Елена Арсеньева - Большая книга ужасов. Самые страшные каникулы (сборник)
— Может быть, конечно, и бензином, хотя мне казалось, что краской, — пожала плечами тетя Марина. — Ладно, барышни, хватит перед ящиком сидеть, поехали на велосипедах кататься!
— Давайте-давайте, — обрадовался мсье Верьер. — А я наконец-то к телевизору прорвусь. Сегодня шестая серия «Комиссара Брунелли».
— А как же вторая серия газона? — спросила тетя Марина.
— Хорошего помаленьку, как любите говорить вы, русские, — ответил ее муж. — Закончу завтра, после того как в Троншуа съездим. Завтра вид-гренье в Троншуа! Ну, дамы, собрались кататься — так поезжайте, поезжайте!
«Дамы» вывели из гаража велосипеды и отправились кататься по окрестным дорогам.
На выезде из Муляна Лиза остановилась и сказала, показывая на небольшую рощицу:
— Мама, вон там — кабан Жибе. Такой классный! Давай туда сходим, хочешь?
— Ну, — замялась тетя Марина, — как-то неудобно ходить в гости в отсутствие хозяина.
— А может, он там? — сказала Лиза и закричала во все горло: — Жибе! Ты тут? Это Люиз и Таня́́!
Именно так французы, в том числе и Жибе, называли Лизу с Таней.
Никто не ответил.
— Ну чего ты кричишь? — рассудительно спросила Таня. — Жибе там нет. Он ведь сказал, что дед его заставил фигуры в саду красить.
— Ах да-а, — разочарованно протянула Лиза. — Ну, тогда поехали дальше.
Они отправились к подсолнуховым полям, которые лежали сразу за Муляном.
Французы выращивают подсолнухи только ради масла, семечки они не едят, но ведь это такое удовольствие для русского человека — выбрать спелый подсолнух, обить с него засохшие желтые цветочки и лузгать семечки!
С одной стороны дороги зелено-желтой стеной стояли подсолнухи, с другой — простиралась обширная стерня, на которой тускло золотились аккуратные валки соломы. Вокруг Муляна было много пшеничных полей, но весь урожай убрали, одна упакованная солома осталась.
И над всем этим — голубой небесный купол.
Красота была неимоверная, красота и тишина… Жара немного спала, да и ветерок приносил прохладу, а солнце иногда закрывалось облаками.
Уселись прямо при дороге, в укромном уголке на траве, и начали наслаждаться: щелкали семечки и рассказывать страшные истории. Тетя Марина — свои, которые знала с детства, Лиза и Таня — свои. Юля, конечно, рассказала больше всех.
Мимо проехали мальчики на велосипедах, очень вежливо поздоровались.
Юля уже привыкла, что здесь все мальчишки невероятно вежливые. Беспрестанно эти «бонжур», «пардон», «мерси» и все такое. Сначала это ее здорово напрягало, так же, как и имя Жюли, которым ее тут называли. На «жулика» похоже. А потом даже понравилось.
Двоих из этих мальчиков — Ксавье и Мишеля — Юля уже видела, а третьего — нет. Такого если увидишь — не забудешь.
Ого, какой…
Ужасно грустно стало, что они встретились, когда Юля сидела на обочине дороги и лузгала семечки, будто простая деревенская девчонка.
А кто она еще? Простая девчонка и есть, хоть не деревенская, а городская. Все равно этот мальчик на нее даже не взглянул.
Лиза вдруг необычайно засуетилась, стала прятать кусок подсолнуха, из которого только что вытаскивала семечки.
— Ха! — сказала Таня. — Он уже все видел, зря стараешься!
Лиза бросила на сестру убийственный взгляд и украдкой показала кулак.
— Ладно, молчу, — буркнула Таня. — Молчу, молчу!
— Неужели это Алекс Бурдон? — спросила тетя Марина, удивленно глядя вслед велосипедистам. — Ничего себе вымахал! Все время был какой-то задохлик, а сейчас — ну прямо «Умри, Голливуд!»!
Таня хихикнула.
Лиза изо всех сил старалась не оглянуться на мальчиков.
— Я его раньше не видела, — сказала Юля, надеясь, что голос ее звучит равнодушно.
На самом деле она понимала Лизу.
Да уж… Вот это Алекс так Алекс!
Волосы у него — как эта золотистая солома, глаза голубые, сам загорелый, плечи широкие, руки сильные, черная майка так и обливает торс.
Наверное, ему лет пятнадцать или шестнадцать. Наверное, в лицее учится.
Раньше Юля думала, что красивые глаза — это черные глаза, как у их преподавателя физкультуры по прозвищу Обожаемый Игорек. А теперь поняла, что голубые глаза — это тоже красиво. Может быть, даже еще красивей, чем черные…
— У него бабушка в Муляне живет, и его в августе родители всегда сюда отправляют, — пояснила тетя Марина Юле. — Дом мадам Бурдон на самой окраине, на дальней дороге. Мы у нее иногда овощи покупаем. И персики. Однако мы засиделись, барышни! Не пора ли нам домой?
«Барышни» послушно сели на велосипеды, хотя всем очень хотелось еще поговорить про Алекса.
«Интересно, а он ездит на вид-гренье?» — подумала Юля. — Сегодня его точно не было, я бы заметила. А завтра? Вдруг увижу его завтра?»
— Смотрите, какие темные облака, — сказала Таня, глядя в небо.
— А если пойдет дождь? Вид-гренье отменят! — встревожилась тетя Марина.
— Не надо о страшном! — вскричали разом Юля, Лиза и Таня.
Может быть, на вид-гренье приедет и Алекс. Отменят вид-гренье — он туда не приедет.
Им всем очень хотелось снова увидеть Алекса…
Вечером по телевизору передали благоприятный прогноз на завтра, так что спать пошли в хорошем настроении. Тетя Марина опять припугнула девочек: если будут шуметь, поездка в Троншуа не состоится, — поэтому они заснули мигом, даже про Алекса ни словом не обмолвились.
А про рамочку и фотографию Юля начисто забыла.
* * *Призрак днем — это ничто. Даже меньше, чем ничто. Он не способен никого напугать. Если его коснется свет, он исчезнет, как исчезает маленькая лужица под палящими лучами солнца. Он просто испарится!
День солдат провел, забившись в самый укромный, самый темный уголок шалаша, мечтая только об одном: чтобы как можно скорей наступила ночь. На его счастье, шалаш был плотно укрыт, да и стоял в густых зарослях.
Однако здесь находились столик и два маленьких стульчика, лежали какие-то книги. Значит, сюда приходят люди…
Неподалеку раздавался гул машин, чьи-то голоса, лай собак и чириканье птиц, но солдат не радовался этим живым звукам.
Вдруг кто-то из людей зайдет сюда? Зайдет, обшарит темные углы лучом фонарика…
Как и раньше, умирать было не страшно. Но страшно было умирать позорно! Страшно было умирать, так и не остановив врага!
Зашумела трава вокруг тропинки, хрустнули сучья. Кто-то шел к шалашу… И сейчас войдет.
Наверное, это был первый случай, когда призрак испугался человека.
И вот человек вошел.
Солдат, мигом позабыв о страхе, с любопытством уставился на него из темноты. Как давно он не видел живых людей!
