Анна Клименко - Морф
Я не стала отказываться. Гверфин был, конечно, худой как щепка, но все равно — очень теплый, по-человечески теплый. Ну, а меня в моем теперешнем состоянии это манило похлеще конфет.
— Мне не нравится, когда отец говорит о тайнике, — тихо выдохнул мой приятель, — в прошлый раз о тайнике говорила матушка перед смертью…
— Ты никогда мне не рассказывал о маме, — пробормотала я.
— А тебе интересно? — он вскинул на меня глаза, черные омуты, наполненные грустью.
— Ну… — я задумалась, — не то, чтобы из любопытства, но мне бы и правда хотелось послушать про твою матушку. От чего она умерла, Гверфин? Твой отец богат. Он мог бы нанять хороших лекарей. Тот же Шерхем Виаро, он ведь очень одаренный… в смысле, мне кажется, что он мог бы помочь.
И тут у меня возникло странное ощущение, что сидящий рядом худенький паренек куда взрослее и мудрее меня. А я рядом с ним как дитя малое, сижу и задаю глупые вопросы.
— Лекари не всесильны, — размеренно начал Гверфин, — у мамы было очень больное сердце. Очень. Оно какое-то у нее было… неправильное, не такое, как у всех людей, и потому срок ему был отпущен короткий. Лекарь может срастить порез. Или даже рубленую рану. Но он не может сделать новое сердце, понимаешь?
Я молча кивнула. Мне было стыдно оттого, что Гверфин указывает мне на вещи очевидные, а я об этом даже и не подумала. Помолчав, паренек провел пальцами по непослушным, торчащим в разные стороны волосам, и добавил:
— Отец очень любил маму. Пока она была жива, он ни на шаг от нее не отходил. А вот когда не стало, пошел… искать утешения. У всех юбок на свете. Скажи, разве это правильно?
— А ты бы предпочел, чтобы он горевал до самой смерти? — шепнула я осторожно, — разве ты бы хотел, чтобы это горе свело бы и его в могилу?
— Не знаю, — Гверфин медленно потер ладони, — честно говоря, даже не знаю…
— Так что за тайник? — я решила сменить тему разговора.
— А, тайник? В последний раз, когда я стоял перед постелью мамы, а она смотрела на меня и гладила по руке… представляешь, у нее уже не было сил, чтобы поднять руку и погладить меня по лицу, и она могла только пальцами касаться моей ладони… Она сказала, что когда я останусь совсем один… Когда и она, и отец покинут этот мир, то я должен буду вскрыть тайник и прочесть свиток, который там хранится. Мама сказала, что в тайнике есть нечто важное для меня.
— А ты не пробовал прочесть все это раньше?
По лицу Гверфина скользнула тень.
— Однажды мне хотелось это сделать, — честно сказал он, — где-то через полгода после ее смерти. Но я не хочу нарушать ее волю, Ирбис. Я дал ей обещание, что поступлю с тайником именно так, как она хочет.
— Угу. Понятно. — я помолчала, болтая ногами, — а у тебя есть ее портрет?
— Конечно, есть. Он висит в холле. Разве ты не видела там красивую даму в голубом платье?
Разумеется, я ее видела. Но меня изрядно смутило, что дама была белокурым ангелом, и Арнис Штойц был шатеном. Впрочем, что мне за дело до чужой семьи? Вон, у нас, в семье Валле, есть и платиновые блондины, а я вот брюнетка получилась…
— Не хочешь потренироваться? — я спрыгнула с каменного зубца, отряхнула ладони, — скоро темнеть начнет.
Гверфин неохотно поднялся.
— Хочу, наверное. Я уже сам не знаю, чего хочу. Да и отец этой своей беседкой перепортил наше место…
— Нам хватит, — я пожала ему руку, — так еще интереснее будет. Кто первый в яму свалится?
— Не хочу в яму, — тут Гверфин впервые за целый день улыбнулся, несмело и трогательно.
— Вот и посмотрим, кому оттуда выбираться придется, — я усмехнулась, — спорим, что тебе?
… И вот мы стали в позиции на краю глубокого котлована. В кровавом свете заходящего солнца Гверфин напоминали мне… Охр, я сама не могла понять, на кого так похож этот нескладный юноша, но определенно с кем-то похожим я уже встречалась. Лерий Аугустус? Что ж, может быть. Барон тоже был брюнетом, и лицо — красивое такое, породистое. Вздохнув, я крикнула:
— Ну, готовься! Сейчас будешь на дне, — небрежный кивок в сторону вырытой зомби ямы.
— Это еще кто там будет, — Гверфин самонадеянно усмехается.
Надо сказать, учила я его старательно. Пожалуй, даже слишком старательно. Он налетел на меня как ястреб, я отбила первые выпады — не скажу, что легко, но все же. Фыркнула:
— Каши мало ел!
— На себя посмотри! — огрызнулся мой приятель и снова ринулся в бой.
А потом все как-то случилось само собой. Только что я была на ногах — и вот уже сползаю на животе вниз, в яму, отчаянно пытаясь ухватиться за каменные выступы и понимая, что пора Гверфина посылать за веревкой. Зомби, будь они неладны, так старательно обтесывали стенки котлована, что самой мне оттуда не выбраться, это точно.
На фоне темнеющего неба показалась взлохмаченная голова Гверфина.
— Что, съела?
— Веревку неси, — буркнула я, садясь на дне ямы.
— И она еще говорит о том, что я безнадежен, — хихикнул паренек, — берешь свои слова обратно?
— Еще чего!
— Тогда сиди до утра, — противно хихикнул он и исчез.
— Эй! — я вскочила на ноги. Ночевать в котловане не хотелось совершенно. И кто бы мог подумать, что Гверфин окажется мстительной и злопамятной сволочью?!! — Гверфи-и-и-ин! Вытащи меня отсюда, слышишь? Немедленно! Отцу пожалуюсь!
— Ябеда, — констатировал он откуда-то сверху, — берешь свои слова обратно или нет? А то мне охота ванну принять. Да и спать уже можно ложиться.
— Беру! Только веревку принеси!
«А уж я тебе оплеух еще навешаю», — мысленно закончила я.
— Хорошо, — как ни в чем не бывало отозвался Гверфин. Наверху воцарилась тишина. Видать, ушел, поганец.
Я поднялась на ноги, подобрала оброненный меч. Изумительно. Ученик превзошел учителя. Кажется, я перестаралась, раскрывая перед Гверфином все тайны мастерства боевых магов. Или — что вероятнее всего — просто земля под ногами начала осыпаться, и Гверфин тут совершенно не при чем. Да, именно так.
Темнело. А веревки все не было и не было. Я попробовала выбраться самостоятельно — но, охр возьми, какие же прилежные зомби у Штойца! Если он им говорит — вырыть яму именно такой формы, то они руки до локтей сотрут, а сделают так, что на стене котлована не удержишься. Я вздохнула. Прошлась туда-сюда, прикидывая, что делать, если все-таки Гверфин воплотит в жизнь свою маленькую и мелочную месть. Нет, ночевать здесь я не буду, это точно. Начинать звать на помощь?.. Я уставилась на противоположную стену, моля Хайо ниспослать мне взгляд испепеляющий и все на своем пути разрушающий. И вдруг увидела дверь.
Нет, даже не так.
