Алана Инош - Слепые души
У старого, кривого дерева я спешиваюсь с коня и привязываю его к ветке. Безоблачное небо тем временем начинают затягивать тучи, тёмно-сизые, грозные, поднимается ветер. Конь тревожно ржёт, и я успокаиваю его, обняв его тёплую шею. Трава низко стелется под порывами ветра, трепещущий край туники льнёт к моим коленям, а я иду под страшным сизым небом, со щитом на плече и копьём в руке; железные наголенники поблёскивают при каждом моём шаге, а кольчуга позванивает.
Через какое-то время я вижу белые камни – высокие, островерхие скалы, похожие на сторожевые башни. Между ними узкий проход, и я, остановившись перед ним, что есть сил кричу:
– Кувеяш, я здесь! Вызываю тебя на бой, поганый пёс!
Одно мгновение в воздухе висит тишина, а потом небо рассекает ветвистая молния, и моё копьё по всей длине вспыхивает ровным ярким сиянием. Лёгкие мурашки бегут по телу, и я кричу ещё раз:
– Выходи и сражайся с мной, трусливый гад! Я к тебе обращаюсь, Кувеяш! Слышишь меня?
– Я слышу тебя, – прокатывается из-под туч громовой голос, от которого дрожит земля. – Напрасно ты пришла, найдёшь ты здесь лишь погибель свою! Не твоё это дело, дева, не по силам тебе победить меня. Уходи, и я отпущу отца и мать твоих, а также того, по ком болит твоя душа.
– Я тебе не верю, лживая собака! – кричу я, захлёбываясь от почти ураганного ветра. – Я здесь по мольбам тех, кто мучается у тебя в плену, и не намерена отступать! Я изгоню тебя с земли, пришёл конец твоим злодействам!
– Мне нравится на земле, и я не покину её, – громыхает в ответ. – А тебя, глупая дева, ежели не хочешь уйти подобру-поздорову, я обращу в пепел!
Если бы не мой чудесный щит, от меня точно осталась бы лишь горстка пепла: с вершин белых камней на меня с гудением низвергается поток огня. Присев под щитом, я остаюсь невредима, даже краешка моей туники огонь не опаляет. Как только поток огня иссякает, я, не теряя ни секунды, бросаюсь в расщелину между белыми скалами.
Я оказываюсь на открытой площадке на вершине горы, и вид отсюда открывается величественный – огромная зелёная долина, над которой нависли тяжёлые тучи, выглядит сумрачно и тревожно. Под моими ногами шуршат мелкие камушки, ветер изо всех сил старается сдуть меня с площадки, но он является и моим преимуществом: он дует мне в спину, а взгромоздившемуся на вершину белой скалы хвостатому чудовищу – в морду, и новый поток огня из его пасти, выпущенный против ветра, меня не достигает.
– Ветер не на твоей стороне! – кричу я ему.
Чудовище, подняв хвост и пригнув плоскую треугольную голову на длинной чешуйчатой шее, издаёт жуткий звук – длинный сиплый полувздох, полухрип. Оно понимает, что со скалы ему меня не достать, и, взмахнув большими перепончатыми крыльями, снимается со своего насеста. Чудовище с клёкотом кружит над площадкой, щеря зубастую пасть, но сияющее копьё направлено ему в брюхо, и снижаться оно опасается. Оно обдаёт меня огнём с другой стороны – по ветру, и только щит меня спасает от поджаривания. Он начинает сиять так, что слепит даже меня, и я направляю его чудовищу в морду, отчего оно злобно верещит и отворачивается.
– Что, не нравится? – торжествующе кричу я, к сиянию щита добавляя блеск копья.
* * *Такого странного и жуткого сна я в жизни не видела: будто надо мной кружится мерзкое крылатое и хвостатое чудовище, изрыгающее потоки огня, а я ослепляю его сиянием своего щита и копья. Но то, что происходило со мной сейчас, было не менее жутко и странно. Я шла с зонтиком по сумрачным коридорам с выложенными плиткой стенами и полом, проходя через залы с надписями на стенах: «Площадь сдаётся в аренду». Стук моих каблуков гулко отдавался в мрачной, как в морге, тишине этих пустых стен, и я знала: он здесь.
Да, вот эта дверь с табличкой: «А.Ф. Якушев, мануальный терапевт». Он был там, за этой дверью, и мне было самое время привести зонтик в боевую готовность. Я нажала на его ручке кнопку, и чёрное полотно, растянутое спицами, исчезло, а у меня в руке оказался меч с широким лезвием, серебристо светящимся в полумраке коридора. Хороший зонтик, подумала я.
Я вошла в кабинет без стука, просто распахнув дверь. Там всё было по-прежнему: стол, тумбочка, кулер, плакат, кушетка. Окно было завешено чёрной шторой, и повсюду в сумраке горели свечи разных калибров – большие, маленькие, круглые, квадратные, гелевые свечи в стаканах. Якушев сидел за столом в своей медицинской спецодежде и курил трубку с длинным чубуком, пуская в потолок дым.
– Как насчёт сеанса массажа с ароматерапией? Расслабляет и снимает любую боль, даже душевную, – гулко прозвучал его голос.
– Хватит меня лечить, – сказала я. – Ты не запудришь мне мозги.
– Вижу, пришла ты ко мне не с миром, но с мечом, – проговорил он с усмешкой. – А я до последнего надеялся, что у нас с тобой всё-таки что-нибудь срастётся.
– Ничего у нас с тобой не срастётся, – ответила я. – Недурно ты устроился среди людей, но теперь пришёл конец твоему благоденствию.
Встав из-за стола, Якушев прошёлся по кабинету.
– Признаю, с твоим папой и Альбиной я погорячился. Если хочешь, я могу их отпустить – взамен на твоё сотрудничество, конечно.
– Я не стану с тобой заключать никаких сделок, – сказала я, поднимая меч. – Я пришла не за этим, Кувеяш, и ты это знаешь!
При звуке этого имени в глазах Якушева вспыхнули жутковатые огоньки.
– Да, я знаю, и я ждал тебя двадцать веков, – сказал он, и его голос стал вибрирующим и низким, а его лицо преобразилось, покрывшись бледностью, на которой резче выступили потемневшие брови. – Я ждал тебя так много лет, Настя, и ты так меня разочаровала!
Свечи моргнули и запылали ярче, а Якушев стоял передо мной уже совсем другой – в чёрном струящемся плаще, а трубка в его руке вытянулась и превратилась в длинный меч.
– Я хотел, чтобы ты стала моей верной спутницей, моей возлюбленной подругой, – проговорил он раскатистым басом. – Только такая, как ты, была бы меня достойна. Но ты пошла против меня, и мне жаль, что придётся уничтожить столь прекрасное существо! Я хотел назвать тебя своей невестой, но ты разбила мне сердце.
Рассечённый мечами воздух всколыхнулся, погасив свечи, и от страшного, гулкого удара двух клинков потрескалась плитка в коридоре.
* * *Сквозь сизые тучи пробиваются к земле длинные бледные лучи, и долина озарена мертвенным, тусклым светом. На мой щит обрушилось бессчётное множество потоков огня, но он даже не нагрелся, а копьё сияет нестерпимо ярко, чем я и пользуюсь, чтобы ослеплять моего противника. Но Кувеяш начинает летать вокруг меня с такой скоростью, что у меня рябит в глазах и идёт кругом голова. Круги сужаются, чудовище почти касается меня крылом, а я не успеваю, просто не успеваю за ним! И оно хватает меня.
