Светлана Крушина - Тьма... и ее объятья
На это Кристиан улыбнулся и сказал:
— Насколько я помню, вы хотели поговорить с Илэром. А мы с вами можем побеседовать позже.
Я не стал бы возражать, продолжи они свои препирательства, лишь бы забыли обо мне. За ночь я так ничего путного и не придумал, и теперь нервничал невероятно. Это было плохо; Райс уже наверняка заметил мое нервное состояние и в предстоящем разговоре, вероятно, не преминет воспользоваться им. Надеясь успокоиться, я попросил у него воды. Райс подал мне бумажный стаканчик, наполненный из стоящего в углу кабинета кулера, и внимательно смотрел, как я пью. Из-за его изучающего взгляда я едва не поперхнулся и с трудом заставил себя выпить все до конца.
— Теперь вам лучше? — спросил он без всякого сочувствия. — Мы можем уже поговорить?
Я кивнул.
Райс вытащил из-за стола свое кресло, а нам с Кристианом предложил взять стулья, придвинутые к стене. Прежде чем сесть, пришлось освободить их от внушительных, педантично выровненных по краям стопок каких-то документов. Стулья были явно видавшие виды, старые и истертые. Можно было подумать, что их приволокли сюда с какого-то чердака. Их убогий вид совсем не вязался со строгой обстановкой кабинета. Интересно, Райс всегда усаживает на них допрашиваемых? И если да, то скольких преступников им пришлось нести на себе?
Занятый подобными праздными мыслями, я уселся напротив Райса, сложил руки на коленях и попытался успокоиться. Посмотрев на меня и Кристиана, он вдруг вытащил из ящика стола цифровой диктофон, включил его и демонстративно положил рядом с собой.
— Итак, — проделав это, обратился ко мне Райс строго и властно, — вы можете назвать место, где вы пребывали с одиннадцатого по восемнадцатое ноября?
— Нет, не могу.
— То есть как это не можете?
— Я не знаю этого места, а дорогу не запомнил.
— Вы должны были запомнить хоть что-нибудь. Или у вас были завязаны глаза?
— Нет, но пока мы ехали, я был без сознания.
Пока что вранье давалось мне легко. Что-то будет дальше? Райс не сводил с меня сверлящего взгляда, как будто я был отъявленным преступником, из которого требовалось выбить признание в убийстве. Его высокий выпуклый лоб под взъерошенным ежиком волос взмок от напряжения. Поняв, что он Райс тоже нервничает, я почувствовал себя свободнее.
— Без сознания? С чего бы это? Вас били?
Я вовремя вспомнил про не сошедшие еще до конца кровоподтеки на лице и ответил утвердительно. Райс нахмурился.
— Допустим. Хотя мне трудно представить, чтобы подростка избивали среди бела дня, на людной автостоянке, и никто ничего не видел.
— Но рядом с нами никого не было.
— Ну хорошо, дорогу вы не запомнили. Но ведь после вы пришли в сознание. Что-то же вы видели?
Я подумал.
— Я видел большой старый загородный дом, вот и все.
— Вы бы узнали его, если бы увидели снова?
— Полагаю, да.
Далее разговор продолжался в том же ключе.
— Знаете ли вы человека, который вас похитил?
— Нет, — ответил я, не моргнув глазом, — не знаю. Никогда раньше его не видел. Мне известно только его имя.
— Как же его зовут? — немедленно заинтересовался Райс. — …Лючио? Какое необычное имя. Господин Лэнгли, вы знаете этого человека?
— Нет, — ответил Кристиан с невозмутимым выражением лица.
— Как же так? По моим сведениям, вы, господин Лэнгли и покойный господин Френе были близкими друзьями. Возможно ли, чтобы господин Френе скрывал от своего друга каких-либо своих знакомых?
— Возможно, — подтвердил Кристиан спокойно. — Адриен Френе скрывал от меня многое, не только знакомых, друзей и врагов.
Райс начал выходить из себя. Принялся снова спрашивать меня, но смотрел теперь только на Кристиана. Что Райс хотел прочесть на его лице, мне было непонятно. Испытующий взгляд полицейского Кристиан встретил спокойно, глаза его переливались ясной синевой и казались почти безмятежными. Состояние у него было взвинченное, я знал; он болезненно переживал за меня и за Агни, последний разговор с Лючио не давал ему покоя, и все же сила его духа была такова, что он имел вид спокойного и уверенного в себе человека. Глядя на него, я восхищался и сам постепенно успокаивался. Впрочем, немного нервозности Кристиану едва ли повредило бы, ведь Райс знал, что ему многое пришлось пережить.
— Хорошо, давайте вернемся к дому, в который вас привезли, — сказал он. — Опишите все, что увидели и запомнили.
Подумав, я решил, что не случится ничего страшного, если расскажу побольше о доме Лючио. В конце концов, по одному устному описанию дом найти если не невозможно, то во всяком случае очень затруднительно. Тем более что даже не известно, в каком направлении от города нужно искать. А подозрения Райса это сможет усыпить хоть в малой степени. Я со вкусом описал дом Лючио снаружи и даже изнутри, в подробностях припомнив каждую деталь обстановки комнаты, на несколько дней ставшей для меня тюрьмой. Райс слушал все более нетерпеливо и в конце концов оборвал меня.
— Хорошо, хорошо. Это все не так уж важно. Расскажите, как с вами обращались?
Я рассказал, умолчав только о двух моментах: когда Лючио грозил оторвать мне голову за устроенный в комнате шум и когда он резал мне руки.
— Значит, этот Лючио — не единственный обитатель дома, не так ли? А кроме него и той женщины, которая приносила вам еду, вы видели кого-нибудь еще?
С охотой я описал мужчину в легкомысленном полосатом свитере и другого мужчину, похожего на профессора, и добавил, что никакого понятия не имею о том, кто они такие и что делали в доме.
— Вы с ними не разговаривали? — уточнил Райс, хмурясь.
— Нет, — соврал я с легкостью.
Впрочем, не так уж и с легкостью. Едва я сказал «нет», как мне живо вспомнился жутковатый разговор в темной комнате у камина, и ужасная и прекрасная женщина, запахнувшая меня в свои черные кожистые крылья. Невольно я вздрогнул, и это не ускользнуло от внимания Райса, хоть он и смотрел по-прежнему на Кристиана.
— Что с вами, Илэр?
— Мне холодно, — вдруг севшим голосом прошептал я.
Кристиан с удивлением посмотрел на меня (про крылатую женщину я ему не рассказывал и, наверное, никогда не расскажу, слишком личное было это воспоминание), встал и подал мне с вешалки пальто. Мне и в самом деле вдруг стало холодно, и я поспешно набросил пальто на плечи. Воспоминания о женщине неожиданно как будто «включили» во мне что-то, и я впервые подумал: а не было ли то, что она проделала со мной, ритуалом привязывания?.. От этой мысли стало жутко, и, как я ни сдерживался, меня вновь затрясло.
Если я прав, то почему, зачем Лючио отдал меня ей, почему не привязал к себе? Не снизошел? Несмотря на все, что случилось, несмотря на весь ужас и всю ненависть, которые он мне внушал, мне было бы гораздо легче оказаться в его власти, чем во власти любого его подопечного.
