Стивен Кинг - Растение. Части 1-2
В общем, акт III, сцена I, и сюжет захирел, как мы, парни из писательского бизнеса, любим говорить. Мне позвонил сержант Тиндейл из 31-го участка. Он сообщил мне, что в Централ Фоллз получили фотографии, что Иверсону потребовался один взгляд на них, чтобы приказать доставить Карлоса Детвейлера для допроса. Тиндейл хотел, чтобы я немедленно явился в 31-й участок сделать заявление. Мне нужно было принести с собой рукопись «Инвазии демонов» и все письма от Детвейлера. Я сказал ему, что буду счастлив прийти в 31-й участок, как только снова переговорю с Иверсоном.
— Пожалуйста, никому не звоните, — сказал Тиндейл. — И никуда — никуда, мистер Кентон — не ходите, пока не напишите заявления.
Весь день я провел в расстроенных чувствах. Мое состояние скорее ухудшалось, чем улучшалось, наверное, поэтому я заговорил на повышенных тонах.
— Вы говорите так, будто я единственный подозреваемый.
— Нет, — сказал он. — Нет, мистер Кентон.
Пауза.
— Пока нет.
Еще пауза.
— Но ведь он послал Вам фотографии, не так ли?
На мгновение я был так изумлен, что мог только открывать рот как рыба. Затем я произнес:
— Но ведь я объяснил это.
— Да, объяснили. А теперь Вам необходимо прийти сюда и выложить все на бумагу.
Тиндейл повесил трубку, оставив меня с чувством злобы и, отчасти, ощущения реальности происходящего, но я солгу тебе, Рут, если не скажу, что более всего я чувствовал страх.
Я заскочил в офис Рождера, рассказал ему, что происходит так быстро и вразумительно, как мог, а затем отправился к лифту. Ридли вышел из отдела корреспонденции, толкая перед собой свою тележку, пустую на этот раз.
— Проблемы с законом, мист Кентон? — хрипло прошептал он, когда я проходил мимо — я говорил тебе, Рут, ничто не способствовало улучшению моего душевного спокойствия.
— Нет! — сказал я так громко, что двое человек, идущих по вестибюлю, обернулись на мой голос.
— Потому как, если да, то мой кузен Эдди — неплохой адвокат. Угумс!
— Ридли, — сказал я. — В какой колледж ты ходил?
— В Корнелл, мист Кентон, это было клево! — Ридли усмехнулся, показав зубы, белые как клавиши пианино (и такие же многочисленные, даже трудно поверить).
— Если ты ходил в Корнелл, — сказал я. — Почему, Бога ради, ты разговариваешь подобным образом?
— Енто каким образом, мист Кентон?
— Ладно, не важно, — сказал я, бросив взгляд на часы. — Всегда приятно пофилософствовать с тобой, Ридли, но у меня назначена встреча, и мне нужно бежать.
— Угумс! — сказал он, снова сияя своей непристойной ухмылкой. — А если вам нужен номерок телефона моего кузена Эдди…
Но к тому времени я уже был в вестибюле. Всегда облегчение, когда удается отделаться от Ридли. Надо полагать, ужасно говорить такие вещи, но мне хочется, чтобы Роджер уволил его — глядя на эту широкую ухмылку, состоящую из клавиш пианино, я удивлюсь, если Ридли не заключил договор, по которому обязан пить кровь белого человека до второго пришествия. Вместе со своим кузеном Эдди, конечно.
Ладно, забудь об этом — я стучал по клавишам печатной машинки полтора часа, и все это начинает выглядеть как повесть. Итак… Акт III, сцена II.
Я прибыл в полицейское управление поздно и снова насквозь промокшим — такси не было, а дождь превратился в сильный ливень. Только январский дождь в Нью-Йорк Сити может быть таким холодным (Калифорния с каждым днем выглядит для меня все лучше и лучше, Рут!).
Тиндейл взглянул на меня, выдавил слабую улыбку без намека на юмор и сказал:
— В Цертрал Фоллз только что отпустили вашего автора. Что, такси не было, а? Их никогда нет во время дождя.
— Они отпустили Детвейлера? — спросил я с недоверием. — И он не наш автор. Такие нам не нужны.
— В общем, кем бы он ни был, все оказалось не более чем бурей в стакане воды, — сказал он, протягивая мне чашку кофе, которая могла оказаться самой мерзкой чашкой кофе в моей жизни.
Он завел меня в свободный офис, что было милосердно с его стороны — чувство, что люди в помещении украдкой поглядывали на преждевременно лысеющего редактора в глупом твидовом костюме, было отчасти параноидальным, но, в тоже время, очень сильным.
Через сорок пять минут после того, как прибыли фотографии и примерно через пятьдесят минут после того, как прибыл Детвейлер (без наручников, но ведомый двумя крепкими мужиками в синих костюмах), чтобы еще больше удлинить и так длинную историю, прибыл человек в штатском, наблюдавший за «Домом цветов» после моего первого звонка.
Они оставили Детвейлера одного в маленькой комнате для допросов, чтобы, как сказал мне Тиндейл, сломить его, заставить его думать о неприятных вещах. Человек в штатском, который ранее проверял факт присутствия Детвейлера в «Доме цветов», рассматривал «Фотографии жертвоприношения», когда шериф Иверсон вышел из своего офиса и направился в комнату для допросов, где находился Детвейлер.
— Иисус, — сказал человек в штатском Иверсону. — Они выглядят почти как настоящие, правда?
Иверсон остановился.
— У тебя есть причины полагать, что это не так? — спросил он.
— Ну, когда утром я зашел в этот цветочный магазин, чтобы проверить там Детвейлера, этот чувак, которому тут устроили хирургию сердца, сидел за прилавком, раскладывая пасьянс и глядя «Надежду Райана» по ТВ.
— Ты в этом уверен? — спросил Иверсон.
Человек в штатском вытащил первую из «Фотографий жертвоприношения», где отчетливо было видно лицо «жертвы».
— Без сомнения, — сказал он. — Это он.
— Так почему же ты, ради Бога, не сказал, что он был там? — спросил Иверсон, начиная прокручивать в голове вид Детвейлера, выдвигающего обвинения в ложном и злонамеренном аресте.
— Потому что никто не спрашивал меня об этом парне, — достаточно разумно ответил детектив. — Предполагалось, что я проверю Детвейлера, что я и сделал. Если бы кто-нибудь попросил меня проверить этого парня, я бы проверил. Никто не попросил. До встречи. — И он ушел, предоставив Иверсону разбираться во всем самому. Вот так все и было.
Я посмотрел на Тиндейла.
Тиндейл посмотрел на меня.
Через пару минут он смягчился.
— В общем, как бы там ни было, мистер Кентон, некоторые фотографии выглядят настоящими… настоящими, как ад. Но в некоторых фильмах ужасов с помощью спецэффектов добиваются того же. Есть один парень, Том Савини, он делает такие спецэффекты…
— Они отпустили его, — ужас всплывал внутри моей головы, подобно одной из тех русских подводных лодок, которых шведы так и не смогли поймать.
— В общем, как бы там ни было, Ваша задница закрыта тремя парами трусов и четырьмя парами штанов, две из которых бронированы, — сказал Тиндейл, и затем добавил с рассудительностью, присущей Александру Хейгиэну. — Я говорю это с юридической точки зрения, Вы понимаете. Вы поступили добросовестно, как гражданин. Если парень представит доказательства злого умысла с Вашей стороны, тогда… но, черт возьми, Вы его даже не знали.
