Энн Райс - Мумия, или Рамзес Проклятый
«Вкус точно такой же», – сказала она с задорной улыбкой.
Он помнит, как кружка упала в холодную глубину и звук эхом прокатился по каменным стенам колодца. Он помнит стук: молотов, доносившийся с пристани, видит узкую улочку, а справа вдали – мачты кораблей, похожие на лес без листьев.
«Чего ты хочешь от меня, Рамзес?» – спросила она.
«Чтобы ты стала мудрой царицей Египта. Я уже говорил это тебе».
Клеопатра взяла его за руку и заставила взглянуть на себя.
«Ты хочешь большего. Ты готовишь меня для чего-то более важного».
«Нет», – возразил он, но это была ложь: он впервые солгал ей. Боль усилилась, стала нестерпимой. «Я одинок, моя возлюбленная. Я одинок среди смертных». Но этого он ей не сказал. Он стоял и думал о том, что он, бессмертный, не сможет жить без нее.
А что было потом? Еще один вечер любви, возле моря, которое постепенно превращалось из лазоревого в серебристое и наконец, когда взошла полная луна, стало черным. И окружавшая их позолоченная мебель, висячие лампы и аромат благовоний, и где-то в алькове, в отдалении, мальчик играл на арфе и пел на древнем египетском языке печальную песню, слов которой сам не понимал. Зато их понимал Рамзес.
Воспоминание за воспоминанием. Его дворец в Фивах. Тогда он еще был смертным, как все, и боялся кончины, и боялся унижений. Тогда у него был гарем из ста жен, который казался ему обузой.
«Сколько любовников было у тебя с тех пор, как я уехал?» – спросил он Клеопатру.
«О, было много-много мужчин, – ответила она низким, почти мужским голосом. – Но ни один из них не был любовником».
Любовники будут. Будет Юлий Цезарь, а потом еще один, из-за которого она забудет все, чему Рамзес ее учил. «Ради Египта!» – рыдала она. Но просила она не ради Египта Потому что Египтом тогда была Клеопатра. А Клеопатра жила ради Антония…
Светлело. Туман над морем начал рассеиваться – теперь он видел мерцающую темно-голубую гладь воды. Высоко наверху появилось бледное солнце. И царь тут же ощутил его воздействие. Все тело наполнилось свежей энергией.
Его сигара давно потухла. Он бросил ее за борт, вынул золотой портсигар и достал новую.
За спиной простучали по железной обшивке палубы чьи-то шаги.
– Осталось всего несколько часов, сир.
К его сигаре поднесли зажженную спичку.
– Да, мой друг. – Рамзес затянулся. – Мы сойдем с этого корабля, как будто выйдем из сонного забытья. Что же нам делать с этими двумя, которые знают мой секрет, – с юным негодяем и престарелым философом? Кто представляет наибольшую угрозу?
– Разве философы так опасны, сир?
– Граф Рутерфорд верит в сверхъестественное, Самир. И он не трус. Он хочет узнать секрет вечной жизни. Он понимает, что это значит, Самир.
Ответа не было. Лицо Самира было по-прежнему печально.
– Открою тебе еще один секрет, друг мой, – сказал царь. – Кажется, мне нравится этот человек.
– Я заметил, сир.
– Интересная личность, – сказал Рамзес и, к своему удивлению, услышал, как дрогнул его голос. Ему трудно было продолжать, но он все же сказал то, что хотел сказать: – Мне нравится беседовать с ним.
Хэнкок сидел за столом в своем кабинете в музее, глядя на инспектора Трента из Скотленд-Ярда.
– Ну что ж, вижу, у нас нет другого выхода. Попросим у прокурора ордер, войдем в дом и осмотрим коллекцию. Разумеется, если все на месте, если ни одна монета не исчезла…
– Сэр, учитывая, что две уже находятся у нас, вряд ли можно на это надеяться…
Часть вторая
Глава 1
Отель в колониальном стиле был похож на гигантский розовый торт – с мавританскими арками, мозаичными полами, лакированными ширмами и плетеными креслами, с широкими террасами, которые спускались к сверкающему на солнце песку и голубой глади Средиземного моря.
В огромном вестибюле и других общих залах роились одетые в белое американцы и европейцы. В одном из открытых баров оркестр играл венскую музыку. В другом юный американский пианист изощрялся в регтайме. Обитые латунью кабины лифтов, расположенные прямо напротив огромной изогнутой лестницы, казалось, находились в непрерывном движении.
Конечно, если бы Рамзес увидел подобное здание в каком-то другом городе, он не был бы так изумлен. Эллиот заметил, в какое состояние царь пришел в первый час пребывания в Александрии.
Куда подевались жизнерадостность и бьющая через край энергия? За чаем Рамзес был тих и молчалив и наотрез отказался от прогулки.
За ужином, когда все начали обсуждать внезапный отъезд Генри в Каир, царь рассердился.
– Джулия Стратфорд – взрослая женщина, – сказал он, глядя на нее. – Глупо думать, что она нуждается в компании пьяного, опустившегося человека. Разве мы не джентльмены? Так ведь вы говорите?
– Это верно, – с готовностью подхватил Алекс. – И все-таки он ее брат, и ее дядя хотел, чтобы…
– Ее дядя не знает своего сына! – заявил Рамзес. Джулия оборвала этот разговор.
– Я рада, что Генри уехал. Мы догоним его в Каире. И там с ним будет трудно, а уж в Долине царей он был бы просто невыносим.
– Точно, – вздохнул Эллиот. – Джулия, теперь я буду твоим телохранителем. Официально.
– Эллиот, эта поездка для вас слишком утомительна. Вам тоже следовало бы отправиться в Каир и дождаться нас там.
Алекс хотел было возразить, но Эллиот жестом приказал ему не вмешиваться.
– Вопрос уже решен, дорогая, ты знаешь. Кроме того, мне хочется снова повидать Луксор и Абу-Симбел, может быть, в последний раз.
Джулия задумчиво посмотрела на Эллиота. Она знала, что он говорит вполне искренне. Он не мог позволить ей путешествовать вдвоем с Рамсеем, хотелось ей того или нет. И он на самом деле мечтал снова увидеть знаменитые памятники. Но Джулия чувствовала, что у него есть еще какие-то глубоко личные соображения.
Эллиот принял ее молчание за согласие.
– А когда мы поедем на пароходе по Нилу? – спросил Алекс. – Сколько времени вы хотите пробыть в этом городе, дружище? – обратился он к Рамзесу.
– Не очень долго, – мрачно ответил тот. – От времен Древнего Рима здесь мало что сохранилось.
По привычке не воспользовавшись ни вилкой, ни ножом, Рамзес быстро уничтожил три блюда и, не дожидаясь, пока остальные закончат ужинать, извинился и ушел.
Весь день он пребывал в унынии. На следующее утро за завтраком не проронил ни слова. После отказался сыграть в бильярд и ушел один. Видимо, он бродил по улицам и днем, и ночью, оставив Джулию проводить время в обществе Алекса. Он не подпускал к себе даже преданного Самира.
Он в одиночестве боролся сам с собой.
Понаблюдав за поведением царя, Эллиот принял решение. С помощью своего слуги Уолтера он нашел мальчишку-египтянина, который был занят исключительно чисткой лестничных ковров в отеле, и нанял его для слежки за Рамсеем. В этом был определенный риск. Помимо всего, Эллиота мучила совесть. Однако соблазн оказался сильнее.
