Ричард Гуинн - Цвет убегающей собаки
Пожиратель погрузился в какие-то очень личные воспоминания. Глаза у него закрылись, ладони судорожно сжимали вновь опустевший стакан. Какое-то время я не пытался вывести его из этого почти сомнамбулического состояния, просто ковырял вилкой салат. К тому же, когда у него закрыты глаза, легче читать по лицу. Оно было изборождено глубокими морщинами. Те, что разбегались от уголков глаз, впадали ручейками в морщины побольше — их было видно даже за густой щетиной, покрывающей его щеки. У него было лицо человека, чем-то глубоко поглощенного, лицо, на котором обломки жизненных крушений слились воедино и странным образом воплотились в этих опаленных желобках.
— Расскажи мне про эту девушку, — попросил я. — Про танцовщицу.
Пожиратель с удивлением посмотрел на меня. Видно, он настолько погрузился в свой внутренний мир, что на какое-то время полностью отключился от всего постороннего.
— Девушка? Какая там девушка? Титьки, пипка, попка? Чего тебе, собственно, надо, фотографию? Потрахаться захотелось? Эй, мистер, а ты что, вообще трахальщик? Тогда вот что я тебе скажу, с этой девушкой в такие игры не играют, она ангел. Она спустилась прямо с неба. Да.
Попрошайка помешал ложкой в тарелке, проглотил остатки супа. И с упреком посмотрел на меня.
— Вино, — распорядился он, — бутылку.
Я передал указание молодому человеку, возившемуся у стойки бара, и тот немедленно принес еще литр красного. Я уже собирался налить ему, как он выхватил бутылку у меня из рук и повторил прежний ритуал, то есть быстро опорожнил первые два стакана, а третий наполнил неторопливо и затем, зажав в ладонях, вновь заговорил. Мне вспомнились его прежние слова: все в трех экземплярах.
— Тебе нужны слова. А я передаю послания в виде янтарного огня, прямо.
Теперь он смотрел на меня, не сводя глаз, с какой-то почти комической настойчивостью. Вино явно придало ему храбрости.
— Да, я давно тебя знаю. Ты называешь меня человеком-псом. Но я дракон. Ты видел, как я изрыгаю огонь? Это и есть мое послание. Это мои слова… тихо… тихо… Огонь — лучше. Человек-пес ничто. Там, на крыше, где они прыгают высоко, раскачиваются да перепрыгивают с крыши на крышу. Вниз не смотрят. Голова кружится. Всегда одно и то же, одно и то же. Но мальчишки-дурачка больше нет. Теперь мужчина. Я должен найти ангела. Видеть ее как можно чаще, просто смотреть, понимаешь? Но больше не получится. Там наверху я ее больше не увижу. У меня есть узелок, связывать, развязывать. Узелок, а я молодец-молоток. Я быстро учусь, очень быстро. Но однажды я упаду, слишком много вина. Сломаю позвоночник. Больница, больница в городе чудес. Капитан Марвел. Неделя за неделей. Горячая еда, и без вина. Каждый вечер накачивают каким-то зельем. Зелье и еще сыр дают. Ненавижу. Стащу денег, спущусь вниз. Там у них в больнице бар. Много коньяка. Они дадут мне пижаму, больничную. Не надо пилюль. В баре я напьюсь в стельку, в моей пижаме. Засну на полу. Меня разбудят, я все разнесу вокруг себя, но… очень устал. Вызывают полицию. Большая суета. Поздно, возвращаюсь в палату, сплю. Вечер. Опять зелье, опять сыр. Дайте мне уйти отсюда, говорю. Спина плохо, но ходить могу. И меня отпускают. Я больше ничего не вижу и никого. Ни людей, ни ангела. Та же самая весна, то же лето. Смотрю днями и ночами, но ничего не вижу.
Он грохнул стаканом по столу, громко рыгнул, схватил бутылку и снова налил. В нашу сторону обернулись двое посетителей бара. Интересно, скоро нас отсюда выгонят, смутно подумалось мне. Впрочем, в этом районе из такого рода заведений не так легко выгнать. Теперь я тоже чувствовал, что снова изрядно напился, хотя сам термин постепенно утрачивал сколь-нибудь конкретный смысл, ибо в последнее время я никогда не был по-настоящему трезв — либо в прострации пребывал, либо добавлял понемногу, либо добавлять было уже некуда, и тогда наступала темнота. Но мой спутник отличался непредсказуемостью, из чего следовало, что он способен на крайние поступки вроде того, что я наблюдал много лет назад в Гранаде.
Мне нужно было знать одно, но знать точно. Если, судя по его словам, он был какое-то время связан с людьми крыши, когда это было — до или после нашей майской встречи? Это очень важно. Тогда он хромал. И если хромота стала результатом падения, стало быть, события, которые он описывает, произошли до. И если ангел из его рассказа — это (как подсказывает мое больное воображение) Нурия, то ее исчезновение летом находит объяснение. Так когда же он ее видел (если это действительно была она) танцующей на крыше?
— Слушай, а в больницу ты когда попал?
— О, много времени прошло. Очень много. До, после.
— И все же было это до или после нынешнего мая?
Он недоверчиво посмотрел на меня, словно сама попытка выяснить это находится за пределами человеческих возможностей.
— До, после, во время. Спина болит, но не настолько, чтобы я не мог ходить.
— Слушайте, господин пожиратель огня, мне надо знать, когда вы в последний раз видели своего ангела?
Он принялся широко разевать рот, как выброшенная на берег рыба, затем губы его сложились в подобие улыбки.
— Ага, понимаю. Теперь ясно. Тебе тоже нужен свой ангел. Ты хочешь поймать меня на датах. День да ночь — сутки прочь, недели-качели. Когда-тогда. Сейчас и никогда. До и после. Во время, сейчас и никогда. А потом ты пойдешь туда и заставишь ее испариться. Никогда-никогда-никогда-никогда-никогда.
Он постепенно перешел на крик и, налегая грудью на стол, был, кажется, готов броситься на меня. Впрочем, через мгновение вскочил на ноги и, размахивая руками, обратился к ресторанной публике:
— Я пришел сюда и прошу, требую, чтобы меня выслушали. Я съел свой суп, вытер рот свежей салфеткой, выпил вина из стакана, как и положено джентльмену. От вас мне ничего не нужно, ни от кого из вас. А меня все время преследуют, преследуют. Всю жизнь я жду ангелов, а они не приходят. Но вот один появился, и все пошло к черту. Срать я на вас хотел. Срать я хотел на дом Божий и на все ваши дома. Ссу я на пол в ваших домах. Для меня вы все недоноски. Смотрите, смотрите!
Он рванул на груди рубаху и, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, так, чтобы всем было видно, принялся демонстрировать дракона. В этот час в баре было полно мужчин, в основном рабочих, у которых начался обеденный перерыв. Пожиратель огня привлек внимание присутствующих, но нельзя сказать, что с него глаз не сводили. Двое мужчин, сидящих позади него, насупились, еще один, потягивающий вино у стойки, бросил на нас хитрый взгляд, словно давая понять, что такие фокусы для него не внове. Впрочем, постепенно в зале возникла атмосфера настороженности. Люди ждали, сам уйдет этот маньяк с длинными сальными волосами либо его вышвырнут.
