Андрей Ангелов - Безумные сказки Андрея Ангелова-2
— Кажется, брат жены, — апатично произнесла девушка.
— Значит ты… — помыслил Митя. — Ты выходишь замуж за Джорджа! Какая же ты умница! — братэла широко улыбнулся.
— Так! — твердо сказала Настя и легко оттолкнула с дороги шестипудовое накачанное тело. Достала мобильный телефон. Тыкнула кнопку, поднесла аппарат к уху. Всё это последовательно и равномерно: — Слушай меня, Джордж! Стой, где стоишь. Я сейчас к тебе выйду.
— Стою, где стою, — робко согласилась трубка.
Настя нажала «Отбой» и (как сомнамбула) спустилась на две ступеньки вниз. Оглянулась на брата— Митя находился в ахуе. Настя немного подумала и… снова нажала «Вызов».
— Джордж… Мне надо знать точное время завтрашнего отъезда, чтобы быть готовой, — ровно сказала Настя. — Я хочу воочию увидеть коня Батыя. Не как золото, а как произведение искусства! И только поэтому ты прощён.
— А за что прощён-то? — искренне удивилась трубка.
14. Изменчивая Даша
Даша меланхолично смотрела «в пустоту». Сидя на табурете, за прилавком сельского магазина, где была продавцом. Снаружи взвизгнули тормоза, явно не местные — значит, подъехали либо дачники, либо туристы. Хотя… это не они, а это… профессор!
С большим букетом алых роз, в сопровождении «карманного оркестра»! Даша мечтательно улыбнулась. Профессор подойдет к прилавку и скажет:
— Даша! Дай-ка мне килограмм ирисок и свежего хлеба!
— А! — продавщица очнулась и увидела Светоча, что мялся у прилавка.
А у магазина находился синий микроавтобус, чьи тормоза женщина только вот слышала.
Вчера его любовно выбрал дед Олесии на городском рынке. На полу салона лежали четыре лопаты, две клетчатые сумки с подручным инструментом и едой, болгарка-пила, аккумулятор. Снаряжение тоже выбрал и купил опытный дед, но сам ехать наотрез отказался. Кот поддержал данное решение. Вдвоем с дедом они проводили молодых, всплакнули на дорожку и призвали поскорее возвратиться.
В салоне автобуса Михайло ждали его компаньоны, немного нервничая. План экспедиции предусматривал один день на «всё про всё». Дольше заниматься золотой кониной опасно. Отсюда и нервы.
Даша подала испрошенное ботаником. Пощелкала клавишами кассы:
— Триста рублей.
— Вот, — очкарик подал купюрку. Нетерпеливо переминаясь!
Даша взяла купюрку из чужих рук. Отметив мимоходом, что… ногти ровно пострижены, но вот грязь… настолько въелась под ногти, что никаким мытьем её не убрать! Время надо, чтоб сама сошла. У милого профессора ногти-то… точно такие, землица с этих его могильников пропитала холеные ручки!
— Ты ведь археолог!? — грозно и вдруг спросила Даша.
— Да-а, — смутился Михайло.
— Вы же позавчера уехали в город! — предъявила продавец. Она резво вышла из-за прилавка, приблизилась вплотную к ботанику! Тот, прижимая к себе покупки, попятился.
— Зачем вернулся?! — наступала Даша, орудуя чужой купюркой как указкой.
— На разведку! — в испуге вскричал Светоч. — Присмотреть курганчик на будущий год!
— С каких пор студенты проводят такие разведки?! — удивилась Даша. Не зря деревенская девушка якшалась сучёным многие года, ой, не зря…
— Мы с профессором! — крикнул в отчаянии Светоч.
— С профессором? — повторила Даша. Продавщица подбежала к окну с кисейными занавесками, чуть отогнула край ткани. Увидела голову Шера в водительской кабине микроавтобуса. Милый в сторону магазина даже не смотрел.
Женщина пересекла магазин и села прямо на прилавок! Закинула ножку на ножку, удобно облокотилась на кассовый аппарат. Обмахивая себя чужой купюркой как веером. Самое быстрое — это выйти на улицу и устроить скандал. На радость деревенским кумушкам! Не дождётесь… Попросить ботаника, чтоб позвал милого в магазин? Может быть…
— Как тебя зовут, студент? — ласково спросила Даша и поискала глазами ботаника. И не нашла. А за окном зафырчал мотор. Женщина вновь подбежала к окну и увидела отъезжающий синий микроавтобус. Транспортное средство развернулось у магазина и двинулось к полям. Унося милого профессора!
Солнце стояло в зените! На косогоре — над берегом, кипела работа. Четверо яростно срывали лопатами землю, бросая её вниз. Археологи углубились внутрь косогора уже на метр. До золотой конины осталось столько же.
На берегу оптимистично полыхал костер. На нём, на рогатинах, висел котелок с кипящей водой, где весело булькала лапша с тушенкой. Рядом был расстелен кусок брезента — стол, на котором стояла посуда и лежали пакеты с едой. Повариха Олесия деловито хлопотала по кухне. Резала овощи, карбонат, сыр, хлеб… Раскладывала пряники, заваривала чай.
* * *— Мы твоему прохфессырю яйцы на уши натянем! — ухмыльнулся Гром.
— Профессор не мой, — возразила Даша не очень уверенно.
— Проучим городского хмыря, шоб не обижал честных деревенских женщин! — ощерился Молния.
— Обиды нет, — в глубокой тоске прошептала Даша.
Перед магазинным прилавком находились двое крепких деревенских мужичков — Гром и Молния.
— Всё мы понимаем, Даш, — сурьезно кивнули они.
— Поколотите его хорошенько, но без физических увечий! — взяла себя в руки продавщица. И выставила на прилавок две бутылки водки: — Сделаете, дам ещё литр.
Мужички синхронно взяли по бутылке, затолкали в карманы драных пиджаков.
— И принесите мне доказухи его избиения, — напутствовала Даша. — Например, очки.
— Угу, — заверили местные.
— При студентах бить не надо! Отведите милого подальше! Поставьте пару синяков и разбейте нос! И довольно…
Старый горбатый «Запорожец» уверенно подъехал к раскопанному могильнику монголо-татарина, остановился с включённым мотором.
— Два дён назад копатели были здесь. А ныне их нету.
— Найдём… Дашкин хахаль где-то в окрестностях рыщет. Степь всё ж не бескрайняя.
Мужички вздохнули… И, не сговариваясь, достали из карманов по бутылке. В открытые фортки полетели пробки, послышалось двухгорловое бульканье. Через минутку, вслед за пробками, вылетели и сами бутылки. Пустые. Мужички занюхали рукавами и зажевали по ириске. Потом вылезли из салона, чуть покачиваясь, стали возиться с ширинками. Все действия произошли последовательно, равномерно, уверенно! Как в тысячу сто первый раз!
Среди полей, со стороны леса, показался мотоцикл. Он быстро летел по укатанной полевой дорожке, на глазах приближаясь к раскопу!
Гром заснул полустоя, обняв капот. А Молния сощурился, покачнулся, вглядываясь вдаль:
