедлил спросить Герхард, за небрежностью тона скрывая свой жгучий интерес.
– Спит. В спальне… – ответил Оуэн, как о само собой разумеющемся.
– В спальне? Спит… – эхом отозвался тот. «Не может быть… мальчишка спит в постели Генриха…»
Заметив, как ревниво вспыхнуло лицо молодого барона, Оуэн хмыкнул. Конечно, он мог бы утешить своего любовника, сказать ему, что Марк просто спит и проспит еще долго, пока он не разбудит его. Но не стал делать этого. Зачем? Переживания Герхарда его не волновали.
И в этом был естественный эгоизм любви. Ей всегда было наплевать на терзания другого сердца, если только это не было сердце, которое она любила. А он никогда не заблуждался в отношении своих чувств к молодому Эгерну, зато позволял заблуждаться Герхарду. Поэтому на его предложение вместе поехать в Берлин ответил холодным отказом. Сказал, что будет занят, но как радушный хозяин вышел в холл, проводить гостя.
Упрашивать Герхард не посмел. Знал, любая просьба только разозлит Генриха, если тот настроен так категорично. Поникнув головой, с фуражкой в руке, побитой собакой, побрел к дверям. Оуэн задумчиво смотрел ему в спину.
– Хорошо, ты можешь остаться на ужин, – передумав, разрешил он. Ему показалось забавным познакомить брата со своим любовником.
Герхард, весь просияв, поспешил обратно. Дворецкий, минуту назад помогавший молодому барону надеть плащ, теперь снова помогал его снять. Перед дверью в кабинет Оуэн безжалостно погасил щенячью радость Герхарда.
– Найди себе какое-нибудь занятие… Я действительно занят, – сказал он и ушел, оставив его одного.
Не зная, чем заняться, тот немного потоптался возле кабинета, но услышав, как Генрих просит милую фройляйн соединить его с Людвигом бароном фон Вебером, устыдившись, что его могут застать здесь за подслушиванием, быстро зашагал дальше по коридору.
«Ох, уж этот Вебер…» – с неприязнью подумал о бароне Герхард. Знал, что между ними ничего нет. Знал, что у Людвига репутация отъявленного волокиты. Знал, что обоих связывают только крепкие братские узы, но все равно ревновал к нему Генриха. К их дружбе.
Послышался звон посуды, разговоры прислуги. Впереди была кухня и подсобные помещения. Кажется, он свернул не туда. Здесь ему уж точно делать было нечего. Герхард вернулся в холл, огромный и уныло пустой. Мрачный особняк и внутри соответствовал своему внешнему виду.
От нечего делать, да и просто любопытства ради, прошел в гостиную. С интересом огляделся вокруг. Громоздкая, украшенная гербами и коронами дубовая мебель. Начищенный до блеска темный паркет. Мраморные, в прожилках, колонны и такие же коричнево-красные, будто кровью заляпанные стены. Статуи в рыцарских доспехах. Над камином, в который он мог войти, наклонив голову, живописная картина кровавой резни при осаде какого-то замка.
Каминную полку поддерживали статуи вставших на дыбы жеребцов. Он пригляделся, и ему стало не по себе. Застывшие в немом ржании, с прижатыми ушами, дико вытаращив глаза и раздувая ноздри, те смотрелись довольно жутковато. Так и не разобрав, что именно хотел изобразить скульптор – то ли агонию загнанных насмерть лошадей, то ли безумие озверевших от боли животных, Герхард поежился от пробежавшей по спине неприятной дрожи и поскорее отошел прочь.
За длинным прямоугольным столом могли бы расположиться человек тридцать, не меньше. Но стульев оказалось всего тринадцать. Он шел вдоль стола, скользил пальцами по отполированной временем дубовой столешнице и думал о том, какими же могущественными должны быть эти люди, если их так мало. Всего-то чертова дюжина.
Таинственный орден Розенкрейцеров, в котором состоял Генрих. Только сейчас, здесь, в обители, со всей очевидностью Герхард понял всю неуместность своего вопроса, который однажды задал. А он спросил у Генриха: «Почему рыцари ордена до сих пор позволяют фюреру управлять страной? Почему не убьют его и не возьмут власть в свои руки?»
И услышал в ответ:
– Управлять страной? Вести за собой это стадо баранов, уверенных, что лишь ты знаешь, куда ведешь их? Уволь! – презрительно фыркнул Генрих. – Взвалить на свои плечи такую обузу? Быть всегда на виду… Всем нужно твое внимание… Все от тебя чего-то хотят, отнимая время твоей жизни… – произнес он с легкой задумчивостью. – Не будь наивным, Герхард. Это скучно. И совсем не интересно. Жить для себя намного увлекательней! Личная власть – вот что по-настоящему притягивает меня…
Небрежным жестом привлек Герхарда к себе, толкнул на колени, склонился над ним.
– Смотреть в твои глаза, ломая тебе кости… Слушать твои крики, уродуя это смазливое личико… Ты ведь позволишь мне сделать с тобой все, что я захочу, правда? – спросил он с мягкой вкрадчивостью, запрокидывая ему голову.
Глаза Генриха были по-прежнему ярко-голубыми, чуть ироничными, но Герхарда вдруг поглотила тьма. Глубокая, всепоглощающая тьма. Испугавшись, он непроизвольно издал горлом придушенный всхлип и закашлялся, скрывая за кашлем свой страх. Ладонью, снисходительно, Генрих похлопал его по спине.
– Ты милая игрушка, Герхард… Хрупкая… Тебя будет легко сломать. Не заводи со мной больше разговоров на бесполезную тему… Особенно в постели…
Вздохнув, Герхард отошел от стола. Он так и не научился понимать, когда Генрих шутит и шутит ли…В доме имелось электричество, поэтому его удивило, что большую залу освещают лишь два десятка позолоченных напольных канделябров. В хрустальной люстре тоже горели свечи. Из комнаты вели три двери. Одна, как он уже знал, вела в холл. Выбрав наугад, Герхард открыл ту, что была справа, и очутился в другой гостиной.
В отличие от мрачного интерьера большой залы, будто перенесенной сюда из позднего средневековья, эта комната, с окном-эркером, придававшим гостиной овальную форму, обставленная современной удобной мебелью, производила приятное впечатление. Правда, в ней тоже был камин, но без художественных излишеств, слава богу. На полу с ярким узором толстый ковер. Мягкие диваны, несколько кресел. Два бильярдных стола. Здесь тоже стояли подсвечники, но он щелкнул выключателем, и зажегся свет.
