Фридрих Шиллер - Духовидец ( Из воспоминаний графа фон О***)
— Рассказывайте, маркиз, — торопил принц Александр.
— Святая мадонна! Сейчас-то я могу рассказать, сейчас, когда все позади и спасти ничего нельзя. Клянусь всеми святыми, больше никогда не дам слова молчать! — Он с маху поставил серебряный бокал. — Эгон Цедвиц узнал имя убийцы своего отца, но не то имя, которое вы назвали. Он задумал обрушить свою месть…
— На кого? — нетерпеливо прервал принц. — Говорите! Говорите!
— На вашего дядю, старого герцога. Юнкеру назвали его. Он сообщил мне это, но прежде взял слово, что я никому не скажу, пока все не будет кончено, и сам не буду вмешиваться. Я дал слово, великий Боже, лучше бы я его нарушил! Плевать на дворянскую честь, если надо спасти юнкера!
— И что же произошло?
— Я велел следить за юнкером. Мой егерь доложил сегодня вечером: Цедвиц тайно проник во дворец, где герцог давал большой прием. Он, понятно, решил отомстить предполагаемому убийце. Вдруг я услышал от вас, принц, имя подлинного виновника и поскакал во дворец. Встретил у портала одного из своих людей — тот заранее условленной хитростью вызвал из дворца другого, следящего за юнкером и знающего, где тот скрывается. Я вздохнул свободней, — еще ничего не случилось, еще можно предупредить несчастье. Мы с моим егерем довольно легко проникли во дворец, — стража и лакеи приняли меня за опоздавшего гостя. Однако на балконе, где должен был находиться юнкер, его не оказалось. Мы принялись искать повсюду: встречным слугам я совал деньги, описывал его внешность, обещал большое вознаграждение за удачу. Наконец, мой егерь отыскал след — юнкер мелькнул на галерее, окружающей зал для приемов. Поначалу, видимо, намеревался подождать окончания церемонии, а затем подстеречь старого герцога, чтобы разобраться один на один; однако терпение, похоже, ему изменило и он решил прямо пройти в зал. Мы побежали на галерею, и я увидел, как юнкер спешит в зал через какой-то другой вход. Я попытался пробиться в ближайшую дверь, но меня осадили четверо здоровенных гренадеров. Пробовал их подкупить, да именно это, и мое чрезвычайное возбуждение вызвало подозрение. Я пустился в драку, они одолели, несмотря на мое отчаянное сопротивление. Сцена привлекла внимание гостей, все повернулись в мою сторону, шум сменился молчаливым недоумением. И в этом молчании раздался голос юнкера: «Я Эгон Цедвиц! Я пришел покарать человека, который убил моего отца и мою мать! Этот человек — герцог!». Невероятным усилием мне удалось вырваться, я ворвался в зал с криком: «Стой Эгон! Герцог не…»
Грянул выстрел; гости словно окаменели, настала такая тишина, что можно было услышать мышиный писк. Я опять закричал: «Юнкер, юнкер! Герцог невиновен в смерти твоих родителей, клянусь мадонной!»
Цедвиц увидел меня, узнал, его губы зашевелились. Бросил на пол двуствольный пистолет. Его окружили, повалили, связали, — связали и меня.
Пуля продырявила старому герцогу рукав, пробила спинку кресла. Его хладнокровие было поразительно. Он только и сказал: «Недотепа! Тоже мне стрелок!» Потом громко призвал к порядку и спокойствию. В одно мгновение торжественный прием превратился в трибунал. Юнкер предстал перед герцогом. «Молодец сообщил, его зовут Эгон Цедвиц? Не сынок ли моего бывшего камергера и капитана гвардии Курта фон Цедвица?»
