Джоанн Харрис - Страхослов
Я оставил мотоцикл на парковке, но на площадке задерживаться не стал: на меня нахлынули воспоминания о дочери, восхищавшейся небольшим полуразрушенным домиком на острове. Руины – вот и все, что осталось от единственного каменного сооружения на острове. Этот «чайный домик» построил десятилетия назад какой-то богач, живший на побережье, и Ким, бывало, восторженно говорила о том, каково это – навсегда поселиться там в одиночестве. Я даже подумал, не позвонить ли дочке, чтобы рассказать, где я, но не смог поймать сигнал сети. Наверное, это к лучшему. Я не был уверен, что мой голос не дрогнет.
Итак, я стоял на смотровой площадке и смотрел вниз, понимая, что все в моей жизни изменилось. Что, собственно, и жизни-то у меня нет. У меня есть только я. Вот и все.
Что же было дальше?
Час спустя, замерзший и уставший от долгой езды, я повернул к Тахо-Сити. Подъезжая к городку, сразу нужно притормозить, поскольку селение настолько маленькое, что можно проехать его за пять минут, если со светофорами повезет. На центральной улице было безлюдно: не сезон отпусков, да и снег еще не выпал. Не похоже, что у меня возникнут проблемы с тем, чтобы снять комнату, поэтому я решил вначале выпить.
Уже стемнело, морозный воздух был чист. Я поставил мотоцикл на улице, решительно игнорируя забегаловку, куда мы всегда ходили обедать. Впрочем, она все равно закрылась. Не пошел я и в бар «У Сэммика», где мы провели немало веселых вечеров (во времена до рождения Ким), куда нам так хотелось отправиться, когда мы сидели в семейном ресторанчике напротив (Ким тогда была еще маленькой), куда мы вернулись, чтобы пропустить по кружке пива с друзьями, вспоминая старые добрые деньки, а потом пошли в другое заведение (Ким к тому времени уже подросла, тот вечер она провела со своими приятелями-подростками в снятом нами домике на берегу, а мы, взрослые, потратили по тридцать долларов каждый за место в ресторане, проверенном и одобренном совершенно незнакомыми нам людьми на веб-сайте с отзывами и рейтингами таких заведений. Тогда такими сайтами, как «йелп», еще мало кто пользовался, но мы ведь были людьми среднего возраста – и боже упаси, как бы не случилось чего-то неожиданного).
Дальше по улице, в подвальчике, находился бар, но вывеска у него была такая неприметная, что я ни разу не обращал на него внимания, хотя проходил мимо, наверное, раз двести. Я и теперь не прочел эту вывеску. До сих пор не знаю, как этот бар называется.
Я как раз шел по улице, когда из подвального помещения, отдуваясь, поднялся какой-то мужчина в бледно-голубом свитере: лицо красное, кожа сухая, жиденькие русые волосы, глаза мутные, водянистые. Еще он страдал от избыточного веса. Мужчина чуть не сбил меня с ног, выйдя на тротуар и словно бы меня не заметив. Он закурил, с жадностью затянулся, а затем, неожиданно рванув с места, побежал прочь по улице. И не то чтобы он куда-то торопился – ему словно невыносимо было оставаться без движения.
Я спустился в бар. Пожалуй, стоило назвать его «Красный». Тут было темно, на стенах тускло горели лампочки в красных светильниках. Стулья и стены были обиты потертым красным бархатом – или какой-то похожей тканью, но дешевле. Единственная мощная лампа в зале, за баром, – и та могла похвастаться красным абажуром. В такое место люди обычно приходят на свидание с любовницей. Или чтобы напиться вдрызг. Ни того ни другого я не планировал.
Дородная бабища за прилавком равнодушно смерила меня взглядом, когда я подошел. В баре было пусто. И пахло выветрившимся пивом.
Я улыбнулся.
– Ну и ну, надо же!
Я редко пытаюсь строить из себя рубаху-парня. Ответ этой женщины напомнил мне почему. Она просто меня проигнорировала. Я задумался, что бы сказал новый муж Эйрин в этих обстоятельствах. И сработало бы это? Полагаю, что да. Я не раз смеялся над шутками Дэвида.
– Дайте бутылку «Сьерры», – сказал я.
Я отнес пиво за угловой столик и сел так, чтобы видеть весь зал. Я очень люблю светлый эль «Сьерра-Невада», но почти не пью его дома. В течение долгого времени – лет десять или пятнадцать – я выпивал по три бутылки пива за вечер. Ровно три. Путем длительных экспериментов я пришел к выводу, что если выпить «Лонгборд» или светлое пиво типа «Будвайзера», «Курса» или «Короны», то на следующее утро я просыпаюсь как ни в чем не бывало. Но если выпить хоть что-то чуть крепче, как «Сьерра», то на мое состояние влияют другие факторы. Например, насколько плотно я поужинал. Вспомнил ли, что на ночь нужно выпить воды.
Терпеть не могу слабое похмелье – в чем-то оно хуже сильного. Когда у вас сильное похмелье, вы знаете, что напортачили, и мысленно берете выходной. А вот слабое похмелье подкрадывается незаметно, от него мир кажется скучным, серым, грустным – но нельзя объяснить это внешними факторами, и вы думаете, что все дело в вас самих.
И я отставил пиво в сторону. Так поступают взрослые. Избегают блюд, от которых потом пучит, хотя эти блюда – самая что ни на есть вкуснятина. Занимаются спортом, хотя это ни на мгновение не приносит им удовольствия. Отказывают себе в наслаждениях, опасаясь, что этим только все испортят. Осторожно огибают эту дыру, но всегда помнят о ней. Живут в тени небытия. Всегда.
Я оставался единственным посетителем. А ведь был вечер пятницы.
– Серьезно, – сказал я. – Какое-то необычное затишье, верно?
Женщина за стойкой отреагировала не сразу, но спустя какое-то время все-таки повернула голову в мою сторону. Лицо у нее было широкое, белесое и глупое.
– А вы чего ожидали?
– Ну, увидеть тут каких-то людей, полагаю.
– Тут есть люди.
Этот разговор вел в никуда. Мне подумалось, что если Сэнди и Карен собирались выполнить свое обещание и держать меня в курсе происходящего в магазине, то уже, должно быть, что-то прислали. К тому же, достав свой телефон, я показал бы этой Самой-неприветливой-в-мире-барменше, что мне надоело пытаться поддержать с ней разговор.
Но сигнала сети по-прежнему не было. Такое иногда случается на берегу озера. Я посмотрел на женщину за стойкой. Она заметила мой жест и вежливо кивнула в сторону плаката на стене:
НЕТ, У НАС НЕТ ГРЕБАНОГО ВАЙ-ФАЯ!
Я люблю местные бары не меньше, чем кто бы то ни было, но это заведение перегнуло палку. Пожалуй, допью свое пиво, чтобы показать – так просто меня отсюда не выживешь. А потом отправлюсь на поиски номера в гостинице.
Кружку я допил за десять минут и перед выходом зашел в уборную. Пиво всегда быстро на меня действовало. В туалете воняло, будто кто-то насрал в одной из кабинок всего минуту назад. Но это было невозможно.
Вернувшись в зал, я понял, что еще рано и идти мне особо некуда – разве что погрузиться в одиночество комнатки в гостинице, которую еще предстояло отыскать. И я заказал себе еще кружку «Сьерры». Женщина дала пиво и взяла у меня деньги – и все это, не произнеся ни слова.
