Говард Лавкрафт - Окно в мансарде
Я глядел на открывшийся вид, как зачарованный; в голове у меня был полный хаос. Там, куда я смотрел, жизнь шла своим чередом, и взгляд мой встречал то одно, то другое из ее проявлений: вот гремучая змея проползла, извиваясь, вот всевидящий ястреб пролетел высоко над землей — и по отблеску солнца на его перьях я заключил, что стоял предзакатный час. Все указывало на то, что передо мной типичный ландшафт юго-запада США. Интересно, какой его части? Аризоны? Нью-Мексико?
Так или иначе, мне суждено было оставаться безучастным свидетелем событий, разворачивавшихся на фоне нездешнего ландшафта. Змея не успела уползти далеко, ястреб камнем кинулся вниз и спустя мгновение взмыл с ее извивающимся телом в когтях. Солнце садилось за линию гор, открывая моему взору волшебной красоты вид. А потом из отверстого зева одной из наиболее крупных пещер появились летучие мыши. Тысячи летучих мышей тянулись нескончаемым потоком из непроницаемо-черной утробы, и мне казалось, будто я слышу их стрекот. Вот уже сгустились сумерки, а они все вылетали и вылетали, и я даже затрудняюсь сказать, как долго это продолжалось. Когда наконец последняя летучая мышь оставила пещеру, оттуда показалось еще что-то — какое-то человекообразное существо с непомерно большими глазами и ушами и на редкость шершавой — будто в нее въелся песок пустыни — кожей. Существо было худым, как скелет, все ребра его выпирали наружу, но что было особенно отталкивающим, так это его лицо — оно напоминало забавного австралийского медведя-коалу. И тут я вспомнил, как мой кузен называл этих людей — ибо вслед за первым показались и другие, в том числе женского пола: это были Жильцы Песков!
Они покидали пещеру, щурясь своими огромными глазами, а потом вдруг заторопились и, бросившись врассыпную, попрятались за кусты. И тогда из пещеры по частям стал появляться какой-то невообразимый монстр — сначала показалось одно его щупальце, потом второе, а затем целых полдюжины разом: все они осторожно ощупывали вход в пещеру. И уже в последнюю очередь появились смутные очертания чудовищной головы. Когда она рывком подалась вперед, я едва не закричал от страха — ибо в лице чудовища я увидел жуткую карикатуру на все, что наделено в этом мире разумом. Голова росла прямо из тела, представлявшего собой студенистую, колышущуюся массу, а щупальца сходились на том участке тела, который служил ему то ли нижней челюстью, то ли шеей.
Ко всему прочему, существо было наделено способностью осмысленного восприятия, ибо оно, похоже, с самого начала заметило мое присутствие. Выбравшись из пещеры, оно в упор поглядело на меня, а затем стало передвигаться по направлению к окну, с невероятной скоростью пересекая стремительно темнеющую местность. Не подозревая об истинных размерах грозящей мне опасности, я, как завороженный, наблюдал за происходящим, и только когда чудовище заслонило собой весь вид, когда его щупальца протянулись к окну мансарды — и прошли сквозь него! — только тогда меня охватил настоящий страх.
Прошли насквозь! Так вот чего боялся мой кузен!
Помню, как, вырвавшись из ледяных объятий страха, я снял ботинок и со всей силы швырнул его в стекло. Вслед за тем я нагнулся и стер часть изображения — «ликвидировал» звезду. В моих ушах еще стоял звон разбитого стекла, когда я погрузился во мрак милосердного забвения.
Теперь мне известно все то, что знал мой кузен.
Не замешкайся я в последний момент, я, возможно, был бы сейчас избавлен от этого знания и до сих пор пребывал бы в твердом убеждении, что причиной всему явился обман чувств, галлюцинация. Но — увы! — теперь я знаю наверняка, что мутное стекло в окне мансарды было входом в другие измерения — в чужие пространственно-временные континуумы, которые мой кузен научился выбирать по своему усмотрению; путем к сокровенным местам Земли и межзвездных пространств, где от века таятся существа, поклоняющиеся Древним Богам — а то и сами эти Боги! — таятся в ожидании часа, когда они снова восстанут из забвения и будут править миром! Стекло Ленга — оно же, «вероятно, хиадесского происхождения», ибо я так никогда и не узнал, где раздобыл его кузен, — обладало способностью вращения в оконном проеме; оно не подчинялось никаким земным законам, за исключением одного — его направленность определялась вращением Земли вокруг своей оси. И если бы я не разбил его, то из-за своего невежества и праздного любопытства мог бы навлечь на человечество ужасные бедствия.
Отныне я знаю, что прообразами для неумелых зарисовок моего кузена послужили живые, а не воображаемые существа. Но есть и последнее доказательство, увенчавшее собою все предыдущие, и оно неоспоримо. Летучие мыши, которых я, придя в сознание, обнаружил во внутренних помещениях дома, могли попасть туда через разбитое окно; прояснение мутного стекла можно было бы списать на оптический обман — если бы не одно «но». И это «но» позволяет мне утверждать, что все виденное мною далеко не было игрой моего воспаленного воображения — ибо ничто в мире не может опровергнуть то последнее чудовищное доказательство, которое я обнаружил среди осколков стекла на полу мансарды: отрезанное щупальце длиной в десять футов, щупальце, застрявшее между измерениями в тот момент, когда был прегражден доступ телу, частью которого он являлся, — и ни один ученый в мире не смог бы доказать его принадлежность какому-либо из известных науке существ, живущих или когда-либо живших на поверхности нашей планеты или в глубине ее недр!
Примечания
1
Впервые опубликован в журнале «Saturn» в мае 1957 г.
2
Провинция Синьцзян — обширная территория к северу от Тибета, включающая пустыню Такла-Макан и восточную часть Тянь-Шаня. В середине XVIII в. эти земли были захвачены Китаем и в 1955 г. преобразованы в Синьцзян-Уйгурский автономный район КНР.
3
Порфир — здесь: неравномерно-зернистая горная порода, образовавшаяся в результате застывания вулканической лавы. Род — мера длины, примерно равная пяти метрам.
