Юрий Моренис - Охота на вампиров
Однако путешественник за свою жизнь повидал не один город и мог в хитросплетениях улиц понять, чем Ярославль отличается от Пскова, а Астрахань от Тамбова, не говоря уже о Москве и Питере. Об иноземных весях умолчим… В Сибирь он попал впервые и с преогромным любопытством пытался угадать сибирский дух.
Он знал, что в начале прошлого века все зауральские города были малы и затхлы. Но война и эвакуация предприятий способствовали невиданному притоку людей, поскольку промышленность и стала градообразующим фактором этих сибирских городков.
Когда Ал предварительно изучал карту, он заметил, что советские времена будто навеки застыли в названиях улиц и площадей: Интернациональная, Коммунистическая, Первомайская, Стахановская, а уж поименованных фамилиями и псевдонимами революционеров — не счесть. И хотя памятники последним вроде снесли, но на их местах воздвигли поминальные кресты. Особенно интересным было то, что все эти улицы — имени Дзержинского, Кирова и Свердлова — вдруг пересекались проспектом Академика Сахарова или вливались в площадь Адмирала Колчака.
Полная эклектика! Впрочем, как и во всей здешней культуре… Сибирь покорял разношерстный люд, а потом ссылались сюда кто ни попадя — все, кто были не угодны и Российской Империи, и Советскому Союзу А ведь каждый из них приезжал со своей душой, своею любовью, своими привязанностями — вот и обустраивались по собственному разумению.
Ближе к центру на улицах стало видно больше народу. Как у него на родине летом. По всей видимости, для сибиряков настоящие морозы еще не грянули. Некоторые даже едят на ходу мороженое. Кстати, возникает естественный и обычный вопрос: «А кто же на работе?»
Путешественник управлял своей «каретой» тактично, не торопился, внимательно слушая пояснения попутчика. Алексей оказался удачным экскурсоводом не только по дому, но и по городу.
— Откуда у тебя такие энциклопедические знания?
— Я же Исторический закончил.
— Исторический? А чего ж тебя в разведку занесло? Вам вроде бы в архивах сидеть надо, пыль веков ворошить. А тут шпионам руки выкручиваешь, не ровен час, по морде схлопотать можно.
Алексей улыбнулся:
— У меня «черный пояс», плюс я мастер спорта по биатлону. Но вы правы, я действительно парюсь в архивах, поскольку приписан к аналитическому отделу.
— Выходит, ты, забияка, и впрямь кабинетный работник?
Алексей поднял руку:
— Обратите внимание, Алексей Юрьевич, здание в стиле русского классицизма, бывший «Земский банк». Сейчас здесь филармония. Видите, какие громадные окна. Говорят, в них венецианские стекла, то есть, еще в далекие времена были доставлены прямо из Венеции. Столько лет прошло, а им — ничего.
— А рядом что за готика?
— Бывшие виноторговые ряды купца Соломина. Нынче «Детский мир». А сам Серафим Аристархович богатейшим человеком в городе был. Кстати, та гостиница, куда вы сегодня поедете, тоже была его загородным домом. Раньше назывался «Соломенный Дворец». Кстати, название до сих пор сохранилось, хотя вряд ли что прежнее осталось. Любят у нас все перестраивать…
Зимний день короток. Пока осматривали достопримечательности — памятники Ермаку, Кирову и местному писателю, давшему грамоту народности, обитающей в глубине края, — стемнело. И тут город расцвел. Рекламные огни соперничали меж собой за место под темным небом. Все сверкало и переливалось. Путешественник заметил, что на центральных улицах все первые этажи были заняты магазинами, причем элитными магазинами и бутиками, торгующими исключительно заграничным товаром. И парфюм, и белье, и обувь, и одежда — все под вывесками с именами самых знатных кутюрье. Кабы не стужа да белая наледь — ну, чисто Европа! Только не хватало по углам уличных музыкантов. Но тут скорее посинеешь, чем что-нибудь толковое сыграешь…
— Почему? — возразил Алексей. — Они у нас в подземных переходах в дуду дудят. Им мороз нипочем.
— А это что? Казино?
— Да, Алексей Юрьевич. Раньше там была богадельня, потом Театр кукол, Дом народного творчества, а теперь — казино.
— Последний раз я был в игорном доме в Монте-Карло. Специально с сыном из Парижа поехал, чтоб ему логово азарта показать.
— Интересно вы ребенка воспитываете, — покачал головой историк.
— А там специальное детское казино есть. Так сказать, воспитание будущего клиента. Но ты плохо не думай, он у меня в свои пять годов «стратегии» на компьютере щелкает.
— Выиграли что-нибудь?
Счастливый родитель хитро улыбнулся и сказал:
— Не помню…
— Вам захотелось в казино?
— Захотелось.
— Там не только игровой зал — есть и ресторан, и стрип-бар, и бильярдная…
— Кабак и голые дамы мне не интересны, а вот шарик я бы метнул.
— Мне с вами пойти?
— Не думаю. Поскольку я у вас инкогнито, как Хлестаков, а ты можешь знакомых встретить, лучше пойду один. Не волнуйся, я не надолго, мне еще надо в гостиницу успеть.
— А туда чего торопиться?
— Там ресторан есть?
— Естественно.
— Отлично! Поужинаю и спать лягу. Забыл, что я почти двое суток глаз не смыкал?
Новоявленный исследователь Сибири и сам не мог объяснить, почему его вдруг потянуло в злачное место. Может, это был опыт — сын ошибок трудных, а может, гений — приятель парадокса? Короче, он высадил попутчика, захлопнул «коляску» и, не надевая дубленку, в одном костюмчике пробежал метров двадцать по морозцу.
За массивными резными дверями его встретила арка металлоискателя и интеллигентного вида мордоворот. Зябко передернув плечами, Ал благополучно прошел контроль. Он хоть и не собирался на великосветский раут, но одет был прилично, и его искрящийся зеленью галстук на нежно-розовой рубашке под темно-коричневым пиджаком соответствовал обстановке.
Время для игр и развлечений казалось ранним, но посетитель заметил достаточно молодежи студенческого вида. Кто стоял в очереди в гардероб, кто располагался на скамейках и креслах в холле, но большинство сидело в баре по правую сторону от входа. Там пили пиво и смотрели по телевизору хоккейный матч, криками поддерживая игроков.
Наверх вела широкая мраморная лестница. Судя по запахам, там находился ресторан.
У Ала при входе в здание обострились все чувства. Внутренне он был предельно собран и скорее напоминал Малыша, нежели беззаботного плейбоя. До него доносились стук шаров из бильярдной, звон рюмок, отдельные разговоры и музыка. Музыки было много, и ее не могли заглушить ни вой трибун из телевизора, ни вопли молодежи из бара. В ресторане напевал Том Джонс, где-то наверху резвился Рики Мартин, в бильярдной же царило «Любэ».
