Бентли Литтл - Почтальон
Только...
Только это была не Трития. Потому что ягодицы были слишком круглые, слишком крепкие, ягодицы молодой женщины, лет двадцати, не больше. Он присмотрелся внимательнее.
Знакомого родимого пятна на попке чуть ниже крестца тоже как не бывало. К тому же пальцы рук были слишком короткими и толстыми. Дуг принялся изучать другую фотографию. На этой женщина лежала в плетеном кресле-качалке, прикрыв глаза, широко расставив ноги и запустив пальцы себе в промежность. Груди явно не те. По размеру примерно подходят, но у Триш соски гораздо темнее и гораздо больше торчат.
Он разорвал на мелкие клочки и листовку с фотографиями, и конверт. Почтальон, очевидно, смонтировал изображения. Соединил голову Триш с чьим-то телом. Хотя совершенно непонятно, каким образом к почтальону могли попасть ее фотографии. Монтаж выполнен безупречно – стыковки практически незаметны, – и может ввести в заблуждение кого угодно.
Только не его.
Но в чем смысл? Зачем такие труды?
А может, это не только для него? Может, почтальон разослал такие же листовки по всему городу? И куча мужчин в данный момент уже вовсю глазеют на обнаженное тело его жены, читают этот текст и пускают слюни, предвкушая эротические приключения?
Дуг усилием воли выбросил эту мысль из головы и пошел домой.
Но по дороге подошел к мусорному ящику и по обыкновению глубоко запрятал обрывки бумаги.
* * *На следующий день, когда они опять поехали за покупками, город выглядел еще более заброшенным. Машин на дороге практически не было, считанные прохожие торопливо мелькали в глубине улиц. Поэтому большая толпа, собравшаяся на автостоянке перед лавкой деликатесов, немало озадачила Дуга. Вообще-то он планировал заехать в промтоварный магазин, купить про запас новых батареек для фонарей и радиоприемника, но, увидев скопление народа у Бейлеса, подъехал туда. Припарковав машину рядом с серым джипом «чероки», он вышел на площадку. Группа людей, стоявших полукругом перед фургоном Тодда Голда, вела себя довольно спокойно и тихо, но в этом спокойствии было нечто угрожающее. Дуг подошел поближе и увидел несколько знакомых лиц – его учеников и взрослых. Казалось, все чего-то ждут, и хотя ни в выражении лиц, ни в позах не было ничего необычного, слитная толпа производила неприятно-злобное впечатление.
Из магазина с большой белой коробкой в руках появился Тодд Голд. Он подошел к открытому багажнику фургона и поставил коробку внутрь, рядом с еще несколькими похожими.
Потом громко захлопнул дверь и со злостью махнул рукой в сторону наблюдающей толпы.
– Убирайтесь отсюда к чертовой матери!
Что вам еще от меня надо?
Дуг протиснулся ближе.
Толпа никак не отреагировала и молча продолжала наблюдать, как бакалейщик снова скрылся в дверях своей лавки, вынес оттуда несколько сумок, поставил на землю и запер дверь.
– Проваливайте! – еще раз хмуро рявкнул он, подходя к машине. Доставая из кармана ключи, он уронил один из пакетов.
Дуг оказался рядом как раз в тот момент, когда бакалейщик уже собирался садиться за руль.
– В чем дело, Тодд? Что случилось? Что ты делаешь?
– По крайней мере о тебе я был лучшего мнения, – сверкнул глазами Тодд Голд. – Эту деревенщину, – он махнул рукой в сторону толпы, – я еще могу понять. Они никогда в жизни не видели еврея, не знают, что с этим делать и как поступать, но ты...
Дуг в недоумении уставился на бакалейщика. Он нес какой-то явный бред.
– О чем ты говоришь?
– О чем я говорю? Хочешь знать, о чем я говорю? Черт побери, а ты сам не знаешь, о чем я говорю, да? – Тодд бросил на сиденье пачку конвертов и начал лихорадочно перебирать их, отбрасывая в сторону, пока не нашел, что искал. – А это тебе знакомо?
– Нет, – покачал головой Дуг.
– Нет? – Тодд выхватил листок бумаги и начал читать вслух: «Жид пархатый, христоубивец, нам надоело видеть, как твои грязные пальцы лапают наши рыбу и мясо, прикасаются к нашей еде. Не хочет ли твоя жидовка заполучить себе в зад толстый белый конец?»
– Неужели ты думаешь, что я мог... – в полном остолбенении заговорил Дуг, но Тодд перебил его.
– Хочешь сказать, ты этого не писал?
– Безусловно, нет!
Тодд опустил голову и продолжил:
– "А может, твоя жидовка хочет, чтоб я засунул ей сардельку с чесноком в жопу?"
– Тодд!..
Бакалейщик сплюнул под ноги Дугу. На лице его было написано омерзение. Омерзение, вызванное предательством. Дуг понял, что сейчас никакими словами и поступками не исправить то, что уже случилось. Он не в состоянии убедить этого человека в своей непричастности.
– Сопляк! – заорал кто-то из толпы. – Слюнтяй!
Дуг моментально обернулся, пытаясь понять, чей это голос, но все лица сливались в одно сплошное пятно. Только теперь он понял, что люди, хотя и молчали, были отнюдь не пассивными наблюдателями. Некоторые из тех, что стояли в первом ряду, представляли собой образчики полыхающего злобой пещерного фанатизма.
– Жид пархатый! – проорал опять мужской голос.
– Убирайся, откуда приперся! – подхватил женский.
Тодд швырнул письмо на заднее сиденье и сел за руль. Завел двигатель, пристегнулся и бросил быстрый взгляд в сторону Дуга.
– О тебе я был лучшего мнения. Надеюсь, теперь ты счастлив.
– Я с тобой! – успел крикнуть Дуг, но фургон уже развернулся и покатил вперед. Кто-то из толпы швырнул ему вслед камень, который угодил в заднее крыло и отлетел в сторону. Машина проехала по улице, свернула за угол и исчезла из поля зрения.
Дуг взглянул на опустевший запертый магазинчик. В зеркальном стекле отражалась стоящая сзади толпа. Он увидел гримасы, которые еще никогда не видал на лицах своих знакомых.
Он увидел людей, которых вообще не хотел знать.
Дуг обернулся.
– Так ты говоришь, с ним? – угрожающе произнес какой-то мужчина.
Дуг ткнул в его сторону сжатый кулак с выставленным средним пальцем.
– Да пошел ты!.. – в сердцах бросил он и медленно двинулся к своей машине.
35
Трития лежала в темноте с открытыми глазами и думала, что надо сходить в туалет, но боялась вылезти из постели. Она чувствовала, что почтальон где-то поблизости. Чуть раньше она услышала негромкий урчащий звук автомобильного двигателя. Звук приблизился, оборвался, и наступила полная тишина. Конечно, было бы разумнее разбудить Дуга, но после сегодняшнего потрясения он так долго не мог заснуть, что будить его просто жалко.
Наверху то и дело поскрипывала кровать – Билли вертелся во сне. В последнее время, точнее, с того момента, когда они оставили его дома одного и уехали за продуктами, он стал таким дерганным, что Триш всерьез начала беспокоиться за его нервную систему Мальчика явно что-то тревожило, но он опять наотрез отказался обсуждать с кем-либо свое состояние. Триш старалась проявлять максимум терпения и заботы, но отсутствие душевного контакта с собственным сыном приводило ее в отчаянье.
