Шарлин Харрис - Ласковые псы ада
Через полмили Рафаэль остановился.
— Магия высоко стоит, — сказал он тихо.
— Я знаю.
— Ты в этом виде медленнее. — Я бежала изо всех сил. Когда мы оба в образе человека, я быстрее. Но в образе воина он меня догонял. — Не успеваешь.
Я поняла, к чему он.
— Нет.
— Андреа…
— Нет!
— У нас мало времени. Там мальчик и с ним — не меньше двух вампиров. Мы даже не знаем, жив ли он еще.
У меня сердце билось громче молота:
— Ты не понимаешь. Я теряю над собой контроль, когда становлюсь ею.
— Прошу тебя, Андреа, — сказал он. — Мы теряем время.
Я закрыла глаза. Он был прав, мальчика надо спасать. Надо отобрать у Линн яблоки. Я должна…
Сорвав с себя одежду, я потянулась к той твари, что живет во мне. Она улыбнулась и выпрыгнула, потекла по рукам, по ногам, по спине, придавая мне силы. Кости вытянулись, мышцы раздулись, и я предстала свету, обнаженная.
У оборотней три варианта: человек, форма воина или животное. У меня только два: человек и тайная я.
Глаза Рафаэля вспыхнули красным, и он побежал.
Я подхватила арбалет — и бросила. Слишком длинные оказались когти, я с ним не управлюсь. Придется зубами и когтями.
Схватив игрушку, я зажала ее в кулаке.
Рафаэль виднелся вдали неясной тенью, и я бросилась в бег. И был он как полет, легкий и простой. Мышцы радовались работе, я летела прыжками, догоняя Рафаэля. И вместе мы мчались через лес, два гуманоидных кошмара, быстрые и ловкие, и едва слышен был наш шепот на ветру.
— Я тебя не вижу.
— А я не хочу, чтобы ты меня видел.
Нарочно выбирала такой путь, чтобы он видел лишь, как я мелькаю в листве.
— Не прячься, — попросил он.
Я не ответила.
Вдруг он вырвался из кустов, и прятаться мне было поздно. Он увидел меня всю: конечности, лицо — не зверя, не человека, груди…
— Ты прекрасна, — прошептал он, вихрем проносясь мимо.
— Ты извращенец.
— Идеальное сочетание человека и животного: пропорциональность, изящество, сила. Твой облик — это то, к чему мы стремимся. Что же тут извращенного?
— Я — человек!
— Я тоже. Тебе не нужно прятаться от меня, Андреа. Я считаю тебя красивой.
Никто: ни человек, ни оборотень, ни даже родная мать никогда мне не говорили, что животная форма может быть красивой. Внутри меня я-человек заплакала, закрыв лицо руками.
Мили так и мелькали, размытой тенью пролетел какой-то дом. Расступились деревья, прошелестели кусты — и мы вырвались на открытое место. Вспыхнула магическая защита, прозрачной стеной заграждая нам путь.
За ней сжался в комочек на земле темноволосый малыш, обняв коленки. Рядом с ним лежал мертвый вампир с раздробленным черепом. Слева умирала на траве неестественно огромная змея, обвив своими кольцами второго вампира. Шея вампира была сломана, позвонки раздавлены, и кровь заливала кольца змеи — чем сильнее она сжималась, тем больше крови хлестало на чешую.
А за ними кольцевая колоннада чистого белого камня окружала чахлый яблоневый саженец, и четыре желтых плода висели на ветвях. Пятый, с откушенным бочком, валялся на земле, рядом с рукой темноволосой женщины. Она лежала кучей на траве, и страшно растянутый живот вываливался из модных брюк.
Только не это!
Но она уже вкусила плод. Мы опоздали.
— Вот посмотри, что ты наделала. — К нам шел какой-то мужчина, не сводя глаз с Паучихи. — Я ведь говорил тебе, чтобы не смела прикасаться к яблокам.
Рафаэль зарычал, вздыбив шерсть на загривке.
Стоявший перед нами был высок и широкоплеч. Сила ощущалась в его фигуре, на лице выступила темная щетина. Он был одет в белую футболку, пару старых джинсов и желтые рабочие сапоги. На широких плечах болталась свободная фланелевая рубашка. Этакий старина Джо, которому не хватало только веранды с креслом-качалкой и стакана холодного чаю. Повернувшись к нам, он бросил:
— Привет!
Это казалось нереальным.
— Ты кто такой? — спросила я.
— Я Тедди Джо.
— Тот человек, который мне позвонил, что Рафаэль бежит от Цербера?
— Я звонил Кейт, — уточнил он. — А подошла ты. Браслет у тебя есть?
— Какой еще браслет?
— Браслет Дулоса. Он у тебя? — Тут он заметил браслет на руке Рафаэля. — А, это хорошо. Займемся делом.
Линн извивалась на траве, плача от боли:
— Что со мной происходит?
Тедди Джо посмотрел на нее:
— Ты сама это на себя навлекла.
Рафаэль прыгнул на него, сомкнув когтистые пальцы на горле. Браслет сверкнул сталью на предплечье.
— Ты что тут делаешь?
— Ну-ну, ты сперва вот на это посмотри и подумай. — Тедди Джо поднял руку. Рукав упал назад, открыв точно такой же браслет, но из золота. — Как видишь, мы с тобой на одной стороне.
Магия ударила по всем чувствам. Глаза Тедди Джо полностью почернели, фланелевая рубашка на спине лопнула — и в ночь прянули два исполинских черных крыла. Из браслета потекло пламя, соткалось в руке в пылающий меч.
— Танат! — пискнула Линн.
Ангел смерти схватил Рафаэля за запястье и сдавил. Рафаэль оскалил зубы и ударил Таната в горло.
У Линн задергался живот, и она взвыла, будто ее режут. Племянник Алекса вздрогнул.
— Стоп! — гаркнула я на дерущихся. — Тут за оградой ребенок в шоке, сцепленный с той дрянью, что готова выползти у Линн из живота! Рафаэль, ломай заклинание к чертям. Тедди Джо, клянусь тебе: если не отпустишь его немедленно, я тебе крылья пообрываю!
Они уставились на меня.
— Я кому сказала?!
Тедди Джо отпустил Рафаэля. Тот ткнул рукой в защиту, и золотая стена стекла вниз, открыв храм.
Я прыгнула внутрь, сгребла мальчишку в охапку.
— Слушай меня!
Он уставился на меня пустыми глазами — для него я была чудовищем.
Тогда я разжала кулак и показала ему машинку. Он осторожно ее тронул — я протянула игрушку ему.
— Я тебе ничего плохого не сделаю. Ты знаешь, где дом дяди Алекса?
Он кивнул.
— Так вот, беги прямо туда и не оглядывайся. Ладно?
Он сжал машинку в кулаке. Я поставила его на землю, и он пустился бежать.
— Какого черта ты тут делаешь? — спросил Рафаэль рычащим голосом у Тедди Джо.
Тедди Джо пожал плечами, качнув массивными крыльями.
— Пришел сделать все так, как надо. Я служу Аиду, как служил Дулос, только он — жрец, а у меня работа другая.
— И где же ты был до сих пор?
— Послушай, друг, я подчиняюсь правилам. Сам хотел бы появиться раньше и начать сносить головы, но мне пришлось сидеть на заднице ровно и ждать, пока кто-нибудь откусит от этого дурацкого яблока. Я тут вроде аварийного тормоза — вот почему выходит, что я на стороне добра.