Юнкер кивнул. «Зачем пистолет?» Ответ юнкера прозвучал вполне отчетливо. «Убить ваше высочество». «Зачем?» «Я узнал, что вы, ваше высочество, убили моего отца и стали причиной смерти моей матери». «Стой! Не служит ли он у моего племянника, принца Александра? Знает ли мой племянник об этом упражнении в стрельбе?» «Нет, ваше высочество! Богом клянусь, нет!» «Это еще необходимо доказать», — продолжал герцог. — «И кому юнкер обязан сведениями о моей причастности к убийству его отца?»
Юнкер опустил глаза и замолчал. Потом прошептал: «Этого сказать не могу». Герцог попытался что-нибудь из него вытянуть; напрасно. Затем приказал увести и доставить меня. Поскольку мое присутствие во дворце имело очевидную для всех цель сорвать план юнкера, меня немедленно развязали. Дюжина лакеев подтвердила — я давал деньги, чтобы найти юнкера; к тому же герцог своими ушами слышал мой крик, после которого юнкер бросил пистолет. «Кто знает, — пробормотал герцог, — возможно он мне спас жизнь. Слепая курица, бывает, клюнет зерно, молокосос, случается, пробьет туза на карте. Я отпущу вас, маркиз с условием: вы дадите обещание не покидать резиденции».
Я дал такое обещание — ведь только мое свидетельство могло хоть как-то помочь юнкеру.
Я рассказал герцогу, как узнал об открытии юнкера и, связанный словом чести, не смог вмешаться, — все подтвердил мой егерь. Рассказал, что лишь сегодня мне назвали имя настоящего убийцы. «Кто назвал?» — спросил герцог. «Принц Александр», — признался я откровенно и передал нашу беседу. Мне кажется, герцог убедился, что вы, сиятельный принц, не принимали участия в деле. Подозрения у него безусловно имелись, но все обстоятельства говорили против. Ни секунды не мог он и меня держать за соучастника, — я был совершенно безоружен, даже без шпаги, а мое громкое предостережение слышал весь зал. Герцог задумчиво проговорил: «Похоже, в конце концов, слово моего племянника-вероотступника спасло положение. По крайней мере, вторая пуля не вылетела». Он взял пистолет, лежавший перед ним на столе, внимательно рассмотрел и неожиданно воскликнул: «Вот так штука! Этот пистолет я подарил камергеру Цедвицу! Не думал, что когда-нибудь из него пальнут в меня!» Он прицелился и сбил нижнюю хрустальную подвеску с большой люстры в центре зала. «Недурной пистолет, маркиз! Однако надобно, скажу я вам, ежедневно упражнять руку и глаз».
С этим меня и отпустил. Я поспешил прочь, вскочил на коня, — и вот я здесь! А юнкер… юнкера заперли в дворцовом каземате.
Граф Остен поднялся.
— Монсеньер, нельзя терять времени. Все остальное можно обсудить после, главное сейчас — ваша безопасность. По словам маркиза, удалось убедить старого герцога в полной вашей невиновности, но кто поручится за мнение его советников: возможно, они предложат не упускать случая, использовать против вас единственный в своем роде казус. Подумайте, покушение на правителя совершил ваш преданный приближенный. Разумеется, имелись личные мотивы — он считал герцога убийцей своего отца. Да, мы знаем побуждения юнкера, но еще вопрос, поверит ли суд всей этой истории? О скандале с камергером фон Цедвицем рассказывали даже за пределами страны, я, помнится, слышал об этом в Курляндии. Выходит, имя человека, убившего отца, осталось сыну неизвестным? Если бы я сидел судьей, то не поверил, по крайности, усомнился бы, что имя убийцы намеренно скрывалось от сына. К тому же юнкер упорно отказывается выдать того, кто назвал герцога виновником трагедии. В лучшем случае, юнкеру для вида поверят, но останутся в убеждении: вы, монсеньер, и никто другой, шепнули ему на ухо имя герцога. Вы один выиграли бы от успешного покушения, поскольку вы ближе всех к трону со времени исчезновения юного принца. Поэтому не остается ничего, кроме поспешного бегства, а по ту сторону границы мы подумаем как поступить.
